Решение

      — Теперь слышно? Во, отлично, я тебя тоже слышу замечательно! Вечно тут перебои со связью! Из чего только сделаны эти стены? Давно надо было съезжать.       Он посмеялся, возвращаясь на диван, ногой задел одну из раскрытых еще коробок, и какие-то побрякушки рассыпались по полу.       — Что там у тебя?       — Ничего, просто вещи какие-то уронил, — он зажал телефон между плечом и ухом и со вздохом опустился на колени, чувствуя странную усталость и тяжесть в спине, хотя никогда на здоровье не жаловался с тех пор, как вырос. Он закидывал упавшее обратно в коробку. У него не было слишком много вещей, он и коробки распаковывать закончил только в конце прошлого года, зато барахла, которое ни в хозяйстве применить, ни выкинуть – завались.       — Все собрал? Ничего не забыл?       — Ну, у меня практически ничего нет, так что забывать нечего. Уже, — он усмехнулся отнюдь не весело, плюхаясь обратно на диван (коробка так и осталась лежать на полу в опасном положении) и откидывая голову на спинку. — Хочу некоторую мебель тут оставить, может, получится сбагрить вместе с квартирой. Тебе, кстати, диван не нужен? Хороший такой, почти не просиженный, первая серьезная покупка с гонорара посерьезней. Нужен? Вместо того, что у тебя в офисе? Разбавил бы тамошнюю фуксию…       — Это не… — Феникс услышал, как он хмыкнул себе под нос со смешком. — Нет, спасибо, вынужден отказаться от этого выгодного предложения: нынешний вполне устраивает.       — Как знаешь, он долго простаивать не будет.       Они оба хихикнули тихо, мягко, осторожно.       Лампочка над головой мигала, грозясь скоро потухнуть, однако Феникс все равно не видел смысла ее заменять за два дня до переезда.       — Ты один?       Феникс бросил взгляд на дверь в спальню. Кровать уже была разобрана, поэтому было постелено на полу.       — Знаешь же, что нет. Она, оказывается, такая же неприхотливая, как и я. На двоих теперь лапшу завариваем, а она и рада, — Феникс замолчал, ловя себя на том, что снова и снова возвращается к одной и той же мысли. — Что с ней будет, Эджворт?       — Думаю, ты и сам представление имеешь по этому поводу. В ближайшее время эта девочка станет подопечной штата за неимением других известных родственников, желающих взять ее под опеку. Она еще не слишком взрослая, так что есть шанс – пусть и не такой большой, знаешь же статистику, – что ее удочерят. Может, окажется в хорошей и любящей семье. Тебе не о чем беспокоиться, Райт, уже не твоя забота, а она…       — Она не будет, и ты это прекрасно знаешь. Эджворт, я… из-за меня она осталась без отца, если бы я тогда не…       — Ты не виноват.       — А кто тогда виноват? Отец, который сбежал, потому что я налажал? Или, может, она сама виновата?       Эджворт не ответил ничего.       — Майлз, — слова давались ему тяжело, готовы были застрять в глотке, — я собираюсь ее забрать. Я хочу удочерить Труси Энигмар.       — Райт…       — Я не спрашивал еще, хочет ли этого она, все будет зависеть от нее, но я все же надеюсь… Думаю завтра с ней это все обсудить…       — Райт! — позвали его с уже большим нажимом, и Феникс уловил перемену в тоне. Собственно, как и ожидалось. Эджворт вздохнул шумно, прежде чем продолжить. — Могу я узнать, чем ты вообще думаешь?       — Я…       — Райт, — он был серьезен, как и положено, — я понимаю, что ты чувствуешь вину перед этой девочкой, но это не значит, что ты теперь обязан взять на себя за нее ответственность. Я повторюсь, это не твои проблемы. Это очень серьезное решение. Не следует принимать его сгоряча.       — Я много об этом думал, — заговорил, наконец, Феникс, получив возможность высказаться. — Последние две недели были похожи на ад, Эджворт. В первый день я собрался в офис и только перед самым выходом, когда посмотрел в зеркало и увидел, что значка-то и нет, вспомнил, что мне там делать нечего. И я просто лежал бревном, не зная, что делать теперь. Я только и делал, что смотрел в голую стену, ощущая внутри такую же пустоту. Я не видел причины вообще делать хоть что-то. Я не хотел вставать, не хотел даже двинуться с места. А потом появилась Труси, которой некуда было идти, и мне просто пришлось себя заставить сдвинуться с мертвой точки. Внезапно у меня появилась причина… жить дальше? Не знаю, поймешь ли ты меня…       — Я понимаю, о чем ты, — ответил Эджворт, и теперь он звучал чуть мягче и даже немного расстроено. — Но подумай логически. Ты ничего не сможешь ей дать сейчас. У тебя нет стабильного заработка, у тебя проблемы с законом, тебе пришлось сейчас квартиру оставить, потому что ты больше не способен платить аренду и за нее, и за офис. Я не говорю о том, сколько у тебя долгов! У тебя также нет опыта в воспитании детей. Сейчас ты чувствуешь, что способен о ней заботиться, но что, если эти силы однажды кончатся? Что ты будешь делать? Сможешь ли ты вырастить ее? Еще и в одиночку? Райт, подумай еще раз как следует. И думай не из чувства вины, а исходя из того, что будет лучше для этой девочки.       Феникс помолчал секунд с десять, разглаживая складки на спортивках.       — Я понимаю, что, возможно, со мной ей будет хуже, чем в приюте, что я не смогу ей дать всего, чего она хочет, но… Я хочу стараться ради нее. Где гарантия, что так и будет? Я сделаю все, чтобы она была счастлива, чтобы она выросла, я позабочусь о ней. Ты же знаешь меня, я для себя и пальцем не шевельну, а ради другого…       Он посмеялся над собой же, но Эджворт его настроение не разделил.       — Тебе не дадут опеку, Райт, — сказал он, будто надеясь, что его это вразумит.       — Я, вроде как, знаю человека, который может мне с этим помочь, — уклончиво ответил Феникс, небрежно почесав подбородок. За последние недели он так оброс, что на люди показаться было бы стыдно.       Он почти мог слышать, как Майлз поперхнулся воздухом.       — Только не говори мне, что… Нет, я не хочу этого слышать. И знать не хочу, — Феникс слышал, как с каждым словом он накручивается все сильнее. — О чем ты думаешь?! Хочешь похоронить себя раньше времени? Еще есть шанс все исправить! Если тебя поймают на этом!..       — Да никто не узнает, — Феникс взбудоражился тоже, напрягая плечи и невольно повышая голос, — боже, Эджворт, из твоих уст звучит так, словно я замышляю убийство, а не собираюсь просто подтасовать пару бумажек!       — С этого обычно и начинается, ты сам знаешь! — прозвучало будто само собой разумеющееся, будто Феникс мог так поступить, будто Эджворт совсем его не знал.       — Мне плевать, если это поможет! — прикрикнул Феникс, стукнув кулаком по дивану. — Я рассказал тебе об этом не для того, чтобы ты меня отговаривал! Она одна, Эджворт! Совсем! Ты представляешь, каково это, остаться вот так совершенно одному, никому ненужным?!       В минуте молчания Феникс пытался выровнять дыхание.       Майлз прочистил горло.       — Представь себе, я знаю, как это.       Ох, черт…       В ушах зазвенело, оглушая, и дыхание встало. У него перед глазами стояло изображение того, как Майлз дернулся от его слов, как от удара, словно ножом в спину. Что он только что сказал?..       — Прости, — просипел Феникс почти сорванным голосом. Внутри все разрывало от ярости к самому себе. — Черт, Эджворт, прости, я сказал, не подумав.       — Да, не подумав, — согласился с ним он. Звучал крайне паршиво и устало.       Нужно было сказать что-то еще.       Говорить ведь просто! Открываешь рот, задействуешь голосовые связки, издаешь звуки, составляя слоги, а те, в свою очередь, превращаешь в слова. Это же легко! Этому учат детей в первые годы жизни!       Тогда почему в этот самый момент он не мог сказать ни слова, забыв, как это делается?       Лампочка опять мигнула.       Феникс молчал, и Майлз тоже не говорил ни слова, хотя как раз сейчас мог его образумить, привести свою блестящую аргументацию в противопоставление его доводам, среди которых ни один не является следствием логики, но – слепых чувств, отчаянных попыток найти новую цель к существованию. Умом Феникс понимал, что оказался бы неправым, ввязавшись сейчас в этот спор, и да, возможно, он совсем спятил, последнее время только волоча бренное существование в изоляции, отказавшись от попыток бороться. Феникс знал все, что мог сказать ему Майлз, знал заранее, когда звонил ему и начинал этот разговор. Однако все равно заговорил об этом, потому что хотел, чтобы Эджворт знал, и не захотел колебаться, свернув беседу в русло конфликта, что было куда легче, чем отстоять свою позицию, в основе которой еще лежало и то, что эта девочка, оставшаяся одна и без поддержки, отчаянно ему напоминала его самого, девятилетнего, когда весь мир сузился до размеров класса, и друга, месяцами позднее, когда тот лишился родителя.       Феникс бы и рад загладить вину за сказанное, но Майлз совершенно точно не захочет это больше обсуждать, да и слово не воробей.       Эджворт сейчас был вправе злиться на него. Он хоть и не походил на идеального друга, который всегда поддержит и поможет, но все равно о нем заботился, пусть и по-своему, как умел. Майлз не мог просить его отставить героизм и самопожертвование в сторону, это, в конце концов, было частью самого Феникса Райта. По той же причине тот когда-то сменил специальность и защищал его в суде, до последнего веря в его невиновность.       Эджворт же теперь молчал, и Феникс мог придумать много причин, почему. Вот только ни от одной легче не становилось, потому что среди них не было варианта, что Майлз согласен с его решением. Оно, опять же, и понятно. Разумеется, для него сейчас в приоритете был Феникс, который лез помогать, даже если его не просили, а не какая-то незнакомая девочка.       И все же…       — Райт, — прервал тишину Эджворт хриплым голосом, вздохнув. Кресло скрипнуло, судя по всему, он подошел к окну. Феникс, было, хотел его попросить не начинать снова, сказать, что отлично понял его позицию, что на иную и нельзя было рассчитывать, когда он звонил, но тон Майлза был столь усталым и умоляющим, таким… бессильным. Было видно, что он долго обдумывал что-то. Поэтому Феникс собирался молча выслушать. — Я вернусь в Штаты не раньше, чем через месяц, и то не факт, что получится. Время уходит, и чем больше ты медлишь, тем сложнее будет оформить опеку. Если собираешься действовать, начинай сейчас. Но я в любом случае сейчас тебе не помощник. Прости.       Феникс моргнул, пытаясь осознать услышанное, сглотнул шумно и поймал себя на мысли, что ему не пришлось лезть в самые потаенные глубины себя, чтобы найти силы чуточку улыбнуться.       — Ты сделал и так уже достаточно, Майлз.       — Я вернусь при первой же возможности, — он слышал, как собеседник попытался подавить зевок. Время было уже действительно позднее, а разницу в часовых поясах и вовсе никто не отменял. — И да, Феникс. Береги себя, — таким голосом, словно Эджворт действительно о нем волнуется.       Увидеть его осторожный взгляд, будто наяву, оказалось легче легкого, несмотря на то, что их разделял целый океан.       Феникс еще некоторое время смотрел на его имя в списке контактов, прежде чем отложить телефон в сторону.       Дверь спальни тихонько скрипнула. Из открывшейся щели показалась маленькая головешка.       — Ох, я тебя разбудил? — он провел рукой по волосам устало и почесал затылок. — Прости, не хотел шуметь. Много ты слышала?       — Не очень, только проснулась. Можно водички?       Феникс протянул ей стакан воды, про который благополучно забыл часа два назад. Она подошла и присела рядом с ним.       — У вас проблемы, мистер Адвокат? — спросила девочка, придерживая стакан обеими руками, пока простыня, которой она накрылась, потихоньку съезжала с плеч.       — Не больше, чем обычно, — посмеялся он, отставляя протянутый ему стакан обратно на столик.       — Вы, кажется, ругались с кем-то. Из-за меня, да? — Феникс проследил за тем, как она натягивает простыню обратно, закутываясь в нее.       — А, это? Это так, дружеская беседа, не бери в голову.       Она посмотрела на него задумчиво, прихватив подбородок, будто могла видеть его насквозь. Потом кивнула и ловко вскочила с дивана, не запнувшись о складки, улыбнувшись ему напоследок и пожелав спокойной ночи.       — О, и вот еще что, Труси, — окликнул он ее у двери в спальню. — Не пройдешься завтра со мной до офиса? Кое-что нужно обсудить.       Труси не обернулась, но в тот момент ему показалось, что шея, выглядывающая из-под его футболки и простыни, напряглась, так же, как и плечи. И будто стала на тон белее.       — Хорошо, мистер Адвокат.       Когда дверь в спальню закрылась, лампочка, не выдержав накала, все-таки перегорела.