Часть 1
1 сентября 2019 г. в 16:25
Воскресенье
— Эй, ты бекон хочешь? — спрашивает Тим, когда Джинджер заходит на кухню вместе со своим бледным помятым лицом.
Джинджер взъерошивает грязные волосы пальцами.
— Да, давай, — говорит он, падая на стул.
Тим стоит, опираясь на стол, и смотрит как он ест, сгорбившись. Он закуривает.
— Эй, ты втроем потрахаться не хочешь? — спрашивает он.
Джинджер подпрыгивает на стуле, и его зеленый чай проливается.
— Что? — переспрашивает он, и голос у него удивленный и возмущенный одновременно.
— Потрахаться втроем. Знаешь, с какой-нибудь дамой. Не хочешь? — поясняет Тим и допивает свой кофе.
— Черт побери, Тим. Что это вообще за вопрос такой? Дай мне сигарету.
Тим пожимает плечами и засовывает свою сигарету ему в рот, проводя пальцем по его губам. Джинджер отпихивает его руку.
— Не знаю. Мы давно уже этого не делали. Мне нравятся тройнички с тобой.
— Пиздец какой-то, господи, — говорит Джинджер, делает затяжку и выпрямляется. — Ну да, наверное, хочу. Если вдруг так сложится. Я имею в виду, тройнички по телефону не заказывают. Они просто иногда случаются.
А ты, однако, совсем ничему не научился, думает Тим, ухмыляясь.
— Может быть на твоей планете так оно и есть. А на моей я просто могу спросить парочку своих подруг, не хотят ли они к нам присоединиться. Отправить им заодно фотографию твоего члена. Это уж точно привлечет их внимание.
Джинджер смеется.
— Иди нахуй, — говорит он. — Ладно, давай. Если ты хочешь. Но разве это не будет странно?
— Неа, — отвечает Тим. — Я же вас прямо сходу трахаться не буду заставлять. Мы сначала убедимся, что все друг другу нравятся. Потусуемся вместе и все такое.
— А. Ну хорошо, я согласен.
— Я несказанно рад, — говорит Тим и вытаскивает телефон из кармана. — Давай-ка сделаем фотографию.
Джинджер толкает его.
— Отъебись, Тим. Я дикпики никому слать не собираюсь.
Тим хохочет и хватает его за волосы.
— Да я же не про твой хуй говорю. Давай сделаем фотографию твоей тупой физиономии. Знаешь, не все мои друзья в курсе, как она выглядит. А это важная информация, когда ты планируешь секс втроем. Дама может захотеть сесть на эту часть твоего тела, если что.
Джинджер смеется, и Тим неловко фотографирует их обоих, перевернув телефон и зажав сигарету между зубами.
— Боже, как же мы ужасно выглядим, — говорит Джинджер, разглядывая размытый результат. — Нас никто не захочет. Может, нам сначала надо принять душ?
— Нахуй. В душ мы пойдем перед встречей с дамой. И вообще, честность — это хорошо. Честность — это похвально. Я хочу сказать, она ничего не испортит в любом случае, потому что я однозначно всем расскажу, что у тебя большой член.
Джинджер пихает его локтем, и они дерутся с минуту-другую, пока Тим не сгибает Джинджера пополам, надавливая рукой ему на голову.
— Угомонись. А то я напишу, что он не большой, а большеватый, и тогда все будут ржать над тобой до упаду.
Джинджер фыркает, и Тим отпускает его.
Он отправляет несколько писем своим подругам.
— Дело сделано. Ты как, будешь дальше читать свою философскую хуйню?
— Да, если ты не против, — отвечает Джинджер. Он сидит на диване с книгой в руках. Тим намеренно избегает смотреть на ее название, не желая случайно заинтересоваться. В этот раз им никто не поможет, если они опять превратятся в книжных червей, а они и так уже черт знает сколько живут в полном свинарнике.
— Да без проблем. Я просто поработаю.
Они проводят день таким образом, Джинджер — сидя на диване, Тим — в беседах с людьми, которым он что-то пообещал, за прослушиванием их песен и последующим их засиранием сразу на двух языках.
Первый ответ они получают как раз тогда, когда Тим встает из-за компьютера, чтобы приготовить поесть. Ответ этот отнюдь не выглядит многообещающим.
— Слушай, может быть, ты был прав, — говорит Тим, просматривая письмо. — Может быть, нас действительно никто не захочет.
Джинджер откладывает книгу и подходит к нему.
— Очень рада за твоего друга. А теперь иди нахуй, — читает Джинджер вслух. — Блядь, ты что, серьезно написал про мой член?
— Ну да, а почему нет? — спрашивает Тим, закуривая.
— Потому что тогда, например, ты будешь получать вот такие ответы.
— Да ну, это не из-за этого. Я, наверное, наворотил какой-нибудь хуйни, а потом забыл извиниться.
— Господи, какой же ты мудак, — говорит Джинджер, опять усаживаясь на диван.
— Мудак. Но зато готовлю я как главная акула в океане, — отвечает Тим и уходит на кухню, и готовит там для них охуенный обед как главная акула в океане, которой он без всяких сомнений является.
Следующие три ответа тоже не обещают ничего хорошего.
— Пиздец, это просто невероятно, — вздыхает Тим, проверяя почту.
— Что там такое? — спрашивает Джинджер, оглядываясь на него через плечо. Он смотрит что-то по телевизору.
— Такое ощущение, что весь город куда-то разъехался. Блядь. Как будто мы тут одни с тобой остались. Чтобы сгнить, видимо, — отвечает Тим, вставая из кресла.
— Ну и черт с ними, — говорит Джинджер и жестом зовет его подойти к дивану. — Иди сюда. Давай просто что-нибудь посмотрим.
Так что они смотрят какое-то тупое кино, и Тим пытается позабавиться с членом Джинджера, а Джинджер отпихивает его. Потом Тим снова уходит на кухню и готовит ужин, а Джинджер торчит там вместе с ним, вертит в руках морковку и вырезает на ней буквы ножом. Ни один из них не принимает душ.
Тим еще раз проверяет почту перед тем, как они идут в постель, чтобы уснуть там, прижавшись друг к другу своими липкими, вонючими телами.
— Ура! Наконец-то, — восклицает он.
— Что? Неужели кто-то согласился?
— Не кто-то, а целых две дамы. Алана пишет, что была уверена, что у тебя большой член, с тех самых пор, как вы познакомились, и с удовольствием к нам присоединится. Помнишь Алану?
— Конечно, — говорит Джинджер, подходя ближе.
— Хотя нам это никак не поможет, потому что присоединиться к нам у нее получится только в следующем месяце. Сейчас у нее какие-то вагинальные затруднения. Но я сделал отметку в нашем расписании.
— Иди нахуй, — смеется Джинджер и толкает его. — А кто еще согласился?
— Джулс.
Джинджер таращится на него несколько секунд.
— А, черт. Ты же с Джулс еще не встречался. То был Джон. Хочешь, чтобы я рассказал тебе о ней что-нибудь?
Джинджер кивает, и Тим зажигает сигарету.
— Она художница. Какой-то экспериментальный стиль. Как по мне, так похоже на картины начала двадцатого века. Еще у нее своя галерея. Ей сейчас должно быть сорок шесть или сорок семь, что-то вроде того. Уверенная в себе. Остроумная. Светло-русые волосы. Очень аппетитная пизда, — завершает он свою речь и ухмыляется.
Джинджер вздыхает.
— И чем ебанутым она увлекается? — спрашивает он, уставившись на Тима как какой-то мученик.
Тим смеется.
— А ничем, на самом-то деле. Она без особых придурей. Я обычно просто падаю мордой ей между ног, а она мне указания раздает. И запрещает мне все подряд. Обращается ко мне по фамилии, чтобы поиздеваться надо мной. Черт, да я зуб даю, что она тебе понравится. Давно надо было тебя с ней познакомить. Ну, знаешь, чтобы отплатить тебе за все то дерьмо, которое я с тобой сделал, — говорит он.
— Ладно, — кивает Джинджер. — Посмотрим. Когда мы с ней встречаемся?
— В субботу. Она сказала, что мы можем сначала заехать в галерею. Если тебе интересно. Блядь, да конечно же тебе интересно. Только и будешь, что свои идиотские вопросы ей задавать весь день, — говорит Тим, выключая компьютер и выкидывая бычок в пепельницу. — А я весь день буду невыносимо страдать, вот уж точно.
— Ладно, — повторяет Джинджер и улыбается. — Но сначала нам надо будет отмыться.
— Конечно, — соглашается Тим и хватает его за локоть. — Пойдем. Спальня. Твой бестолковый хуй. Моя изнывающая дырка. Объятья Морфея.
Понедельник
— Господи, Тим. Ты что, опять меня трогаешь? — бормочет Джинджер сонным голосом, вздрагивая под его руками.
— Ну, у тебя опять стоит, если что. Разумеется, я тебя трогаю, — отвечает Тим и хватает пачку сигарет с тумбочки. — Давай, перевернись. Положи голову мне на плечо. Хочу посмотреть, как ты дрочишь.
Джинджер кряхтит как раненое морское животное и переворачивается, и голова его приземляется на левое плечо Тима. Тим нюхает его волосы и закуривает. Джинджер сбрасывает с себя одеяло и кладет руку на член.
— Только торопиться не надо. Ты меня как минимум десять минут будешь развлекать, — сообщает ему Тим, ухмыляясь.
— Иди нахуй, — отзывается Джинджер, но торопиться все же перестает.
— Ну, знаешь, меня это не очень радует, что я не сплю в такую несусветную рань. Меня вообще наше с тобой положение не радует. Мне нужно немного волшебства. Немного волшебства и немного бьющегося в агонии кальмарного студня.
Джинджер опять кряхтит, а потом стонет, и рука его начинает двигаться быстрее.
— Эй. Я же сказал тебе не торопиться. Ага, давай, вот так. Покажи мне, как ты дрочишь, когда меня рядом нет, — говорит Тим, выдыхая дым.
— Я, блядь, не помню, как я дрочу, когда тебя рядом нет. Ты все время рядом, — отвечает Джинджер и вздрагивает несколько раз.
Тим коротко смеется.
— Смазку хочешь?
— Да, у меня пальцы совсем сухие, — кивает Джинджер, и голос у него срывается.
Тим поднимает его с себя, нагибается, подбирает смазку с пола и принимает прежнюю позу.
— Дай сюда свою руку, — говорит он и наливает смазку Джинджеру на пальцы.
— Блядь, — стонет Джинджер, обхватывая член ладонью. — Боже, пиздец.
— Ну-ка помедленнее. Головку потрогай.
Тим какое-то время наблюдает за ним. Потом в голове у него мелькает интересная мысль.
— Хм, — заговаривает он. — Когда мы с тобой начали трахаться…
— Ага? — отзывается Джинджер, поворачивая голову, чтобы посмотреть на него.
— Ты на это дрочил?
Джинджер краснеет. Тим хохочет.
— Дрочил ведь, да? Грязный ты говнюк.
— Отвали.
— Эй. Ну-ка не торопись. Твоя смена еще не закончилась. Сожми-ка снизу покрепче. Блядь, как же охуенно выглядит.
Тим зажигает еще одну сигарету.
— Так о чем ты там фантазировал-то? Ну, когда дрочил тогда.
Джинджера пробирает дрожь, и он стонет, и рука его опять начинает двигаться быстрее на несколько секунд. Потом он с видимым волевым усилием замедляет свои движения.
А этот его любимый Шопенгауэр, пожалуй, все-таки не совсем бесполезный, думает Тим, усмехаясь.
— Давай, рассказывай.
— Блядь. Не знаю. Думал о том, как ты меня трогаешь. И пялишься на меня с этой своей акульей мордой, как будто я твоя еда. Воображал, что мы целуемся, как полный идиот.
Тим заливается смехом.
— Господи, блядь, какой же ты девственник, — говорит он. — Что-нибудь еще?
— Черт, — отвечает Джинджер, вжимаясь затылком в плечо Тима, и его спина немного выгибается. — Зажимал себе… Зажимал себе рот рукой и представлял, что это ты делаешь. Черт побери, Тим.
Тим отпускает смешок.
— Круто. Это уже лучше. Курить хочешь? Твои откровенности заслуживают небольшой награды.
— Иди ты. Да, хочу, — задыхающимся голосом произносит Джинджер, убирая руку с члена.
— Держи, — говорит Тим, запихивая сигарету ему в рот. — А руку-то обратно на место положи. Это просто перекур, а не досрочное освобождение.
— Ебаный пиздец, — ноет Джинджер, снова обхватывая член ладонью.
Тим ждет какое-то время, пока Джинджер делает затяжки.
— Так, все, — говорит Тим, забирая сигарету и запуская пальцы ему в волосы. — Можешь продолжать свои занятия.
Джинджера несколько раз встряхивает, и он вздергивает бедра, а потом сгибает одну ногу в колене.
— Сколько ты еще собираешься надо мной издеваться? — спрашивает он, двигая рукой в замедленном темпе.
— Не знаю. Три минуты. Может, пять, — отвечает Тим, потягивая его за волосы. — Хочу, чтобы ты сначала совсем извелся.
— Блядь, — снова стонет Джинджер. — Пиздец, я сейчас кончу.
— Нихуя. Ты чуть попозже кончишь. Кстати, тебе помощь не нужна?
Джинджер содрогается всем телом, и его плечи напрягаются под руками Тима.
— Блядь, Тим.
— Ага, я тебе помогу. Какую часть твоего жалкого тела мне потрогать?
Джинджер опять вжимается в него головой. Тим видит, как подрагивают мышцы его живота.
— Ты мне не помочь хочешь. Ты хочешь меня еще больше замучить, — выговаривает Джинджер.
— Давай. Хочешь, я тебе пальцы в глотку запихаю? Или оближу твои придурочные ступни. Или за соски тебя подергаю.
Джинджер стонет, и Тим коротко смеется.
— Ну ладно. Соски так соски. Но давай-ка пока не торопись. Ты еще не до конца в желе превратился.
Джинджер проклинает и его, и тот день, когда он присоединился к группе. Тим наблюдает за ним еще около минуты, докуривая сигарету, а потом выбрасывает бычок в пепельницу на тумбочке.
— Давай. Пора биться в убогом припадке. Сядь прямо. И руки приподними, — дает инструкции Тим, и они оба смещаются. — Готов? Я сожму твои идиотские соски, а ты обкончаешься. Договорились?
Джинджер только что-то невнятно мычит в ответ, весь потный и трясущийся в его объятьях. Тим кладет руки ему на грудь и тянет пальцами за соски, выкручивая их. Джинджер вжимается в него всем телом и кончает, и голова его заваливается Тиму на плечо, а сам Джинджер стонет с раскрытым ртом.
Ядерный арсенал Тима чувствует себя невероятно востребованным.
Пошла бы нахуй эта холодная война, думает Тим. Лучше бросимся-ка мы в атаку с пушками наперевес.
Они просто сидят, прижавшись друг к другу, с минуту-другую. Джинджер переводит дыхание, а Тим разглядывает его раздробленное тело перед собой.
— Черт, — выдыхает Джинджер. — Тебе подрочить?
— Нет уж, — отвечает Тим, спихивая его с себя. — Твоих желейных рук мне не надо. Просто открой свой рот и смотри на меня. Я уж как-нибудь сам себя запытаю, большое тебе спасибо.
Он кончает немного спустя — оба они лежат на боку, лицом друг к другу, и Тим таращится на распахнутый рот Джинджера и на его мягкие губы, безжалостно сдавливая свой член между пальцами.
— Блядь, — выплевывает он, покончив с пытками. — Джиндж, ты пиздец как воняешь.
— Ага, я знаю. Ты тоже, — говорит Джинджер и улыбается ему.
Они проводят день вместе. Джинджер пытается разгрести тот свинарник, который они разводили вокруг себя в течение двух последних недель, а Тим оказывает посильную помощь своим знакомым и отвечает на кое-какие письма. Оба они звонят Джону, но он не поднимает трубку. Ни один из них не принимает душ. Они вырубаются, снова прижимаясь друг к другу своими потными, липкими телами.
Вторник
Тим упускает возможность трахнуть Джинджера утром. Вместо этого он выпутывается из его щупалец и ковыляет в душ, и торчит там целых полчаса, отмывая свою грязную, заляпанную спермой кожу.
Джинджер остается дома и пялится там в телевизор, а Тим едет в студию к Брайану, который уже черт знает сколько доставал его по телефону.
Они ругаются и швыряют все подряд на пол.
А этот день не такой уж и пропащий, думает Тим, ухмыляясь и вжимая Брайана в стену.
— Кстати, — говорит Брайан, когда их схватка заканчивается. — Ты случайно не знаешь, где Джинджер? Он никак трубку не поднимает.
— Дома, — бездумно отвечает Тим.
— Нет, я ему на домашний номер тоже звонил. Он как будто подох там. А мне он срочно нужен в студии.
Черт побери, думает Тим, и ядерная боеголовка в его груди усмехается вместо него.
— Он сегодня вечером будет у меня, — говорит он. — Я ему все передам, хорошо?
— Чувак, я перед тобой в долгу, — отвечает Брайан, и они снова начинают ругаться и швырять все подряд на пол.
Они рассиживаются на кухне и курят, разделавшись с великолепным ужином Тима без всяких вилок.
— Эй, кстати, — вспоминает Тим. — Ты Брайану нужен в студии. Он до тебя уже целую вечность достучаться пытается. Даже в эту твою паучью фабрику позвонил.
— Черт, — вздыхает Джинджер. — Мне надо будет как-нибудь опять выбраться и вычистить там все хорошенько.
Тим отпускает смешок.
— Знаешь, я все думаю, может, мне просто стоит продать этот проклятый дом, — произносит Джинджер и переводит взгляд на него.
Тим поднимается со стула и опирается спиной на стол.
— Нет, не стоит.
Джинджер хмурится.
— Почему нет? Я все равно здесь постоянно торчу.
— На случай моего очередного позорного проеба. Знаешь, из тех, которых я целую кучу наворотил. Я опять откину какую-нибудь хуйню, и тебе надо будет куда-нибудь сбежать. И нет, к Джону сбежать у тебя не выйдет, потому что у Джона дома буду я — валяться там у него в ногах, прося прощения.
Джинджер смеется.
— Ладно, я понял, — говорит он. — Но блядь, мне реально надо туда съездить и все там перемыть. Ты вообще помнишь, когда я там в последний раз был?
Тим помнит.
Тим не очень-то хочет отвечать на этот вопрос.
Тим пожимает плечами.
— Помню. Но тебе напоминать я не хочу. Знаешь, что тебе точно стоит сделать с этим твоим домом? Тебе непременно стоит пустить туда банду наркоторговцев, чтобы они там коноплю растили на продажу.
Чуть позже они валяются на кровати, и Джинджер выстукивает какие-то ритмы на обложке книги, которую он не читает, а Тим забавляется с его членом.
Тим забирает его в рот, насаживаясь поглубже, проталкивая его себе в горло.
— Блядь, — выплевывает он, резко поднимая голову и даже слегка подпрыгнув. — Как вы с Джоном вообще это делаете и не начинаете блевать прямо там же?
Джинджер задумчиво вздыхает.
— Джон, кажется, знает какие-то хитрости, — произносит он. — А меня ты просто лицом туда вжимаешь и держишь как тебе вздумается, так что что мне еще остается?
Тим фыркает.
— Ты хоть представляешь себе, сколько раз я пытался? Все равно нихуя не получается.
— Ну тебя же никто и не просит, — говорит Джинджер и смотрит на него.
— Ну да, но мне не нравится, когда в хвосте плетусь я, — усмехается Тим, и Джинджер смеется. — К тому же, я с ума от счастья сойду, если мне удастся подавиться твоим охуенным членом. Это будет как самый лучший подарок на день рождения.
— Ты же не празднуешь.
— Я бы праздновал, если бы мне что-нибудь такое подарили, — отвечает Тим и зажигает сигарету. — Ты попробуй просто, представь себе, как часто я набивал сразу два члена себе в задницу, чтобы компенсировать вот этот свой жалкий провал.
Выражение лица Джинджера тут же меняется. Тим окидывает его взглядом и садится.
— В чем дело? Ты ревнуешь, что ли?
Джинджер пожимает плечами.
— Не знаю. Ты же не шутишь, нет?
— Неа, — говорит Тим, выдыхая дым. — Меня хуй знает сколько раз ебали в два члена. У тебя с этим какие-то проблемы?
— Нет, конечно же нет, — мотает головой Джинджер и улыбается ему. — Просто… Блядь, знаешь, меня это всегда из колеи выбивает, когда мы это делаем.
— Ага, тебя все из колеи выбивает, — ухмыляется Тим. — Ты под себя кипятком кончаешь, когда я твои губы трогаю.
— Иди нахуй, — отмахивается Джинджер. — Я серьезно. Я каждый раз последние мозги теряю из-за этого. И Джон тоже. А ты говоришь об этом так, будто это какой-то пустяк.
Тим прикусывает нижнюю губу и задумывается на пару секунд.
— Не пустяк. Это каждый раз по-разному, на самом-то деле. То есть, иногда, конечно, я просто надирался чем-нибудь до зеленых чертиков, ну и вот. В первый раз… Блядь, сказать по правде, в первый раз я в желе из акулы превратился. Я захаживал тогда к одной супружеской парочке постарше, и дама там была очень неравнодушна к страпонам. Черт, я тогда совсем обкончался, — объясняет Тим и хохочет.
Джинджер улыбается ему.
— А иногда, знаешь, я просто развлекался со старыми друзьями, с которыми я целую вечность знаком. Типа, давайте-ка посмотрим, кто умеет стоять на голове, а теперь давайте-ка посмотрим, получится ли у нас запихать оба этих члена в дырку Тима одновременно. И, к слову, у них очень даже получилось.
Джинджер коротко смеется.
— То есть, как я и сказал, каждый раз по-разному. Как и с любым другим сексом. И мне тоже башку сносит, когда я с вами так трахаюсь, если тебе надо это знать. Черт, вы просто обязательно меня так оттрахаете, когда этот проклятый Иуда вернется.
— Ладно, — кивает Джинджер и ложится. — Я тебя понял.
— Замечательно, — отвечает Тим и выбрасывает бычок. — Так что, ты выебешь меня в глотку своим охуенным членом или нет?
— Черт тебя побери, — выговаривает Джинджер, трясясь от смеха. — У меня ничего не получится. Я, блядь, ни черта не умею.
— Да давай. Я, конечно, могу и Джона попросить. Но с тобой веселее.
— Ага, потому что он без вопросов согласится, а на меня ты можешь еще и надавить как тебе больше всего нравится, — говорит Джинджер и приподнимается на локтях. — Ладно. Блядь, ладно. Давай попробуем. Только не блевани на меня.
— Почему нет-то? Во-первых, тебе в любом случае понравится. Ты именно настолько от меня без ума.
Джинджер смеется.
— И, во-вторых, тебе все равно надо в душ. Брайан тебя завтра в студии ждет, не забыл?
— Черт, — говорит Джинджер. — Ладно. Хорошо.
Они стараются целых пять минут, и Тим усиленно подавляет рвотный рефлекс, а Джинджер нажимает ему на затылок рукой.
— Нет, нихуя у нас так не выйдет, — говорит Тим и выпрямляется. — Не с твоими нежными, блядь, щупальцами.
— Извини, — смотрит на него Джинджер. — Я тебя люблю.
Тим закатывает глаза.
— Давай попробуем с Джоном? — предлагает Джинджер.
— Я же сказал, что хочу с тобой, — огрызается Тим, щеря зубы.
— Нет, ты не понял, я имею в виду, может, Джон трахнет тебя в рот моим членом?
Тим хохочет.
— Ах ты извращенец поганый. А это неплохая идея.
Джинджер заливается краской.
— Слушай, а это вполне может сработать. Но только сначала нам надо будет его взбесить. Чтобы у него руки сердитыми стали.
— Ты украдешь у него все его гитары, — улыбается Джинджер.
— Ага. Или скажу ему, что поеду на охоту стрелять по львятам.
Джинджер фыркает.
— Но для этого нам придется подождать.
— Ага.
— А пока давай я тебе отсосу так, как лучше всего умею на сегодняшний день, хорошо?
Джинджер вздрагивает, и Тим ныряет вниз головой. Он отсасывает ему, пока Джинджера не начинает трясти. Тим прерывает свое занятие на секунду.
— Эй, ты не будешь против, если я засуну пальцы тебе в задницу? Хочу чувствовать, как ты сжимаешься, пока я тебе сосу, — спрашивает он и проводит языком по зубам.
— Черт, — отвечает Джинджер. — Не знаю. Я имею в виду, ты же так говорить не сможешь.
— Хм, — хмыкает Тим и проводит языком по члену Джинджера. — Ну, а ты просто представляй себе, что я бы сказал.
— Я не… Я не хочу начать дергаться и все испортить.
— Ладно, — говорит Тим и облизывает свои пальцы. — Слушай сюда. Дерьмо, дерьмо, дерьмо.
Джинджер мягко смеется, а потом стонет, когда Тим пропихивает пальцы в него.
— Блядь, какой же ты тугой. И еще весь набитый говном, — ухмыляется Тим.
Джинджер вздрагивает всем телом.
— Блядь, сейчас кончу, — выдыхает он.
— Конечно, кончишь. Ты всегда кончаешь, когда я засовываю пальцы в твой понос, — кивает Тим, ритмично двигая рукой.
— Блядь, Тим.
— Ага. Сожми свою грязную дырку. Кончи мне в пасть, — говорит Тим, наклоняется и берет член Джинджера в рот.
Джинджер делает что сказано. С некоторыми приятными дополнениями.
Тим поднимает голову и смотрит на его дрожащие ноги. Он вынимает из него пальцы, облизывает их и обхватывает член рукой.
— Не шевелись, — говорит он. — Я на тебя подрочу, жалкая ты куча говна.
Тим делает, что пообещал. С некоторыми приятными дополнениями.
— Господи, тебе срочно надо помыться, — говорит он, вытирая руку о бедро Джинджера.
Джинджер смеется.
— Утром, ладно? — бормочет он, притягивая Тима к себе.
— Ладно, вонючая ты кальмарная размазня, — отвечает Тим.
Он утыкается носом в потные, взъерошенные волосы Джинджера, и они спят, прижимаясь друг к другу.
Среда
Тим упускает возможность трахнуть Джинджера утром. Вместо этого он выгоняет его из постели пинками и идет готовить завтрак, пока Джинджер торчит в душе целых полчаса, отмывая свою грязную кожу.
Брайан впивается в Джинджера своими зубами и не выпускает его из студии до самого вечера, так что Тим отвлекается на уборку на кухне, собирая и выбрасывая все, что успело протухнуть за последние две недели, и таких вещей оказывается очень много. Он начинает читать книгу Джинджера, которую тот как раз закончил, а потом надевает куртку, которая принадлежит и ему, и Джинджеру, и иногда даже Джону, и отправляется в супермаркет, чтобы купить овощей.
— Садись, — говорит Тим, толкая Джинджера на стул. — Я тебе протертой сквозь ситечко хуйни на французский манер приготовил. Жевать-то ты все равно сейчас точно не сможешь.
— Спасибо, — кивает Джинджер, и лицо у него бледное, а глаза усталые. — Ебаный Брайан.
Джинджер хлебает свой отвратительный суп-пюре, а Тим разглядывает его, опираясь на стол.
— Начал читать твою книгу. Неплохо написано.
— Ага.
— Пиздец как рад, что я этого раньше не обнаружил.
Джинджер смеется.
Они валяются на кровати, и Джинджер ест арахис, а Тим насвистывает всякие мелодии, и оба они слишком вымотанные, чтобы сразу уснуть.
— Перевернись-ка, — говорит Тим, садится и пихает Джинджера в плечо. — Хочу посмотреть, как ты матрас трахаешь.
Джинджер недовольно стонет.
— Меня и так сегодня весь день насиловали, — говорит он, переворачиваясь.
— Ну, между нами-то все происходит по согласию, — возражает Тим, ухмыляясь. — Давай. У тебя все равно стоит.
Джинджер коротко смеется, просовывает руку себе под живот и начинает трогать свой член.
— Мне нужна смазка, — уведомляет он Тима и смотрит на него через плечо.
Тим встает и хватает смазку с полки, куда Джинджер поставил ее, когда убирался. С полки, которая находится настолько далеко от кровати, насколько это только возможно.
Тим хмыкает и возвращается в постель.
— Дай сюда свою руку, — говорит он. — Ушлый ты говнюк. Нечего от меня смазку прятать, понял?
Джинджер кряхтит в подушку и протягивает ему ладонь. Тим наливает на нее смазку.
— Давай, — подбадривает он Джинджера, поглаживая его по спине. — Выеби матрас. А я на тебя посмотрю.
Джинджер опять пропихивает руку под живот и начинает вжиматься в нее, двигая бедрами, постепенно ускоряя темп. Тим проводит пальцами по его позвоночнику, и Джинджер стонет. Тим вдавливает его голову в подушку на несколько секунд, а потом резко вздергивает его за волосы, и шея Джинджера выгибается.
— Блядь, Тим, — влажно шепчет он, задыхаясь.
— Ага, я тут тоже вовсю веселюсь, — усмехается Тим, перехватывая его за волосы покрепче.
— Я сейчас, блядь, кончу, — говорит Джинджер, вжимая бедра в матрас.
— Стой, — говорит Тим.
— Блядь, — выдыхает Джинджер, вздрагивает и замирает.
— Ноги раздвинь пошире. Еще шире. Ага, вот так.
Тим неловко открывает смазку одной рукой, наливает ее на пальцы и начинает тереть дырку Джинджера.
— Блядь, — стонет Джинджер. — Тим. Тим.
— Да знаю я. Фекальные разговорчики. Грязь, говно, экскременты. Блядь, обожаю как ты подставляешься. Знаешь, тебя просто каждый день ебать надо.
— Ты меня и так каждый день ебешь, — отвечает Джинджер и снова начинает двигаться, медленно покачивая бедрами.
Тим хохочет и с силой тянет его за волосы.
— Давай уже. Оттрахай этот чертов матрас. Кончи с моими пальцами в своей мерзкой дерьмовой заднице. А я на тебя полюбуюсь. Развлекусь от души.
Джинджер стонет и ускоряет свои движения.
Грудь у Тима мурлыкает, испуская смертоносные радиоактивные частицы, когда дырка Джинджера начинает ритмично пульсировать вокруг его пальцев, а сам Джинджер кончает, и имя Тима срывается с его губ.
Он вытирает член Джинджера и свои перепачканные смазкой пальцы своей собственной рубашкой, когда Джинджер переворачивается.
— Я тебя люблю, — говорит Джинджер и смотрит на него снизу вверх, облизывая губы.
— Заткнись, — отвечает Тим. — Врежь мне по члену. Мне после этого спектакля тоже надо с головой спермой залиться.
Они лежат на кровати лицом друг к другу, и Джинджер лупит его по члену своей дрожащей рукой, с минуту или около того, пока слезы не выступают у Тима на глазах. Он отпихивает Джинджера и дрочит, крепко сжимая член между пальцами, и кончает со стоном через несколько секунд, и Джинджер накрывает его губы своими.
— Блядь, — говорит он, окончательно превращая свою рубашку в половую тряпку. — Пиздец больно.
Джинджер вздрагивает.
— Сколько в этот раз вышло? — спрашивает Тим, притягивая его к себе и обнимая.
— Не знаю я, блядь. Почему ты всегда ждешь, что я считать буду? — отвечает Джинджер, и в голосе у него слышно негодование.
— Потому что я знаю, что ты это делаешь.
— Отъебись. Семнадцать.
Тим хмыкает.
— Спасибо, — говорит он, и они спят, опять прижимаясь друг к другу своими потными, липкими телами.
Четверг
Они трахаются утром.
У Тима встает совсем не сразу, потому что член у него еще болит после вчерашнего. Джинджер просто сонно хныкает.
Тим подтягивает его вверх, усаживая его к себе на бедра.
— Я просто позабавляюсь с твоим членом и посмотрю на тебя, ладно? — улыбается ему Тим.
Джинджер вздрагивает и кивает, и волосы завешивают ему половину лица. Тим гладит его пальцами, обводя головку по кругу, слегка потягивая за член, проводя ногтями по коже.
Он занимается этим довольно долго. Он никуда не торопится.
— Блядь, Тим, — выдыхает Джинджер, и ноги у него начинают дрожать. — Можно я тебя поцелую?
— Блядь, — говорит Тим и притягивает его к себе за руки. — Ладно.
Они целуются, и Джинджер вылизывает его рот так увлеченно, будто у него там целое море виски, а сам Джинджер — просто алкоголик, потерявшийся в пустыне. И, может быть, так оно и есть.
Джинджер немного смещается, и уже вполне себе вставший член Тима оказывается у него между ягодиц. Джинджер двигает бедрами и вздрагивает, отстраняясь от него со стоном.
— Тим.
— Чего? — интересуется Тим и смотрит, как лихорадочные пятна проступают у него на щеках.
— Блядь, Тим.
— Помощь нужна? — спрашивает Тим и подается вверх. — Ну хорошо. Давай, потрись об меня своей грязной дыркой. Размажь свое говно по моему хую.
Челюсть у Джинджера отвисает, и он начинает двигаться, потираясь о член Тима, и хватает себя руками за бедра, стараясь не опрокинуться — и с позором проваливаясь.
— Что? — ухмыляется Тим. — Хочешь, чтобы я тебя выебал? Хочешь, чтобы я втрахал твое мерзкое дерьмо обратно в твою тесную трусливую задницу?
Джинджер стонет, спотыкаясь на нем.
— Блядь, Тим, — выговаривает он, задыхаясь.
— Отвечай.
— Блядь. Блядь, Тим. Да. Я хочу, чтобы ты меня трахнул.
Тим смеется.
— Слезь с меня, я найду смазку. Кто я такой, чтобы тебе отказывать, когда ты меня так вежливо просишь?
Джинджер сидит на кровати, шумно дыша, пока Тим перерывает все вокруг в поисках смазки.
— Наконец-то! — восклицает он, обнаруживая подлую дрянь внутри наволочки. — Давай.
Он опять укладывается на спину, подтягивая Джинджера на себя.
— Мне растянуть тебя? — спрашивает он, открывая смазку. — Или ты хочешь сам в свое дерьмо нырнуть?
Джинджер стонет и протягивает ему свою трясущуюся руку. Тим усмехается и наливает смазку ему на ладонь.
— Как хочешь, — говорит он и смотрит, как рука Джинджера исчезает у него за спиной. — Меня оба варианта устраивают. Давай. Растяни свою дырку. Трахни свое говно. Ты, жалкое создание.
Ему приходится подождать еще немного и одарить Джинджера еще парочкой фекальных комплиментов, прежде чем тот наконец начинает трахать себя пальцами, постоянно вздрагивая и таращась на Тима с потерянным видом, и свободная рука его тоже блуждает вместе с ним по древесным зарослям, где Джинджер постоянно бродит.
Тим отпускает смешок и поднимает руку, и заправляет влажные волосы Джинджера ему за ухо, а потом касается его губ, и Джинджер тут же открывает рот со стоном, впуская его пальцы внутрь.
— Блядь, а тебе, однако, много не надо, — ухмыляется Тим, размазывая слюну ему по лицу. — Как там у твоего дерьма-то дела идут?
Джинджера встряхивает, и Тим убирает руку, а Джинджер хватает его член своей, и движения его совсем беспорядочные, и он пытается запихнуть его в себя, и скользкие пальцы его нервно подрагивают.
Попытка его точно преждевременна.
Тим еще точнее не собирается его останавливать.
Джинджер начинает опускаться на его член, и это болезненно и мучительно для них обоих. В начале он несколько раз промахивается и сдавленно матерится, а Тим ржет над ним и называет его позорищем. Потом Джинджер спотыкается на нем и просто падает своей дыркой на его член, насаживаясь на него полностью одним отнюдь не плавным движением.
— Блядь, — вскрикивает он, и глаза его расширяются, и на них выступают слезы. — Черт, как больно.
Тим чувствует, что радиоактивный распад в его груди будет тянуться как минимум четырнадцать миллиардов лет.
— Ага, — говорит он, подаваясь бедрами вверх. — Мне тоже больно. Давай. Выеби себя. Выеби свое жалкое дерьмо на мне как ты хотел.
Джинджер начинает двигаться, покачиваясь и снова теряя равновесие, и они оба шипят.
— Блядь, Тим, — стонет Джинджер. — Мне пиздец как больно.
Тим опять подается вверх бедрами и скалит зубы, и хватает Джинджера за руки, притягивая его к себе.
— Ага, я знаю. Отлично. Трахни себя хорошенько. Давай разнесем твою дамбу для дерьма ко всем чертям. Давай, блядь, захлебнемся твоей мерзкой грязью.
Это его выступление оказывается одним из самых удачных и вдохновляет Джинджера на беспомощный припадок, который навевает ему приятные воспоминания о прошлом, а его взрывающаяся грудь переполняется ностальгией.
— О, боже. Блядь. Тим. Тим, — запинается Джинджер, трепыхаясь у него на члене, и Тим сдавливает его руки своими еще крепче. — Сейчас кончу. Не отпускай меня. Я тебя люблю. Блядь, я так тебя люблю.
Тим улыбается ему своей самой лучшей акульей улыбкой и тоже начинает трахать его, резко вскидывая бедра вверх, и Джинджер подпрыгивает на нем, соскальзывая с его члена и снова резко насаживаясь на него, вскрикивая, и кончает через десять секунд, и глаза у него мокрые и абсолютно черные, а дырка его сжимается вокруг члена Тима, пока Джинджер бьется на нем в конвульсиях.
— Нет, нет, нет, — цедит Тим, удерживая его на месте и приподнимаясь, не давая ему слезть с себя, обхватывая его руками. — Даже не думай останавливаться. Выеби себя моим хуем. Давай, еще немножко. Еби себя, пока я не кончу.
Джинджера всего передергивает, но он все равно опять начинает двигаться, хныкая сквозь сжатые зубы.
— Блядь, Тим, мне больно, — говорит он, утыкаясь лицом Тиму в плечо.
— Ага, — отзывается Тим, приподнимая его и насаживая его на себя. — Я знаю. Шевелись. Не останавливайся, пока я не кончу. Еби себя, пока я не кончу в твое дерьмо.
Тим кончает с фейерверками через несколько секунд, сдавливая Джинджера руками, а Джинджер задыхается на нем, мокрый насквозь.
Они сидят так какое-то время, обнимаясь, вжимаясь друг в друга, и член Тима постепенно выскальзывает из дырки Джинджера, и Джинджер дрожит, а Тим нюхает его волосы и водит языком по зубам.
— Курить хочешь? — спрашивает он, спихивая голову Джинджера со своего плеча.
Они проводят день вместе.
Тим вытаскивает Джинджера наружу, чтобы купить какой-нибудь еды, но они отвлекаются черт знает на что и просто бесцельно бродят по округе целых два часа, и рука Джинджера все это время торчит в кармане у Тима: озеро горячего молока и перепуганные пальцы, касающиеся его ладони. Они возвращаются и рассиживаются дома голодные, и Тим разбирается с делами, пока Джинджер слушает что-то в наушниках. Потом Джинджер заявляет, что умирает с голоду, и Тим надевает куртку, которая принадлежит и ему, и Джинджеру, и иногда даже Джону, и снова отправляется на охоту за продуктами.
Он готовит ужин одной рукой, и сигарета свисает у него с нижней губы, а Джинджер сидит рядом с ним на стуле без штанов, и два пальца Тима все это время торчат у него во рту.
Они ужинают и курят на кухне, и Джинджер рассказывает Тиму что-то, а потом Тим тащит его к своему компьютеру и усаживает возле себя, и сочиняет письмо Джону одной рукой, а другая его рука все это время лежит поверх члена Джинджера.
В заголовке он пишет «сегодня мы потрахались мило и уютненько», и Джинджер мягко смеется, а Тим пересказывает Джону их утренние упражнения, описывая скорее свои безобразные размышления, чем реальные события, и Джинджер следит за словами, появляющимися на экране, и шумно дышит, и член его подергивается под пальцами Тима.
— Хочешь что-нибудь добавить? — спрашивает он, переводя взгляд на лихорадочное лицо Джинджера, закончив письмо.
Джинджер с усилием сглатывает.
— Скажи ему, что я его люблю, — говорит он и облизывает губы.
— Да он в курсе. Я не собираюсь портить мою охуительную порнографическую историю свадьбой в конце, — возражает Тим, ухмыляясь, но все-таки добавляет фразу Джинджера, нажимает кнопку «отправить» и поднимается, подталкивая Джинджера, чтобы он тоже встал. — Наклонись. Раздвинь ягодицы руками. Я вылижу твою разъебанную говнистую дырку.
Джинджер касается его запястья своими пальцами, и они у него дрожат, так что Тим усмехается.
— Я тебе когда-нибудь говорил, что у меня будто ядерная бомбардировка в груди случается каждый раз, когда мне удается тебя по стене размазать? — спрашивает он, демонстрируя Джинджеру свои зубы.
— Блядь, — ахает Джинджер, и челюсть у него отвисает.
— Очень мило с моей стороны, не правда ли? — интересуется Тим и снова толкает его. — Давай. Наклонись. Я вылижу твою драную дырку, а ты кончишь.
Джинджер делает что сказано, и ноги его тоже начинают дрожать. Тим опускается на колени и смотрит на его задницу. Дырка у него разве что немного красная и даже не припухшая. Однако Джинджеру Тим сообщает совсем другое.
Он на пробу проводит языком у него между ягодиц и отстраняется, и Джинджер резко выдыхает.
— Мы твою дрянную дырку сегодня полностью порвали, знаешь? Мне сейчас придется реально твое дерьмо жевать, чтобы хотя бы добраться до нее.
А ведь вечером у меня гораздо лучше получается, думает Тим, наблюдая за тем, как Джинджера потряхивает перед ним, таращась на его побелевшие пальцы, лежащие на ягодицах. Та утренняя фраза тоже была вполне ничего. Но этот вечерний вариант просто должен остаться известным на века.
— Блядь, Тим, — выдавливает из себя Джинджер. — Я же, блядь, упаду. Я не могу так стоять. Блядь.
Тим лижет его еще раз, никуда не торопясь.
— Нет, все нормально. Ты именно так и будешь стоять, ладно? Ты просто подставишь свою рваную дырку под мой рот, а я буду слизывать с нее твое дерьмо, пока ты не кончишь, хорошо?
Джинджер стонет, и в голосе его звучат слезы.
— Блядь, — выдыхает он.
— Ага, — отзывается Тим, придвигаясь ближе. — Просто делай, что я говорю.
Тим вылизывает его около пяти минут, не прерываясь ни на секунду, только накрывая перенапряженные пальцы Джинджера своими, и уже через две минуты Джинджер вовсю обливается потом и трясется как эпилептик, не в состоянии выговорить довольно-таки короткое имя Тима.
Он кончает, рыдая, и Тим чувствует языком, как сжимается его дырка, и мельком думает, что Джинджер сейчас действительно просто грохнется на пол.
Это в его планы не входит.
— Эй, — говорит он, отстраняясь. — Не шевелись. Не вздумай, блядь, даже немного пошевелиться. И руки держи на месте.
Джинджер издает какой-то новый звук, которого Тим никогда до этого не слышал. Тим уверен, что звук этот входит в противоречия с законами физики в их вселенной.
— Я просто полюбуюсь на твою раскрытую грязную дырку, ладно? Я на тебя полюбуюсь и кончу, Джинджер.
Джинджер опять издает этот звук, увеличивая громкость.
— Блядь, — добавляет Тим, обхватывая свой член рукой и тоже начиная трястись. — Ебаный пиздец. Джинджер. Я же сейчас совсем обкончаюсь. Я же сейчас целую кучу ни в чем не повинных людей своей атомной бомбой попереубиваю просто из-за того, что смотрю на тебя.
У Джинджера подкашиваются ноги, и он заваливается было на пол. Тим вцепляется рукой в его бедро, крепко вжимая пальцы в кожу, и опять падает мордой между его ягодиц и кончает себе в кулак, без всяких сомнений стирая с лица земли парочку городов, полных мирного населения.
Он отпускает Джинджера через секунду после этого, и тот сползает на пол, а Тим обнимает его, и оба они потные, и оба они дрожат. Джинджер смещается, разворачиваясь, и целует его, постанывая ему в рот, а Тим запускает руки в его влажные волосы.
Они точно целуются больше, чем два раза.
Тим решает, что не так уж это и плохо, в конце концов, и грудь у него плавится, а Джинджер уже и так давно превратился в горячее кальмарное желе у него в объятьях.
Они спят, прижимаясь друг к другу, и Тим запихивает свою руку между ягодиц Джинджера, а свой нос — в его потные волосы.
Пятница
Они трахаются утром.
То есть, сначала они дерутся, потому что Джинджер пытается отпихнуть его от себя, когда Тим обнаруживает его бешеный стояк и начинает трогать его.
— Блядь, Тим, я правда больше не могу, — ноет Джинджер, уставившись на него, и лицо у него красное, а Тим вжимает его в кровать, навалившись на него всем своим весом. — Я за эти последние три недели трахался больше, чем за всю свою жизнь.
— Ну и что? Это ты все равно считай совсем не трахался, жалкий ты девственник, — ухмыляется Тим. — Давай. Я тебе подрочу своими бессердечными пальцами.
— Черт побери, Тим, — вздыхает Джинджер, садясь прямо, когда Тим отпускает его.
— Давай уже. Мы потом мной хорошенечко займемся, ладно? И я буду просто невероятно милым. Организую тебе несколько дней с Добрым Тимом или как вы там, бестолковые стонущие придурки, меня за моей спиной называете.
Джинджер смеется.
— Договорись? Буду тебя целовать постоянно и все такое. Признаюсь тебе в любви до гроба. Упаду на колени. Подарю тебе кольцо.
— Ага, эрекционное кольцо, — фыркает Джинджер, и Тим тоже заливается смехом.
— А это неплохая идея, Джиндж, — замечает Тим и тянет Джинджера к себе на бедра. — Где опять эта проклятая смазка?
Джинджер выуживает смазку из-под кровати, согнувшись пополам и задрав задницу, пока Тим смотрит на него и хихикает.
— Так, налей сюда немного, — говорит Тим, протягивая ему свои ладони.
Джинджер так и делает, и Тим обхватывает его член обеими руками, начиная поглаживать.
— Блядь, — говорит Джинджер. — Блядь, Тим. Как здорово.
— Ага, я знаю. Давай. Двигайся. Выеби мои услужливые ладошки, — кивает Тим, сжимая его член покрепче.
Джинджер начинает двигаться и немедленно теряет равновесие.
— Господи, какой же ты неуклюжий еблан, — хохочет Тим. — Положи-ка мне руку на плечо. Я сегодня щедрый.
Джинджер так и делает, крепко сжимая его плечо, и ускоряет свои движения, матерясь, постанывая и на разные лады повторяя имя Тима.
— Кончаешь? — осведомляется Тим, поднимая взгляд на него.
Джинджер трясет головой, и волосы завешивают ему лицо.
— Стой, — говорит Тим. — Волосы за ухо убери. Ага. А теперь открой свой рот для меня. Шире. Как я бы это сделал. Ага, вот так. Можешь продолжать.
Джинджер кончает через несколько секунд, и Тим сжимает свои скользкие руки вокруг его члена, таращась на его выставленные на всеобщее обозрение зубы. Джинджер падает на него сверху, и Тим вытирает руки об его спину.
— Доволен, блядь? — ворчит Джинджер, ерзая под его прикосновениями.
Тим смеется.
— Ну уж точно не расстроен, — отвечает он, массируя ему плечи. — Но это просто утренние маневры. Настоящее кровопролитие ждет тебя вечером.
Джинджер измученно кряхтит, а потом, когда они заканчивают с завтраком, уходит выполнять свои обязанности по уничтожению пауков.
Тим проводит день, слоняясь по дому, пиная всякую ерунду, в ассортименте валяющуюся на полу, он дочитывает книгу Джинджера и слушает какую-то паршивую музыку всему наперекор. Он несколько раз набирает номер Джона, но тот снова не поднимает трубку. Он усаживается за компьютер и начинает кликать по всему подряд без разбора, умирая со скуки и выкуривая одну сигарету за другой, пока его языческие боги не проявляют милость и не подбрасывают ему кое-что любопытное.
Он откидывается на спинку стула, усмехаясь, и мысленно расписывает свою термоядерную атаку, то и дело прикасаясь к губам и посасывая пальцы.
— Мне сию же секунду нужно в душ, — говорит Джинджер, заходя внутрь, вспотевший и усталый. — У меня там не дом, а отвратительная помойка.
Тим мотает головой.
— Нет. Нахуй душ. Ты сейчас упадешь своей физиономией в мои изумительные тефтели, — выдает он свой каламбур. — А потом мы с тобой прикупим кое-чего в интернете.
Джинджер таращится на него, не следуя за логикой его высказывания, но следуя за ним на кухню.
— Ты в порядке? Стоять можешь? — спрашивает Тим, оглядывая развалившегося на диване Джинджера: руки его разбросаны в стороны, пальцы касаются пола.
— Блядь, Тим, — говорит он, выпрямляясь и садясь. — Никогда больше так не делай. Пожалуйста. Блядь. В следующий раз, когда тебе приспичит готовить, просто выеби меня вместо этого. Хорошо?
Тим ухмыляется и закуривает.
— Я и то, и другое могу, — отвечает он и хватает Джинджера за руку. — Пойдем. Я сегодня нашел кое-что, что тебе точно должно приглянуться.
Они оба усаживаются перед компьютером Тима, и Тим снабжает рот Джинджера сигаретой.
Он открывает страницу.
— Блядь. Что это за хуйня такая?
Тим смеется, повернувшись к Джинджеру, и выпускает дым ему в лицо.
— Это флешджек. И мы его покупаем. Мы его однозначно покупаем, а потом запихиваем в него твой охуительный член.
Джинджер вздрагивает рядом с ним, и сигарета чуть ли не выпадает у него из руки.
— Блядь, — говорит он. — Эта штука меня пугает. Эта штука пугает меня больше, чем ты.
— Неа, — отзывается Тим, щелкая по фотографиям. — Это я тебя пугаю этой штукой. Она всего лишь инструмент в моих бессердечных руках. Где она будет и тогда, когда мы будем тебе ею дрочить, кстати говоря.
Джинджер хныкает сквозь сжатые зубы.
— Просто скажи мне, какой из них ты хочешь, — Тим не может сдержать огромной акульей усмешки, которая формируется у него на лице.
— Я хочу умереть, — говорит Джинджер и краснеет.
— Позже. Так какой? Мне нравится с губами. Мы можем намазать их хорошенько ебучей черной помадой и так же хорошенько выебать. Знаешь, за все эти несчастья и мучения, которые нам приходится переживать.
Джинджер мягко смеется.
— Блядь. Ладно. Мне все равно. Ты ебанутый. Ты совсем, сука, ебанутый.
— Я тебя неоднократно кормил кальмарами, а ты до сих пор мне удивляешься? — изумляется Тим и забрасывает руку Джинджеру на плечи. — Здорово. Я очень рад, что у меня еще есть козыри в рукаве. Давай-ка еще на хуи полюбуемся.
— Блядь, — трепыхается Джинджер. — У меня стоит.
— Ага, я знаю, — хохочет Тим. — Посмотри сюда. Я вконец заебался постоянно искать этот проклятый космический член. В твоем паучьем царстве его тоже не было?
— Нет, — выдыхает Джинджер. — Он, наверное, у Джона. Или где-нибудь здесь валяется. Твой дом тоже отвратительная помойка.
— Ну, нам просто придется еще немного потерпеть. Мы тут в глубокой депрессии, если что. Нас с тобой вообще-то бросили совсем одних с особой жестокостью.
Джинджер начинает было хихикать, но потом захлебывается своим собственным смехом.
— Блядь, — он пялится на экран, прищурившись. — А это что за хуйня?
— Это щупальце, — поясняет Тим, запуская руку в волосы Джинджера и потягивая за них. — Всего лишь щупальце. Прямо как у тебя.
Джинджер стонет под его прикосновением.
— Ага, я в него тоже сразу влюбился. Но еще мне нравится эта штуковина. Она из стекла сделана. Мою задницу стеклянные хуи пару раз посещали. И это было пиздец как круто, скажу я тебе. Так что я не знаю, какой из них выбрать.
Джинджер слегка вздрагивает, потом хватает пачку сигарет со стола и закуривает, и рука у него дрожит.
— Блядь. Я не знаю. Не спрашивай у меня ничего. Я, блядь, жалкая тряпка. Я сейчас в штаны кончу.
— На тебе нет штанов, — говорит Тим, почесывая ему голову. — Давай просто их оба купим? Чтобы у нас у каждого было по дилдо. Ну, если мы найдем хуй из открытого космоса, конечно.
Джинджер стонет, и его рука с сигаретой безвольно падает.
— Ладно. Делай что хочешь. Ты меня все равно сейчас в порошок сотрешь, — говорит он и начинает трястись. — Я все равно, блядь, сейчас весь рассыплюсь из-за тебя.
— Все с тобой нормально будет. Мы сегодня со мной разбираемся, помнишь? — отзывается Тим, добавляя покупки в корзину и набирая адрес доставки. — Как я и обещал.
И почему-то Джинджер не очень рад это слышать.
Интересно, с чего бы это он так, думает Тим, ухмыляясь.
Джинджер трахает его своим нежным любящим щупальцем, покрытым невъебенным количеством смазки, которую они обнаруживают после долгих поисков в куче грязных штанов. Он все-таки не решается запихать в Тима свой кулак целиком, но дела точно идут к тому. Тим изнывает на кровати самым что ни на есть потрясающим образом, таращась в потолок с сигаретой в зубах и постанывая, низко и глубоко, и увлеченно объясняет Джинджеру разницу между ядерным распадом и ядерным синтезом, хотя изложение его получается не очень-то последовательным в силу известных затруднений.
Впрочем, Джинджер все-таки его понимает, потому что после того, как Тим кончает, выгибаясь, вжимаясь головой в матрас, кончает весь потный и беспомощный, со слезами на глазах, врезав себе несколько раз по лицу, трясущийся и тоже абсолютно промокший Джинджер падает на него сверху и шепотом осведомляется, можно ли его трахнуть.
— Ты еще спрашиваешь, — отвечает Тим, и кровь заливает ему рот. — Конечно, можно. Можно еще и никуда не торопиться.
Этого у Джинджера сделать тоже не получается, но ебет Тима он все-таки знатно. Он прямо-таки долбит Тима молотком. Заодно он жрет его губы и набивает ему полную глотку своих стонов, но Тим и сам знал, что так будет.
Джинджер кончает в его растянутую дырку, дрожа всем телом, ласковый и весь раскаленный, окатывая его волной кипящей плазмы из самого центра солнца.
Тим отпускает смешок, поглаживая его влажные от пота волосы.
— Ну как, доволен? — спрашивает он, переворачивая их обоих и вытягивая ноги со стоном. — Или я какой-то пункт пропустил?
— Иди ты нахуй, — отзывается Джинджер и обнимает его, притягивая его к себе.
Они спят, грязные, перемазанные спермой и смазкой, стертые в порошок, и прижимаются друг к другу, тесно связанные между собой сильным ядерным взаимодействием.
Суббота
Они не трахаются утром.
Они стаскивают постельное белье с кровати и запихивают его в самый темный угол в доме, какой только могут найти. Они оба забираются в душ и торчат там целый час, отмывая друг друга, и у них обоих встает в процессе, но они решают не растрачивать энергию впустую.
Тим готовит завтрак, а Джинджер пялится на него, как будто дождался Второго пришествия, пока Тим не заявляет ему, что сейчас врежет ему по лицу.
Сначала они едут в картинную галерею и добираются туда около двух пополудни. Джулс проводит им небольшую экскурсию, и Джинджер беспрестанно задает ей всякие вопросы и явно наслаждается происходящим, потому что Джулс сообщает Тиму, что ему нельзя курить и что ему нельзя материться, и Тим не знает, как там обстоят дела у Джинджера в штанах, но его член точно твердеет.
Потом они заходят в кафе и пьют кофе, и Джулс рассказывает Джинджеру о своей поездке в Южную Америку, а Джинджер слушает с раскрытым ртом, Тим же думает, что этой ритм-секции сегодня точно чего-нибудь перепадет.
Они заказывают еще по чашке.
— Кенни, — говорит Джулс, и если до этого член у Тима просто стоял, то теперь он еще и перестает гнуться. — Извини, что я так прямо спрашиваю, но не будешь ли ты против попозировать мне?
Джинджер издает какой-то неопределенный звук.
— У тебя лицо просто идеальное для тех портретов, которыми я сейчас занимаюсь.
— Хорошо, — выдыхает Джинджер. — Конечно.
— Ничего серьезного я у тебя не прошу. Часами тебе в одной позе сидеть не придется.
— Ладно, — отвечает Джинджер.
— А вы, мистер Скольд? Надеюсь, вы тоже не возражаете?
После этого оба они извиняются и уходят в уборную, потому что их начинает потряхивать как субсидированные правительством жилые комплексы для бедных в случае землетрясения.
Джинджер выкуривает две сигареты, перевесившись через подоконник, а Тим засовывает голову в раковину и стоит так, и холодная вода льется на его перегревающийся череп.
Они едут к Джулс, и Джинджер садится в кресло напротив нее, а она берет пастель и скетчбук, Тим же просто бродит по дому, разглядывая все подряд, но ни к чему не прикасаясь, потому что это делать ему тоже запретили.
Потом Джулс снимает туфли и кладет ноги на столик между креслами, и тогда начинают происходить всякие любопытные вещи.
Тим обходит их кругом, как акула, учуявшая кровь, переводя взгляд со ступней Джулс с накрашенными ногтями на несчастное лицо Джинджера.
Он с размаху приземляется на подлокотник и запускает руку в волосы Джинджера, потягивая за пряди. Джинджер издает совершенно позорный стон. Член Тима теперь не просто не гнется. Член Тима теперь, блядь, изнывает.
— Что-то случилось? — спрашивает Джулс, снимая очки и откладывая скетчбук, и смотрит на них.
— Ничего не случилось, — ухмыляется Тим. — Просто наш Кенни — ужасный фут-фетишист.
Плечи Джинджера вздрагивают под рукой Тима.
— Блядь, — говорит он.
Джулс мягко смеется, рассматривая его.
— Хорошо, — говорит она и встает. — Я вернусь через минутку. Только, пожалуйста, не надо ругаться.
Она уходит в ванную, и оба они прислушиваются к звуку бегущей воды, и Тим перебирает волосы Джинджера, а Джинджер сообщает ему, что ненавидит его.
Тим честно пытается держать себя в руках, сидя на подлокотнике возле Джинджера. Но Джулс возвращается, садится в свое кресло и снова кладет ноги на столик, улыбается и одобрительно кивает Джинджеру, позволяя ему сделать то, что он самым очевидным образом хочет сделать, и Джинджер придвигается ближе, наклоняется и забирает ее пальцы в рот, он закрывает глаза на секунду, а потом заставляет себя снова открыть их и смотрит на Джулс, и лицо его раскалывается, а с губ срывается стон.
Тим превращается в термоядерную катастрофу.
— Ебаный пиздец, мне нужна ебаная сигарета, — говорит он, подскакивая с места. — Джулс. Я тебя, блядь, умоляю.
— Успокойся. И перестань браниться. Мы с твоим другом приятно проводим время, — отвечает она, и Джинджер снова стонет. — Мне действительно очень нравится, Кенни.
Тим прикусывает губу и обхватывает себя руками за плечи.
Он таращится на ебанутый сеанс поклонения ступням, разворачивающийся прямо у него на глазах, и Джулс накручивает свои волосы на палец, улыбаясь Джинджеру, а Джинджер смотрит на нее, постоянно издавая разные звуки.
Тим думает, что так невыносимо он не страдал уже давно.
— Кенни, милый, — заговаривает Джулс, и у Тима подкашиваются ноги. — Ты не мог бы остановиться на секунду?
Джинджер поднимает голову и выпрямляется, и кладет свои подрагивающие руки себе на колени, и ширинка у него откровенно натянута. Тим думает было, что живым он отсюда не выберется, но тут Джулс встает и снимает с себя джинсы и нижнее белье.
— Блядь, — выплевывает он, не удержавшись.
— Мистер Скольд, прекратите, — смеется Джулс и снова садится в кресло, раздвигая ноги, и кладет одну ступню на столик. — Не портите наш прекрасный вечер. Ваша грязь здесь неуместна. Кенни, можешь продолжать. Я надеюсь, ты не возражаешь, если я буду трогать себя?
Очевидно, ебучий Кенни вообще не возражает и падает своей физиономией на стол, опять начиная вылизывать ее ступню, и пялится на то, как она поглаживает клитор, а потом переводит взгляд на Тима и стонет, и глаза у него становятся абсолютно черными.
Тим с силой впивается зубами в свою кисть.
— Мистер Скольд, немедленно перестаньте, — говорит Джулс, слегка задыхаясь. — Ваши руки нам еще пригодятся.
— Господи, Джулс. Мне серьезно прямо сейчас надо вылизать твою чертову пизду.
— Мистер Скольд, не смейте называть мою вагину чертовой пиздой. И нет, — тут она немного запинается, и рот ее приоткрывается. — У меня на сегодня другие планы. Подойди поближе, пожалуйста. Разомни мне плечи.
Тим выполняет ее просьбу. Он подходит и становится позади ее кресла, он вжимает свои пальцы в ее плечи и пялится на Джинджера и на его бестолковое, блаженное, блядь, лицо.
Это же точь в точь как тогда с Лиззи, думает Тим. Я скоро в штаны спущу.
Он действительно спускает в штаны, хотя и не сразу. Сначала он просто отирается там с негнущимся членом, мучаясь именно так, как он предсказал при помощи своих магических способностей, позволяющих ему видеть будущее, факт обладания которыми в этот момент не доставляет ему никакого удовольствия, и смотрит, как кончает Джулс, потирая пальцами клитор и вжимаясь в его взрывающуюся грудь головой, и взгляд Джинджера перебегает с представления между ее ног на без сомнения ошалелую, блядь, морду Тима, а сам Джинджер просто стонет, низко и глубоко.
Джулс поднимается с кресла через несколько секунд после того, как кончает, и Джинджер выпрямляется, крепко сжимая пальцами локоть и трясясь, пока Тим вдавливает пальцы в спинку кресла. Джулс целует Джинджера, и голова его отклоняется назад, а горло обнажается, и Джулс спрашивает его, хочет ли он вылизать ее.
Очевидно, Джинджер очень даже хочет, потому что она ставит ногу на подлокотник и кладет ему ладонь на затылок, нежно подталкивая его, и Джинджер вздрагивает, прикасаясь к ней ртом, и начинает ерзать, он обхватывает свой член и кончает в штаны, а Тим присоединяется к нему через секунду, согнувшись, схватившись за спинку кресла и вдавливая руку в свой несчастный обделенный пах.
Он сползает на пол после этого и слышит, как Джулс благодарит Джинджера, а Джинджер невнятно стонет что-то в ответ, и Джулс добавляет, что сейчас принесет им всем воды. Он сидит на полу с закрытыми глазами, опираясь на кресло, пока Джулс не дает ему стакан и не помогает встать.
— Можешь пойти покурить на балкон, — говорит она ему, улыбаясь. — Кенни мне еще немного попозирует. Ты не мог бы приготовить что-нибудь для нас? У меня на кухне ты все знаешь, не так ли?
Тим соглашается и тащится на кухню на нетвердых ногах как восставшая из мертвых акула, оглядываясь на пороге на Джинджера, который сидит в кресле, как всегда разрушенный до самого основания. Ему хочется впиться зубами в кусок сырой вырезки, но на кухне нет ничего даже отдаленно похожего на мясо, так что он клянется сам себе, что когда его языческий храм наконец-то будет построен, он непременно совершит в нем целую сотню человеческих жертвоприношений, и вегетарианцы в них будут играть главную роль. Потом он выкуривает три сигареты подряд на балконе и просто сооружает охуенный киш.
Джулс показывает ему портреты, которые она набросала в скетчбуке, и он говорит, что очень даже понимает, о чем она там вещала на тему ебучего лица Джинджера, но слова «ебучий», впрочем, не произносит, и они ужинают и пьют белое вино, и Джинджер сидит рядом с ним, то и дело прикасаясь к его руке своими перепуганными пальцами, а потом и вовсе кладет ему голову на плечо.
Джулс мягко смеется.
— Вы не просто друзья, не так ли? — спрашивает она, переводя взгляд на Тима.
— Не просто, — соглашается Тим. — Мы с ним оторваться друг от друга не можем.
Джинджер фыркает.
— Вы в открытых отношениях? — задает она следующий вопрос.
— Более или менее, — кивает Тим, отхлебывая вино. — Но нас на самом деле трое.
— Да? — говорит Джулс.
— Ага, есть еще один чувак. Джон. Помнишь Джона? — уточняет он. — Вы встречались.
— Нет, извини, что-то не припоминаю, — отвечает она.
— Блондинистый. Миленький. Черная помада. Просто отвратительная обувь.
Она смеется.
— Да, теперь поняла. Он действительно очень симпатичный.
Джинджер вздыхает, и Тим спихивает его голову со своего плеча.
— А почему он к нам не присоединился? — спрашивает она, отпивая вино. — У него другие предпочтения?
— Он в отъезде, — объясняет Джинджер.
— Ага, — подтверждает Тим. — Нас тут просто выкинули как перчатки, знаешь ли. И мы страдаем и живем в грязище. С напрочь разбитыми сердцами. А я еще издеваюсь всячески вот над ним, чтобы хоть как-то скрасить разлуку.
Джинджер смеется, и Джулс улыбается.
— Поэтому мы решили, что нам нужно увидеть чье-нибудь дружелюбное лицо, — добавляет Тим. — И кое-какие другие дружелюбные части тела тоже.
Они добираются до спальни через час, и Джулс с Джинджером раздеваются, пока Тим сидит в кресле, наблюдая за ними со своим негнущимся членом, в непередаваемых мучениях и даже без сигареты.
Они целуются, и Джинджер вылизывает ей шею и грудь, а Джулс поглаживает его член, а потом Джинджер придвигается ближе к краю кровати, и она усаживается на него лицом к лицу, а он трет ей пальцами клитор. Тим приносит им смазку перед тем, как они начинают трахаться, поливая ею член Джинджера и потешаясь над ним, и Джулс улыбается и говорит, что член у него действительно несколько больше, чем она представляла. Джинджер вжимается лицом ей в шею, и она кончает на нем, а затем легонько толкает его, чтобы он лег на кровать, и скачет на нем еще какое-то время, пока Джинджер тоже не кончает, повернув свое лицо к Тиму и раскрыв рот, и Тиму остается только гадать, случайно ли так вышло, или Джинджер сделал это специально для него, и ковровая бомбардировка в его груди распространяется чуть ли не на весь земной шар. Джулс продолжает сидеть верхом на Джинджере и после этого, и оба они смеются, слегка задыхаясь, пока Тим не подходит ближе и не падает на кровать рядом с ними.
— Я так понимаю, мне сегодня ничего не полагается, — замечает он, ухмыляясь им, демонстрируя свои зубы, но ошибается, потому что Джинджер просит Джулс подвинуться и перекатывается, и расстегивает джинсы Тима своими желейными руками, и со стоном забирает его член в рот.
— О, — выдыхает Джулс, и глаза ее распахиваются.
— Блядь, — выплевывает Тим. — Извини. Вырвалось, понимаешь ли.
Она сглатывает, уставившись на то, как Джинджер вылизывает его.
— Понимаю. Ты прав: блядь. Вы… Вы же не возражаете, что я смотрю? Это очень… О. Это и правда очень… — она прерывается на полуслове, прикусывает губу и накручивает прядь волос на палец.
Тим мотает головой из стороны в сторону, еще раз выругиваясь, а Джинджер просто снова стонет, что бы это ни значило. Тим запускает руку в его мокрые от пота волосы и надавливает ему на затылок, стараясь не насаживать его на себя слишком уж откровенно, потому что такое поведение, пожалуй, тоже не впишется в строгие стандарты Джулс. Вместо этого он прикасается к губам Джинджера, слегка оттягивая их, задевая пальцами свой собственный член, и Джинджер вздрагивает, а его стоны становятся глубже, и он наклоняет голову так, чтобы Тиму было видно его лицо, и тогда Тим кончает, наполняя рот Джинджера спермой, а воздух — всеми теми ругательствами, которые он целый день держал в себе.
Он подтягивает Джинджера наверх и обнимает его, и Джинджер падает на него, а Джулс тоже ложится на бок рядом с ними, подпирая голову локтем.
Она мягко смеется, разглядывая их.
— Ну и как тебе зрелище? — ухмыляется Тим.
— Что ж, — улыбается Джулс. — В театре такого точно не увидишь.
Джинджер фыркает, вжимаясь лицом в плечо Тима.
— Жаль, что я не могу кончить два раза подряд, — продолжает Джулс. — Это было… Я действительно была бы не против увидеть это еще раз.
— Ладно, — говорит Тим. — Мы всегда готовы, если ты нас опять захочешь. Просто позвони мне и все. Если мы в тур не укатим, то обязательно придем. Ты ведь согласен, Джиндж?
Когда они уходят после того, как валяются в кровати еще несколько часов, ведя беседы, Джулс и Джинджер — заодно попивая вино, Джулс целует Джинджера в дверях и пожимает Тиму руку.
— Благодарю за приглашение, мистер Скольд, — говорит она.
— Обращайся, — отвечает он, щерясь.
— Кенни, и тебе тоже большое спасибо. Это так замечательно — узнать о себе что-то новое в моем возрасте, — продолжает она.
Джинджер краснеет и кивает.
— Передайте от меня привет вашему другу, когда он вернется, — добавляет она. — Я с удовольствием увижусь с ним снова.
Они садятся в машину, и Тим вытаскивает из пачки две сигареты, зажигает их и запихивает себе и Джинджеру в рот.
— Мы однозначно трахаемся все вчетвером, когда наш подлый любитель дрочить гитару приедет домой, — говорит он с акульей ухмылкой на лице.
Джинджер смеется, запрокидывая голову.
— Господи. Тим, — говорит он, переводя взгляд на него. — Можно мы поцелуемся?
Так что они целуются, и Тим выдыхает дым Джинджеру в рот, а Джинджер держит его за плечи своими нежными щупальцами, и пальцы его невесомо подрагивают на них.
— Я тебя люблю, — говорит он, когда Тим отстраняется.
Тим закатывает глаза и заводит машину, и они едут обратно в свою загаженную обитель. Они спят, вжимаясь друг в друга, и Джинджер растекается лужей кальмарного студня рядом с ним, а Тим смотрит сны о том, как Джон красит губы помадой на фоне массовых разрушений.
Воскресенье
Они не трахаются утром, потому что Тим провозглашает воскресенье днем отдыха, но только до вечера, потому что вечером наступит время поклонения, а Джинджер смеется и спихивает его с кровати.
Они проводят день вместе. Они выходят из дома на пару часов и едят пончики из коробки, сидя на скамейке, и держатся за руки как полные придурки, и Тим насвистывает мелодии Джона, а Джинджер вздыхает, а потом возвращаются и читают одну из книг Тима на шведском, сидя на диване, и Тим переводит вслух прямо с листа, а потом разделываются с очередным ужином Тима, после которого Джинджер просто валяется на полу, задыхаясь, а Тим сидит рядом с ним, курит и тыкает его барабанной палочкой, как будто Джинджер — это полумертвый желейный кальмар, выброшенный на берег волнами, а сам Тим — просто испорченный и жестокий малолетний белобрысый ублюдок. И, может быть, так оно и есть.
Перед тем как они засыпают, Тим опять ложится на спину и широко раскидывает ноги, а Джинджер вылизывает его дырку, а Тим лупит себя по члену слишком много раз и чувствует, как язык Джинджера вздрагивает, когда раздается шлепок, и кончает Джинджеру в рот, сжимаясь вокруг его пальцев, которые тот засовывает ему в задницу.
После этого он укладывает Джинджера на спину и забирается на него, и трахает его, елозя у него на члене своей дыркой, и от этого занятия ему немного больно, потому что смазка опять черт знает где и еще потому, что он хочет, чтобы ему было больно, а Джинджер таращится на него и стонет, и лицо его растрескивается в знакомую мозаику, и Тим лупит его по нему, не считая пощечины, пока Джинджер не кончает в него кипятком, схватив его за руки и крепко сжимая его в своих.
Они спят, вжимаясь друг в друга своими потными, уставшими телами, и головы их лежат на одной подушке, а дыхание их перемешивается.
Понедельник
Они трахаются утром. Тим требует немного обоюдного орального секса, которого ему так мало перепадало, и стоит на четвереньках над Джинджером, отсасывая ему, а Джинджер лежит под ним на спине и облизывает его член, выгибая шею, и кончает через несколько минут, а потом извиняется за то, что к многозадачности он способен только за барабанной установкой, и дает Тиму выебать себя в рот, подсунув подушку под голову, и Тим запускает обе руки в его взъерошенные волосы и кончает ему в глотку, то и дело повторяя его имя и заодно сообщая ему, что у кальмаров нет системы противоракетной обороны, чтобы он еще больше с катушек съехал.
Они проводят день вместе, и Джинджер не разговаривает с Тимом, не потому, что обиделся на него, а потому, что Тим в очередной раз преуспел в разрушении его фасада,так что Джинджер только улыбается ему своими разъебанными губами и выхлебывает чуть ли не четырнадцать миллиардов чашек своего зеленого чая с мятой, а Тим треплется по телефону с Брайаном, испражняясь на его стихи, и отправляет парочку писем. Потом они обедают и рассиживаются на диване, и смотрят что-то тупое по телевизору. Тут кто-то звонит в дверь, и Тим идет посмотреть, кого это принесло, и получает в руки посылку, обернутую черной бумагой, с адресом отправителя, который он не узнает, и идет обратно, чтобы открыть ее, совершенно не догадываясь о ее содержимом, как выебанная до потери мозгов и измученная разлукой акула, которой он без сомнения является — ну, или, по крайней мере, так он это объясняет себе сам.
— Это что такое? — спрашивает Джинджер, выпрямляясь, когда Тим возвращается из кухни с ножом в руках и бросает коробку на диван.
— А хуй его знает, — отвечает Тим, нанося картонной штуковине колотые раны. — Надеюсь, это не отрезанные задрачивающие гитару ручонки Джона, которые прислали нам его похитители, чтобы ободрать нас как липку.
Джинджер заливается смехом, но потом резко прерывается, захлебываясь собственным дыханием, потому что никаких рук, конечно, в коробке нет, но зато в ней точно есть хуи.
Тим ухмыляется и облизывает нож.
— Так, — говорит он. — Я теперь точно знаю, как мы с тобой будем убивать время до конца этого несчастного вечера. Может быть, даже до конца всего этого скорбного периода невыносимого одиночества.
Джинджер вымученно стонет и закрывает лицо руками.
— Встань на колени, — инструктирует Джинджера Тим, покончив с небольшой потасовкой и полировкой его члена губами. — Так, а теперь отведи руки назад и обопрись на них. Ага, вот так, откинься на них.
— Блядь, ебанутая какая-то поза, — отзывается Джинджер и смотрит сначала на свой член, а потом на него.
— Разумеется, ебанутая. Как раз как тебе нравится, — усмехается Тим и наливает смазку в флешджек. — Слушай сюда. Я буду держать эту хуевину, а ты будешь ее трахать, ладно? Но только медленно. Дерганых кроликов мне тут не надо. Из всего животного царства я только кальмаров ебу.
— Блядь. Да я вообще не смогу двигаться быстро, стоя вот так как полный придурок, — отвечает Джинджер, уставившись на флешджек с неприкрытым ужасом на лице, и Тим думает, что это его выражение ему стоит видеть почаще.
— Заткнись. Тебе нравится быть полным придурком. Ты всегда под себя кончаешь, когда тебе неловко. Тебя это заводит, — говорит Тим, подползая к нему поближе, и крепко сжимает смазанную хуевину в руках.
— Иди нахуй, — говорит Джинджер.
— Закрой рот. Давай. Шевелись. А я полюбуюсь как ты ерзаешь. Я тебе, блядь, обещаю, что ты будешь ерзать, — говорит Тим, скаля зубы.
Джинджер подается бедрами вперед через силу, и его член постепенно исчезает в флешджеке. Он стонет.
— Блядь. Пиздец как тесно.
— Да? Круто. Теперь трахни эту резиновую дрянь, ты, нелепый идиот. Трахни ее, а я посмеюсь.
— Отъебись, — говорит Джинджер и начинает двигаться, и голова его на секунду заваливается назад.
Вскоре он опять издает стон. Тим отпускает смешок.
— Ага, не так быстро. Давай помедленнее. Нам еще весь вечер развлекаться надо.
— Блядь, Тим, — говорит Джинджер, слегка задыхаясь. — Я ни за что не кончу, если буду двигаться так медленно.
Тим фыркает.
— Ты? Не кончишь? Я в ту же минуту начну играть на банджо в ансамбле народных песен и плясок, — отвечает он, поглядывая на приоткрытые губы Джинджера.
— Черт, — говорит Джинджер и замедляет свои движения, трахая флешджек, и его голова сначала заваливается набок, а потом опять назад, и его подрагивающее горло предстает перед Тимом.
— Я хочу укусить тебя за горло, — Тима прорывает в тот же момент, и ядерная боеголовка в его груди находит свою цель. — Блядь, я просто хочу разорвать его зубами. Блядь, Джинджер.
Джинджер вздрагивает и стонет, и бедра его начинают дергаться быстрее.
— Эй! — говорит Тим. — Ну-ка не торопись. Надо было, блядь, тебя связать.
— Ебаный пиздец, — Джинджер поднимает голову и смотрит на Тима. — Я хочу кончить. Блядь, Тим.
— Я и не говорю, что ты не кончишь, — говорит Тим, проводя языком по зубам. — Еще как кончишь. Только чуть позже. Когда я разрешу. Ладно?
— Блядь, — вздрагивает Джинджер. — Это точно должно быть противозаконно.
— Наверное, — соглашается Тим, ухмыляясь. — Но неужели ты на меня настучишь?
Джинджер выдавливает из себя смешок, а потом снова стонет.
— Блядь, Тим, я серьезно хочу уже кончить. Так слишком медленно.
— Заткнись. Посмотри на свой член.
— Блядь. Ебанутая какая-то хуйня.
— Помаду я так и не смог найти, не обессудь, — хохочет Тим.
— Ага, вот только помады мне сейчас не хватает, — отвечает Джинджер, снова ускоряя свои толчки.
— Эй. Прекрати. Смотри на свой член. Ага, вот так. Можешь представить себе, что это моя дырка.
— Блядь. Блядь, Тим.
— Я знаю. Моя дырка уже давно не настолько тугая. Куда ей быть тугой после всего этого фистинга, на который я тебя уломал. Но помечтать-то мне никто не запретит, — снова усмехается Тим.
— Блядь. Тим. Тим. Я больше не могу, ясно? Я просто, блядь, не могу уже.
— Хватит ныть. Это только Джону можно ныть. У него классно получается. А ты только ерзать здорово умеешь.
Джинджер стонет, и его голова опять заваливается назад.
— Давай, еще немного, хорошо? Я хочу, чтобы ты сначала совсем извелся. А потом ты кончишь, я тебе обещаю, — говорит Тим, уставившись на его горло и чувствуя вкус крови на языке.
— Блядь. Нас однозначно нельзя оставлять одних в ебаной комнате, — задыхается Джинджер.
— Ну, наш надзиратель укатил черт знает куда. Но ты сильно на него не надейся. Он та еще сволочь. Он тебе тоже захочет этой хуевиной подрочить, — отвечает Тим, щерясь.
— Блядь. Тим. Господи. Тим. Тим.
Тим хмыкает.
— Ладно, думаю, тебя уже можно подавать, Джинджер. Посмотри на меня. Блядь, ну-ка посмотри на меня. Ага. И давай помедленнее. Не вздумай торопиться. Эй! Ты что, хочешь, чтобы я тебе врезал?
Джинджер стонет. Тим заливается смехом.
— Ну уж извини, у меня руки немного заняты. Но ты все равно сейчас обкончаешься. Открой рот. Шире. Чтобы зубы было видно. Блядь. Джинджер.
Джинджера встряхивает. Тим перехватывает флешджек покрепче одной рукой и поднимает другую к лицу, прикасаясь к губам.
— Смотри на меня. Я буду трогать свой блядский рот. Я буду трогать свой рот так же, как я трогаю твой. Как я трогаю твой, когда ты мне сосешь. Как я трогаю твой, а ты кончаешь кипятком из-за этого.
Джинджер продолжает трястись. Тим облизывает большой палец, ухмыляется и проводит им по нижней губе, слегка оттягивая ее, размазывая слюну.
— Блядь. Блядь, Тим. Я сейчас кончу.
— Ага, я знаю. Я же тебе говорил. Просто смотри на меня.
Тим повторяет свои действия, обводя свои губы по кругу большим пальцем. Глаза Джинджера чернеют, и он стонет, глубоко и низко, и кончает — кипятком и мучительно медленно, и все его тело дрожит, а голова заваливается назад. Тим отпускает флешджек, когда и сам Джинджер начинает заваливаться на постель, и хватает его за волосы одним резким движением, будто его подгоняет ядерный взрыв, разрывающий его грудь, и прижимается своей раззявленной пастью к горлу Джинджера, он выкручивает себе член и кончает через двадцать секунд, и чувствует он себя как огромный шар раскаленного газа, который разносит все на своем пути своими зубами.
— Каннибал ебучий, — ворчит Джинджер, обхватывая его своими потными конечностями, и Тим обнимает его, зарываясь лицом ему в волосы.
— Мы с тобой разных видов, — тихо смеется Тим в ответ.
Они спят, прижимаясь друг к другу, и сонная рука Тима отправляется в путешествие и ложится Джинджеру на горло, и лежит там всю ночь, и пульс Джинджера, который Тим чувствует под своими пальцами, слышен и в его снах, пульс Джинджера гулко раздается в водах бесконечного океана.
Вторник
Они дерутся на хуях утром. Тим встает и приносит коробку в кровать, а Джинджер выхватывает из нее стеклянный дилдо и начинает шлепать им его. Тим ухитряется вытащить щупальце и тоже тыкает Джинджера им туда, куда только может дотянуться, и оба они хохочут, а потом обнимаются посреди комнаты, и Джинджер просит его отложить свое неизбежное анальное падение до вечера.
Тим соглашается и идет бегать в парк, а Джинджер тащится вместе с ним и сидит там на лавочке с книгой, и Тим отпускает непристойные замечания всякий раз, когда пробегает мимо него, а Джинджер кидается в него орехами. Потом они едут в торговый центр и шляются по нему, хотя Тим не понимает, как их вообще туда пустили, и люди таращатся на них, а Тим сообщает наиболее возмутительным любителям поглазеть, что жизнь, полная наркотиков, ебли и индастриала не пощадила их, так что лучше этим зевакам отправиться в церковь прямо сейчас. Джинджер покупает им бургеры и они едят их, рассиживаясь за столиком, и ведут себя просто отвратительно, запихивая картошку фри в сырные палочки и швыряясь друг в друга грязными салфетками, и разговаривают с невидимым Джоном, который сидит на стуле рядом с ними, и молочный коктейль, к которому ни один из них не прикасается, стоит на столе перед ним.
Они возвращаются домой, и Джинджер продолжает читать своего ебучего Ницше, а Тим играет в тупые игры пультом, проваливаясь чуть ли не на каждом уровне, пока не решает, что все это слишком уж угнетающе, и не требует немедленно заняться греховной содомией в отнюдь не вежливых выражениях.
Они растягивают Джинджера вместе, и Тим ухмыляется и запихивает свои пальцы в него глубже, чем это необходимо, а Джинджер просто лежит перед ним на кровати, бледный и с лихорадочными пятнами на лице, которое ему постоянно завешивают волосы, и повторяет его имя всякий раз, когда Тим говорит ему что-нибудь утешительное о том, что дырка у него набита говном и абсолютно омерзительна. Потом Тим наспех растягивает себя, пока Джинджер пытается запихнуть стеклянный хуй в свою задницу, и они оба делают себе больно, Джинджер — потому что он неуклюжий уебок, Тим — за компанию, проникнувшись товарищеским духом, и Тим заливается смехом и оскорбляет Джинджера, а Джинджер просто трясется как кальмарный студень. Тим заталкивает щупальце себе в задницу, когда Джинджер наконец оказывается насажен на стеклянный хуй, каким-то образом все еще шокированный таким поворотом событий, будто у него никогда не было члена в жопе, и они прыгают каждый на своем шампуре, пялясь друг на друга и держась за руки как полные идиоты, и Тим всю дорогу пиздит о дерьме, а Джинджер стонет и пытается поцеловать его. Джинджер кончает первым, когда Тим зажимает ему рот рукой. Сам Тим быстро следует его примеру, насаживаясь на щупальце и отдрачивая себе, крепко сжимая свой член и разглядывая дымящуюся лужу из Джинджера, парящего в облаках, на кровати рядом с ним.
После этого они еще около часа валяются в постели, раскинув конечности в стороны и вжимаясь лицами в подушку, как два мертвых морских создания, пока живот у Джинджера не начинает урчать. Тим едет в ближайший супермаркет, возвращается с целой кучей мяса и готовит стейки, средней прожарки для Джинджера и почти сырой для себя, и они разделываются с ними без помощи столовых приборов, а потом курят на кухне, сидя на полу, и Джинджер вздыхает, положив голову Тиму на плечо, а Тим успокаивает его тем, что их мучениям скоро придет конец.
Они спят, прижимаясь друг к другу, уткнувшись носами в придурочный шарф Джона, который они нашли еще днем, когда пытались отыскать смазку.
Среда
Они трахаются утром, но не сразу. Сначала они просто лежат в кровати и курят, потом завтракают и курят на кухне. Тим просит Джинджера побрить ему виски и затылок, и Джинджер так и делает, нагнув его над раковиной, а потом Тим падает на колени и отсасывает Джинджеру, и Джинджер чешет ему голову и потягивает за волосы на макушке.
Они оба едут в студию, чтобы Брайан смог опять к ним подомогаться, и он критикует их гигиенические привычки и требует тут же сказать ему, на чем таком они торчат, и Джинджер просто стучит в барабаны самым несносным образом целых десять минут вместо того, чтобы отвечать, а Тим толкается с Брайаном и вдавливает его в стену.
Потом они рассиживаются на скамейке в парке возле студии до самого вечера. Тим сидит, широко расставив ноги, и постоянно сползает вниз, а Джинджер в конце концов просто ложится, вытягиваясь, и кладет голову на колени Тима, и Тим перебирает его волосы пальцами, постоянно запутываясь в них.
— Давай, поехали домой, — говорит Тим, спихивая Джинджера с себя, когда вокруг них совсем темнеет. — Я хочу посмотреть, как ты трахаешь себя этим щупальцем.
Джинджер резко вскакивает и пытается убежать от него, хохоча как безумный, кружа между деревьями, но Тим ловит его через какое-то время, и в итоге они оба оказываются сначала на земле, а потом и в земле по самые уши.
— Пиздец какой-то, — говорит Джинджер, таращась на то, как Тим сосет хуй в виде щупальца.
— Ага, — соглашается Тим, поднимая голову. — Хочешь попробовать?
Джинджер возмущенно смотрит на него, но потом тоже облизывает дилдо, и Тим хихикает и шепчет «самообслуживание» ему на ухо.
Тим встает и идет на поиски смазки, а Джинджер начинает растягивать себя пальцами, смоченными его собственной слюной, постанывая, и Тим отвешивает комплименты его фекалиям, вовсю распинаясь, а потом присоединяется к нему со своими пальцами, покрытыми смазкой. У Джинджера в кои-то веки получается запихнуть в себя дилдо, не причинив себе боли — он лежит на спине и вздрагивает, задрав ноги, пока Тим вылизывает его ступни. Тим целую вечность таращится на то, как Джинджер ебет себя щупальцем, уткнувшись мордой ему между ног и трогая его растянутую дырку пальцем, хихикая почти так же противно, как это делает Джон, а Джинджер бродит по своему лесу. Когда Тим решает, что наконец насмотрелся, он усаживается на кровати и запихивает свой член Джинджеру в рот, схватив его за голову, а Джинджер продолжает трахать себя, отдрачивая и постанывая вокруг члена Тима, а Тим кусает себя за пальцы и кончает через минуту, и Джинджер тоже кончает следом за ним, и член Тима все еще торчит у него во рту, а рука Тима лежит у него на горле.
Они лежат, вжимаясь друг в друга, еще черт знает сколько времени, не в состоянии ни успокоиться, ни уснуть, и вырубаются уже на рассвете, оба разрушенные до основания.
Четверг
Тим просыпается от мягкого прикосновения перепуганных пальцев Джинджера к своей ладони. Он кряхтит и крепко сжимает их, он поворачивает голову и смотрит на Джинджера.
— Сегодня же, да? — спрашивает он. — Или я что-то путаю?
— Да, — отвечает Джинджер. — Кажется, сегодня.
— Блядь, я надеюсь, ты прав, — говорит Тим, и они еще черт знает сколько валяются в кровати, уставившись в потолок и держась за руки, выкуривая одну сигарету за другой.
Утро, разумеется, тянется целую вечность, и они оба совсем не знают, чем себя занять и просто бродят по дому, трогая все подряд.
Они тащатся в магазин, когда приходит время обеда, и набивают себе рот хлебом, запивая его молоком, по пути назад, а потом опять шатаются по дому, пока Тим не решает, что пора готовить ужин, и Джинджер идет на кухню вместе с ним и сидит там с книгой, которую даже не порывается открыть.
Когда Джон наконец-то возвращается, Тим чуть ли не подпрыгивает и не начинает хлопать в ладоши своими настоящими частями тела, а Джинджер просто несется к двери, спотыкаясь.
— Господи, — говорит Джон, красуясь в своих возмутительных солнечных очках на пороге, хотя на улице уже совсем темно. — Вы двое выглядите как раз так, как я себя чувствую.
Он проходит внутрь, и Джинджер валится ему на руки, сгорбившись и постепенно сползая вниз, а Тим стоит, прислонившись к стене, и выдыхает дым.
— А ты меня обнять не хочешь? — спрашивает Джон, когда Джинджер наконец перестает цепляться за него, как утопающий.
— Неа, — ухмыляется Тим. — Свою репутацию я портить не собираюсь.
Джон смеется, и Джинджер присоединяется к нему.
— Но я тебя накормлю и оттрахаю, в этом можешь быть уверен, — добавляет Тим, разворачиваясь. — Давайте уже. Марш на кухню.
Они добираются до спальни только через два часа, потому что до этого ни один из них не может стоять, и Джон все это время рассказывает им, что это не дом, а ебаная помойка, и что они сами парочка грязных бродяг.
Потом Джон стоит на четвереньках, как Тим мысленно и предсказывал, и Джинджер трахает его в задницу и нашептывает ему всякую тупую херню, а Джон подается назад и хныкает, и просит Джинджера ебать его покрепче, и облизывает губы, требуя, чтобы Тим сейчас же засунул свой член ему в рот.
— Ты уж прости, я передумал, — возражает Тим, сидя перед ним на корточках, а Джинджер задирает ему голову своей услужливой рукой. — Получишь ты еще мой член. А пока я просто посмотрю на твое прекрасное, блядь, лицо, ладно?
На твое прекрасное, блядь, лицо, по которому я так скучал, думает Тим.
Джон влажно выдыхает и одаривает его дразнящей улыбкой, которая напоминает Тиму ту, которой тогда, давно, во время транссексуальной вечеринки, любовался Джинджер, и плутоний в его груди тут же начинает распадаться.
— Расскажи-ка мне, как тебе нравится член Джинджера в твоей предательской дырке, — говорит он, усмехаясь, и зажигает сигарету, а его негнущийся член истекает смазкой на пол, его рука обхватывает подбородок Джона, его пальцы размазывают ему слюну по губам.
Джон рассказывает ему все в мельчайших подробностях, распинаясь про анальное уничтожение и краснея, хлопая ресницами и хныкая на члене Джинджера, и Тим смотрит на него, и лицо у него, вне всяких сомнений, как всегда превращается в набитую зубами акулью морду, а Джинджер называет их больными уродами и кончает с именем Джона на губах, и сразу после этого вжимается ему между ягодиц своей физиономией и вылизывает его, пока Джон тоже не кончает, а Тим держит Джона за волосы и требует, чтобы он немедленно показал ему, на что он годен, и его раскрошившееся, надтреснутое лицо навсегда впечатывается в память Тима под силой ядерного взрыва.
Через несколько минут Тим кончает в рот Джону, стоя на коленях на кровати и нависая над ним, издеваясь над своим членом, а Джон облизывает головку и улыбается, прикрыв глаза, а Джинджер бьется рядом с ними в припадке, совсем отвыкший от их совместного вуду, к которому у них троих прирожденный талант.
Тим лежит на кровати на спине, широко раскинув конечности в стороны, с сигаретой в зубах, и чувствует себя блаженным сашими из акулы, и слушает, как Джинджер расспрашивает Джона о его туре.
Его ебаный тур, думает Тим. Его ебаный тур, из-за которого мы чуть целиком и полностью не закончились.
Джон описывает Джинджеру свои костюмы и обещает, что сыграет для него все свои новые мелодии, а Джинджер спрашивает у него, попробовал ли он что-нибудь интересное, и Тим закатывает глаза, услышав это, а Джон отвечает, что в основном он пробовал на вкус разных женщин, и бестолковые стонущие придурки целуются после этого и обсуждают многочисленные оральные приключения Джона, а потом Джинджер говорит, что хочет знать имена всех его новых друзей и знакомых, а Джон сообщает ему, что все они, конечно, очень приятные люди, но на самом деле он ужасно скучал по Джинджеру и его арахису, и оба они обмениваются клятвами в вечной любви.
Тим зажигает еще одну сигарету и выдыхает дым.
— А чем вы тут без меня занимались? — спрашивает Джон, ерзая между ними.
Джинджер вздыхает.
— Размазывали меня по стенам. Высасывали досуха, трахали до смерти, стирали в порошок сатанинскими, блядь, приспособлениями, — говорит он, слегка вздрагивая на слове «приспособления», и Тим ухмыляется. — Унижали перед художницей. Заставляли засовывать в себя кулак. Били по лицу, естественно. Блядь. Меня тут только и делали, что размазывали по стенам, Джон.
Джон мягко смеется, и они целуются, и кровать трясется под ними.
— Если вам там случайно понадобится барабанщик, то скажи мне, я тебя умоляю, — шепчет Джинджер, когда Джон отстраняется.
— Эй! — говорит Тим, поворачивая голову, чтобы посмотреть на них, и взгляд его падает на красивую обнаженную спину Джона. — Ты все равно от меня никуда не денешься, Джинджер. Я, блядь, знаю, где ты живешь.
— Нечего тут эйкать, — отвечает Джон, оглядываясь через плечо. — И хватит подслушивать, ты, озабоченная акула. Тебя наш разговор не касается.
Тим хохочет, и Джинджер тоже смеется.
— Я вообще-то в той же самой комнате, — замечает Тим, прикасаясь к спине Джона, и Джон вздрагивает. — И мне в любом случае никто не запрещал.
Джон постанывает под его прикосновениями, и Джинджер целует его.
— Чем будем заниматься? — спрашивает Джон, когда Джинджер отстраняется.
— Хм, — хмыкает Тим и не глядя тушит сигарету в пепельнице. — Ну, для начала наши мертвые тела пролежат три дня в пещере.
Джон хихикает, придвигаясь к нему поближе.
— А потом, когда мы опять явимся на свет божий, то будем развлекаться согласно моему изумительному плану.
Джинджер тяжело вздыхает, подвывая.
— Заткнись, — говорит Тим, обнимая Джона, и руки его встречаются с руками Джинджера на его вспотевшей коже. — Давайте уже спать. Нам надо отдохнуть. У нас вся следующая, блядь, неделя, до минуты расписана.
Они засыпают, прижимаясь друг к другу, в счастливой куче конечностей, и на губах Тима играет акулья усмешка, а под пальцами Тима бьется пульс Джинджера, а Джон в его объятьях теплый и, по правде говоря, просто идеальный.
Пятница
Они не трахаются утром, потому что утром они все еще без сознания, все еще спят на кровати, прижимаясь друг к другу своими потными телами, и их растрепанные волосы спутываются между собой.
Они просыпаются после полудня, и у них уходит целый час на то, чтобы хотя бы вылезти из постели. Они хлебают отвратительный зеленый чай Джинджера и съедают все, что есть в холодильнике, сидя на кухне и таращась друг на друга, и лица у них троих бледные и помятые, и они постоянно хихикают. Потом Тим вызывает бригаду уборщиков, и они едут домой к Джону, потому что его дом — действительно ебучая помойка.
Джон запирает их обоих в ванной, когда они добираются к нему, так что Тим отмывает грязь с кожи Джинджера, а Джинджер — с его, и они занимаются этим целый час, Джинджер — с тупой улыбкой на лице, Тим — со стояком. Тим затаскивает в ванну и Джона и сидит на краешке с сигаретой в зубах, намывая Джону волосы, разминая ему плечи и поливая его теплой водой, и Джон стонет и смеется, когда Джинджер, который сидит верхом на унитазе и наблюдает за ними, заявляет, что им стоит дать концепции Доброго Тима новое определение, потому что их опыт взаимоотношений с ним разнится просто радикально. Тим говорит ему захлопнуть варежку, чем, вероятно, только подтверждает соображения Джинджера, но вроде бы в итоге никто не возражает.
Тим не испытывает никакого желания перерывать все подряд на кухне Джона в поисках соли, поэтому они заказывают еду по телефону и набивают себе рты, и Джон с Джинджером опять беседуют и обсуждают тур Джона и их собственное несчастное существование, которое они влачили последние три недели, а Тим, к своему удивлению, наигрывает что-то на одной из гитар Джона, потому что, оказывается, он соскучился и по этому. Впрочем, он бросает это занятие, когда бестолковые стонущие придурки начинают целоваться и прикасаться к обнаженным телам друг друга — потому как рассиживаются они там голые, пока их перепачканная одежда крутится в стиральной машинке.
Джон спрашивает у него, не будет ли он против, если они с Джинджером потрахаются вдвоем, без него, и Тим делает широкий жест рукой и говорит «даже не сомневайся», и сползает пониже в кресле, откладывая гитару и закуривая, предвкушая засахаренное веселье.
Он не ошибается в своем предсказании, так как Джон и Джинджер наперебой повторяют «я тебя люблю» приблизительно четырнадцать миллиардов раз, но Джон заодно ухитряется втиснуть «я хочу тебе отсосать» между признаниями, чем несказанно воодушевляет Тима.
Джинджер, разумеется, не может отказать ему в этом, как он не может отказать ни в чем другом, так что Джон отсасывает ему, сползая на пол между трясущихся ног Джинджера и забирая его член в рот, а Джинджер пялится на него, перебирая пальцами его волосы и нашептывая что-то, чего Тим не может расслышать, и Джон стонет с его членом во рту, и пальцы его подрагивают, а кисти рук касаются пола, а Тим сидит в кресле, широко расставив ноги, и время от времени лупит свой заброшенный член и размышляет о смерти и разрушении.
Джон поднимает руки с пола и сначала проводит ими по вздрагивающим бедрам Джинджера, а потом начинает трогать его проклятые соски, и Тим тут же влетает прямо в центр солнца, захлебываясь в каскаде воспоминаний: открытие, признание, обещание, проеб, прощение, полное, блядь, сегодняшнее блаженство. Джинджер кончает, уставившись на Джона, не в состоянии до конца произнести его довольно короткое имя. Джон забирается к нему на колени после этого, и они целуются, и Джинджер поглаживает его обнаженную спину, а Тим смотрит на то, как он это делает, не отрываясь, и грудь у него взрывается, а во рту пересохло, и его собственный изнывающий член совсем забыт, а сам Тим готов звать на помощь. Потом Джон шепчет что-то на ухо Джинджеру, и Джинджер убирает руки с его спины и начинает потирать пальцем его дырку, отдрачивая ему другой рукой, а Джон хватает его за плечи, слегка приподнимаясь, чтобы Джинджеру было удобнее его трогать, выгибаясь и хныкая, каким-то образом умудряясь виртуозно произносить несколько более длинное имя Джинджера целиком, и кончает, трясясь у него на коленях.
Тим принимает свое безоговорочное поражение в ту же самую секунду и во весь голос объявляет, что отныне он передает все командные функции, контролирующие его внушительный ядерный арсенал, в руки объединенных бестолковых придурков, и пялится в потолок, запрокинув голову и впиваясь пальцами в бедра до боли.
— Что? — переспрашивает Джон, слегка задыхаясь.
— Я… Я не совсем уверен, — отвечает Джинджер, запинаясь отнюдь не слегка. — Но, кажется, это он так говорит, что тоже нас любит.
Тим переводит взгляд на парочку, и огромная, полная зубов ухмылка украшает его акулью морду, и он дрочит себе перед ними и бьет себя и по лицу, и по члену, а придурки подпрыгивают на каждом ударе и хватают друг друга за руки.
Они следуют своей славной традиции и вырубаются в дымящейся куче конечностей десять минут спустя, и Тим не знает, действительно ли они три отдельных образца чистой ебанутости или просто одно причудливое радиоактивное существо, но все равно обнимает обоих идиотов.
Суббота
Тим выпускает кольцо дыма и садится на кровати.
— Я очень плохо себя вел, — говорит он, разглядывая прекрасное лицо Джона и бледную бестолковую физиономию Джинджера. — Сим провозглашаю следующие семь дней неделей суровых наказаний и жестокой расплаты.
Сначала, впрочем, ему приходится приготовить им всем завтрак на возмутительной кухне Джона, но потом его изумительный план наконец-то воплощается в жизнь.
— Я бью его по лицу и требую, чтобы он считал, — признается он, сидя на полу возле кровати, и смотрит на четыре ступни перед собой, и две из них милые и с накрашенными ногтями, а две другие — чувствительные до нелепости и извращенские. — Я никогда не разрешаю ему себя целовать. Я действительно заставил его продолжать скакать на мне до тех пор, пока я не кончу, после того, как он чуть ли не порвал свою ебучую мерзкую дырку, пытаясь запихнуть мой член в себя. Я назвал его фут-фетишистом перед очень образованной и обходительной дамой. Я постоянно решаю за него, когда и как он будет кончать, и устраиваю все так, чтобы он выглядел при этом полным придурком, потому что меня это забавляет. Я ему сказал выебать себя хуем в виде щупальца и я черт знает сколько раз кормил его проклятыми кальмарами. А, и еще я просто обязательно спизжу все твои гитары и поеду на охоту стрелять по умильным львяткам, Джон. Теперь, пожалуйста, выеби меня в рот охуительным членом Джинджера.
Джон хихикает.
— Да запросто, — говорит он.
Тим поднимает голову и ухмыляется ему.
— Джиндж, ты точно согласен? — уточняет Джон, поворачиваясь к Джинджеру, который сидит рядом с ними весь красный с очень, очень заинтересованным членом. — Я имею в виду, его же скорее всего вырвет.
— Блядь, — говорит Джинджер. — Жестокая расплата, как же. Да он просто и всю эту неделю будет меня по стенам размазывать.
И ты не ошибаешься, думает Тим, усмехаясь.
— Больные вы уебища, — продолжает Джинджер. — Ладно. Пусть хоть все заблюет, если ему так хочется.
Удивительно, но Тима вовсе даже не рвет.
Вместо этого Тима ебут в рот до смерти, и сердитая рука помощи Джона насаживает его на охуительный член Джинджера, а хихикающий голос Джона дает ему ценные указания, инструктируя его дышать через нос и заодно обзывая всякими обидными словечками, и Тим думает, что Джон, однако, не только жестокий, но и изобретательный, и глумливо щерится своей внутренней атомной бомбой, потому что рот у него очень уж занят, а Джинджер завывает и совершенно точно оказывается размазан по стенам, и кончает кипятком в разъебанную акулью пасть Тима.
Дальше все идет еще лучше, потому что потом Джон стаскивает оттраханную морду Тима с члена Джинджера, ухмыляясь как ненормальный, и требует, что Тим показал ему, на что он годен, имитируя его произношение, и несколько раз заезжает ему по лицу, и сам же подпрыгивает от ударов, а Джинджер бьется в припадке и молится о смерти, Тим же кончает через несколько секунд с членом Джона во рту, и Джон довольно скоро следует за ним.
Джинджер портит Тиму малину своими поцелуями и своими неуверенными перепуганными прикосновениями, но Тим совсем не может протестовать, потому что голос у него пропал полностью.
Ну, тогда я просто буду его беспрекословно слушаться, думает он про себя, ухмыляясь.
Джинджер называет Джона больным ублюдком и тоже целует.
Потом они все втроем тащатся гулять, Джон — одетый как драг-квин, а Тим и Джинджер — перепутав свои штаны между собой, и у Тима при себе полная фляжка зеленого чая Джинджера, а у Джинджера — идиотская улыбка на его тупом лице.
Они прутся в огромный торговый центр, где Джинджер покупает Джону целую кучу косметики, и оба они хихикают как подростки, и Джон заигрывает с продавщицами и с Джинджером заодно, а Джинджер просто витает в верхних слоях атмосферы, сам же Тим наблюдает за ними, прихлебывая блядский чай с мятой, и держит в руках лист бумаги, на котором написано «я сегодня сосал хуй и не могу говорить», на тот случай, что кто-то начнет задавать ему вопросы, но, к сожалению, никто так и не начинает.
Они идут в кино и рассиживаются на последнем ряду, набивая рты картошкой фри и попкорном, а потом, как будто этого было мало, битый час торчат на лавочке в парке, жуя пончики прямо из коробки, и Джон весь измазывается в сахарной пудре, а Джинджер нежно отряхивает его лицо, а сам Тим все еще пьет ебаный чай вместо того, чтобы дымить сигаретами. Они продолжают торчать на лавочке и после того, как дожевывают все пончики, и Джинджер разукрашивает Джону лицо косметикой, которую они приобрели в торговом центре, а Джон усаживается к нему на колени и целуется с ним целых полчаса, Тим же просто сидит рядом с ними, сползая вниз и широко расставив ноги, и демонстрирует свои зубы и заодно свой средний палец наиболее несносным любителям поглазеть.
Они возвращаются к Джону домой довольно-таки поздно и валяются на кровати, и Джон ест арахис, поднимая его губами с ладони Джинджера, а Джинджер его опять о чем-то расспрашивает, а Тим просто разглядывает их и постепенно отрубается, и во сне чувствует, как четыре руки обнимают его, и ему снится теплый океан, населенный магическими существами, и Джон в охуительных плавках, плавающий в бликующей на солнце воде.
Понедельник
Они не трахаются утром. Тим просыпается от того, что у него разрывается телефон, а когда он отвечает на звонок, Брайан требует, чтобы он немедленно тащил свою жалкую задницу в студию, хрипя в трубку своим скрипучим голосом, а Тим посылает его нахуй, тоже хрипя в трубку своим не менее скрипучим голосом.
Он едет в студию после того, как его сначала зацеловывают до полусмерти, и стонущие полудурки обещают, что вечером приедут к нему домой и закажут ему какой-нибудь протертой сквозь ситечко хуйни, чтобы он сосал ее через трубочку, когда вернется. Что ему очень пригождается, потому что Брайан впивается в его несчастную акулью тушу своими грязными зубищами и не выпускает его, пока на улице не темнеет.
Тим возвращается домой и обнаруживает, что эта отвратительная помойка словно по волшебству превратилась в блядский храм домашнего уюта, потому что Джон и Джинджер обжимаются на диване и смотрят что-то тупое по телевизору. Он хлебает свою протертую сквозь ситечко хуйню, сидя на полу возле них, и через некоторое время они все перебираются в спальню, где Тим просит у них наказать его хорошенько и заняться обоюдным оральным сексом у него на глазах.
Чем они и занимаются, но довольно-таки недолго, потому что потом у Тима появляются идеи, и он решает, что пусть уж он лучше умрет виноватым грешником, если эта скорбная участь постигнет его, когда он вжимается мордой в задницу Джона — и он действительно вжимается в нее всего лишь через пару минут наблюдений.
Джон немедленно берется стонать и каким-то образом теряет все свои способности к многозадачности, выпуская член Джинджера изо рта и выгибая вместо этого свою красивую обнаженную спину, и Тим вылизывает его дырку, задирая Джинджеру голову и насаживая его ртом на член Джона, потому что раз уж он все равно умрет виноватым грешником, то почему бы не умереть и за таким замечательным занятием. Спустя еще две-три минуты Джон кончает Джинджеру в рот, и его горячая дырка пульсирует под языком Тима. Старания Тима тут же оказываются вознаграждены, когда он видит разъебанные губы Джинджера и его потемневшие до черноты глаза. Он подтягивает его к себе за волосы и усаживает на край кровати, а Джон стекает на пол перед ним одним плавным, эротичным движением, и начинает сосать ему член, Тим же садится позади Джинджера и делает то, чего еще никогда не делал: обращается с ним с нежностью.
Чем, разумеется, только еще больше стирает его в порошок самым что ни на есть восхитительным образом.
Тим перебирает ему волосы и целует его шею, и массирует ему плечи, и посасывает мочку уха, а Джинджер трясется в его объятьях и стонет, низко и глубоко, и Тим опускает руки и водит пальцами по его соскам — так, как это делает Джон, и нашептывает ему названия радиоактивных элементов на ухо, и Джинджер дрожит всем телом и кончает Джону в рот с плачем, срывающимся с губ, и Тим целует его в губы все то время, что он кончает Джону в рот.
Тим даже выслушивает все четырнадцать миллиардов признаний в любви, обнимая кальмарное желе и выпуская кольца дыма, и несчастный член его так и не собирается гнуться, а Джон наигрывает на своей гитаре, которую он притащил с собой, и хихикает, разглядывая их двоих.
Я Добрый, блядь, Тим, думает он с улыбкой на губах перед тем, как вырубиться, и оба стонущих придурка тесно прижимаются к нему.
Вторник
Они не трахаются утром, потому что в этот раз разрываться начинает телефон Джинджера, и Брайан требует присутствия уже его жалкой жопы в студии, а когда они завтракают, Джону звонят ребята, с которыми он играл во время тура, так что они расстаются на большую часть дня, и Тим идет бегать в парк, разбирается с кое-какими делами и пытается отыскать хуи, которые они купили с Джинджером, шатаясь по своему невероятно чистому дому.
Он все еще охотится за ними, когда ему звонит Джон и сообщает, что Джинджер заработал себе досрочное освобождение и сейчас сидит у него, и добавляет, что они оба будут очень рады его видеть.
Тим еще какое-то время занимается поисками хуев, но так и не находит их. Вместо этого, впрочем, он находит веревку, и ухмыляется, потому что повеселиться вдоволь можно и с веревкой.
В коридоре его встречают прыжками и хлопаньем в ладоши, а в комнате — неприкрытым ужасом, но он успокаивает напрочь перепуганного кальмара и объясняет ему, что связывать сегодня будут его самого.
Они заказывают еду, и Джон играет свои новые мелодии для них, прежде чем они приступают к веселью. Тиму приходится раздавать стонущим придуркам ценные указания налево и направо, чтобы получить свои ненаглядные страдания, и Джинджер ведет себя абсолютно беспомощно, а Джон оказывается усердным учеником со склонностью оскорблять учителя и гнусно хихикать. Когда несчастного Тима наконец связывают по рукам и ногам и слишком туго, как ему и надо, Джон устраивает ему еще один сюрприз и завязывает ему глаза своим возмутительным шарфом.
Потом Тиму лижут член, и он несколько секунд гадает, кто же из стонущих придурков делает это, но тут член его с хныканьем заглатывают поглубже, и он сразу же понимает, что делает это Джон, а теплое, прерывистое дыхание касается его губ еще немного спустя, окончательно подтверждая его догадки.
— Можно я тебя поцелую? — шепотом спрашивает Джинджер, пока Джон издает всякие разные звуки с членом Тима во рту.
— Я тут, блядь, если что, по швам связан, — хохочет в ответ Тим. — Я полностью в твоей власти, Джиндж.
Джинджер целует его, чуть ли не всасывая в себя его ебучую рожу, и его нежные любящие щупальца почесывают бритую голову Тима, а Тим дергается и тянет за веревки, постанывая Джинджеру в рот, потому что Джон превосходит сам себя своим ртом, и целует его Джинджер точно больше, чем два раза.
— Хуй, — ухитряется выдавить из себя Тим между поцелуями, и оргазм уже подбирается к нему, и, может быть, он не очень доступно выражает свои мысли, но Джинджер, кажется, неплохо его понимает, Джинджер смещается и запихивает свой член в его широко распахнутую пасть.
Тим кончает через двадцать секунд, и Джон давится его членом, а Джинджер остается сидеть на месте, так что Тим отсасывает ему, неловко выгибая шею и напрягая мышцы, пока Джинджер не кончает кипятком ему в рот, восхитительно приглушенно бормоча «блядь, Тим» у него над головой.
Перевозбужденные пальцы Джона стягивают с него шарф после этого, и улыбающееся лицо Джона предстает перед ним.
— Черт, как же здорово, — говорит Джон. — Джинджер мне отсосет, ладно?
— Конечно ладно, — со смешком отвечает Тим. — Я тут просто пока поотдыхаю немножко.
Они пару секунд ухмыляются друг другу со знающим видом, как соучастники преступления, а потом Джон усаживается прямо рядом с его акульей башкой и просит Джинджера взять у него в рот, и Джинджер так и делает, запихивая член Джона себе в глотку, и его лихорадочное лицо оказывается совсем близко от кровожадной зубастой морды Тима, но зубы эти ему в тот момент ничем особенно не помогают.
Тим таращится на мягкие, влажные губы Джинджера, которыми тот обхватывает член Джона, на его все еще абсолютно черные глаза, на красные пятна на его щеках, и Джон хихикает, а Джинджер стонет, и Тим думает, что им непременно надо будет повеселиться так еще раз, но только чтобы он сам не кончил, а просто валялся на кровати, связанный по рукам и ногам со своим заброшенным членом, покинутым так же, как они совсем недавно были с Джинджером, и с трусами Джона во рту вместо кляпа, потому что именно таких безупречных страданий ему не хватает в жизни.
Джон кончает с именем Джинджера на губах и стонет над их головами, глубоко и низко, а Джинджер смотрит на Тима, совсем потерявшийся в своем лесу, и грудь у Тима плавится, во рту пересохло, а руки до боли сжаты в кулаки.
Когда они развязывают его черт знает сколько времени спустя — Джон сначала запихивает сигарету ему в рот, а Тим заявляет ему, что хочет остаться баварской колбаской размером с человека до конца своих дней, и даже не пытается помочь им освободить себя от пут, не произнося ни слова, и Джинджер называет их больными уебками, а Джон хихикает — когда они развязывают его, и он лежит на кровати без единой кости в своем теле, он хватает своей занемевшей рукой руку Джона и целует ее
— Да будут же благословенны твои беспощадные гитарные пальчики, — говорит он, ухмыляясь, а потом они вырубаются на кровати, и стонущие придурки обнимают его пострадавшее под пытками тело, вжимаясь в него, а самому Тиму снятся сны, в которых его нарезают на кусочки и подают в виде сашими.
Среда
Они трахаются утром.
Они трахаются просто легендарно.
— Завтрак? — спрашивает Джон, садится на кровати и зевает.
— Неа, — мотает головой Тим. — Кофе и сигареты. А потом вы натягиваете мою дырку на свои члены.
— Ебаный пиздец, — закашливается Джинджер, захлебнувшись собственным дыханием. — Мы же только что проснулись.
— Ну, знаешь, я тут всю ночь очень вдохновляющие сны смотрел, — говорит Тим, встает и уходит поссать.
— И сказал Тим: да будет ебля в жопу, — провозглашает Тим, задыхаясь, и старается не ржать в голос. — И стала ебля в жопу.
Джон жалко хныкает под ним.
— Блядь, Тим, — нетвердо произносит Джинджер позади него.
— И увидел Тим анус, что он хорош, — продолжает Тим. — Что он пиздец как растянут.
— Черт тебя побери, — говорит Джинджер, и рука его дрожит на плече Тима. — Я тебя, блядь, ненавижу.
Джон снова хныкает.
— Джиндж, — выдыхает он. — Просто вломись в него. Просто нагни его нахуй и выеби. Просто убей уже этого ублюдка.
Последним соображением Тима, приходящим ему в голову, оказывается то, что Джон, возможно, обладает способностями к божественному вдохновению, потому что Джинджер сдавленно охает и действительно нагибает его нахуй, так что Тим приземляется прямо в руки Джону, и эти его сердитые руки крепко обхватывают его, а потом вламывается в него, и они стонут все втроем, а Тим в ту же секунду превращается в огромный шар горящего термоядерного газа.
Он не знает, как долго все это длится. Джинджер матерится и всхлипывает позади него, а Джон впивается пальцами ему в предплечья и клянется, что задушит его, как только они все кончат, а Тим просто трясется и распадается на куски между ними, и от него совсем ничего не остается.
Может быть, проходят четырнадцать миллиардов лет.
Может быть, проходит всего лишь доля секунды, всего лишь мелькает в зеркале отражение далекого воспоминания.
Может быть, времени вообще нет.
Что он знает, так это то, что они все кончают самым великолепным образом. Джинджер кончает первым, снова сообщая ему, что любит его, а потом вжимает его лицом в подушку своей дрожащей рукой, а другой — держит его за плечо, пока Джон трахает его, резкими яростными толчками внутрь его разъебанной дырки, и Тим тоже кончает, рыдая в подушку, в которую его вжимает Джинджер, а Джон изливается в него еще немного спустя, и его жестокие пальцы до боли сжимают его бедра.
Меня же теперь опять из дома вышвырнут, думает Тим после этого, лежа посреди поля битвы, повалившись своими раздробленными костями на другие мертвые тела — и на часах нет даже полудня.
Он ошибается.
Стонущие придурки пытаются соскрести его с кровати, но у них ничего не получается, поэтому его бросают дома у Джона, и оба придурка целуют его ухмыляющуся харю на прощание, а потом уходят, чтобы весь день посыпать друг друга сахаром. Он убивает несколько часов, валяясь на кровати в виде хорошенько выебанной пентаграммы и дымя сигаретами, таращась в потолок.
Он все-таки умудряется подняться и едет к себе, когда его желудок начинает урчать, он ест и разбирается с делами, стоя возле компьютера, не в состоянии сидеть и разражаясь хохотом время от времени. Он звонит полудуркам, когда на улице темнеет, и они говорят ему, что останутся у Джинджера, а с ним увидятся завтра, потому что он кошмарный тип, а сейчас так еще и абсолютно бесполезный.
Тим бродит по дому еще несколько часов и слушает музыку, и наконец находит и оба дилдо, и флешджек, и спит в кровати в полном одиночестве, раскинув конечности во все стороны и вжимаясь мордой в подушку, и чувствует себя так, будто он и есть океан.
Четверг
— Ого, — шепчет Джон. — Это что такое?
— Пиздец, — шепчет Джинджер. — Он его все-таки отыскал.
Тим постепенно просыпается, прислушиваясь к их тихим голосам, ощущая, как их теплые тела прижимаются к нему.
— Утречко, — бормочет он. — Переверните, пожалуйста, эту дохлую акулу. Меня надо основательно прожарить с обеих сторон.
Четыре руки переворачивают его несчастное тело.
Две из них сердитые.
Две из них перепуганные.
— Курево, — говорит он и смотрит на прекрасное лицо Джона.
Джинджер запихивает сигарету ему в рот и зажигает ее.
— Спасибо, — говорит он и переводит взгляд на Джинджера. — Как там твой паучий курорт поживает?
— Да там пока, кстати, все в порядке, — отвечает Джинджер, тоже закуривая.
— Почему ты спишь рядом с резиновой трубкой с губами? — интересуется Джон, болтая ногами в воздухе.
Тим отпускает смешок.
— Это для тебя. Чтобы ты туда охуительный член Джинджера запихал, — объясняет он. — И этот его охуительный член сейчас точно вовсю встает.
— Иди нахуй, — говорит Джинджер и укладывается рядом с ним, и кладет голову Тиму на плечо.
— Но этим мы чуть попозже займемся, — продолжает Тим, повернувшись к Джону, и смотрит, как тот жует арахис. — Сейчас скажите мне, что вы сегодня хотите от вашей главной акулы в океане.
Джон заливается смехом.
— Сначала мы пойдем в караоке, а потом ты приготовишь свои тефтели, о которых мне Джинджер рассказал. А, и еще расчеши мне волосы.
— Заметано, — говорит Тим, с улыбкой выдыхая дым. — Кальмар?
— Отъебись, — отзывается Джинджер.
— Да ладно тебе. Атомное число плутония — девяносто четыре.
Джон хохочет.
— Господи, какой же ты мудак, — говорит он.
Джинджер садится на кровати и смотрит на Тима.
— Давай, признавайся. Атомная масса плутония — двести тридцать восемь. Чего ты хочешь?
Джинджер пожимает плечами.
— Целоваться? — предлагает Тим, ухмыляясь.
— Иди ты нахуй, — говорит Джинджер, отбирает у него сигарету и жрет его морду целых десять минут.
Четыре руки стаскивают Тима с кровати, и после того, как он выдувает приблизительно четырнадцать миллиардов литров кофе, он действительно расчесывает Джону волосы в течение получаса, и Джон постанывает, прижимаясь к нему, а Джинджер держит Джона за руки, а Тим насвистывает новые мелодии Джона.
Потом они едут в караоке и позорятся там.
Потом Тим покупает им двенадцать пончиков, и они поедают их прямо из коробки, сидя на лавочке.
Потом они катаются по городу, и стекла в машине опущены, и ветер растрепывает недавно расчесанные волосы Джона, а сам Джон постоянно переключает радиостанции, Джинджер же лежит на заднем сиденье, высунув свои босые ноги наружу, и Тим решает, что он не только гнусный фут-фетишист, но еще и эксгибиционист поганый.
Потом они едут в супермаркет, и Тим выбирает там продукты, чтобы приготовить тефтели, пока Джон заигрывает с продавщицами, а Джинджер постоянно трогает Тима за руки своими перепуганными пальцами.
Он готовит для них ужин, и оба придурка торчат вместе с ним на кухне, и Джинджер снова расчесывает волосы Джона, а Тим курит и рассказывает Джону рецепт на шведском, и Джон всю дорогу веселится.
Потом ни один из них еще долго не может пошевелиться.
— Эй, у тебя случайно твоей черной помады с собой нет? — спрашивает Тим, садясь и переводя взгляд на прекрасное налопавшееся лицо Джона.
Джинджер вздыхает со стоном.
— Есть, а что?
— Для флешджека, — поясняет Тим, поднимаясь на ноги. — Джинджеру станет неловко, и он так под себя обкончается, как ты никогда еще не видал.
Джон хихикает и тоже садится.
— Хорошо, я в деле.
Джинджер снова вздыхает.
— Я же тебе говорил, — Тим поднимает его с пола. — Ты думаешь, что он лапочка, а он та еще гадина.
— Вы больные уебища, — говорит Джинджер, содрогаясь всем телом между ними. — Это пиздец какой-то.
— Это классный пиздец, — возражает Джон и пялится на то, как его член исчезает между резиновыми губами, перемазанными черной помадой. — И ты сам пиздец какой классный.
Тим сидит молча. Тим просто забирает волосы Джинджера в ладонь и вылизывает ему шею.
— Блядь, — выдавливает из себя Джинджер. — Я сейчас кончу.
— Нет уж, — говорит Тим. — Джон, помедленнее.
Джон смеется и целует Джинджера.
— Тим, это охуенная штуковина, — говорит Джон, отстраняясь, и снова начинает двигать рукой. — Я тебя обожаю.
Тим не произносит ни слова. Вместо этого Тим поглаживает Джинджера по соскам.
Джинджер стонет и стремительно превращается в кальмарный студень.
— Джон, ты, блядь, реально предатель, — говорит он, задыхаясь.
Джон снова заходится смехом.
— Я тебя так люблю, Джиндж, — говорит он. — Ты такой классный. Давай, хочу посмотреть, как ты кончаешь в эту штуку.
Тим хранит молчание. Тим облизывает большой палец и обводит им губы Джинджера по кругу.
Потому что все желания Джона должны быть исполнены, думает он, и грудь у него мурлыкает.
Джинджер кончает через пять долгих минут, вцепившись пальцами в простыни, весь потный и трясущийся, и голова его заваливается назад, и Тим лижет его подрагивающее горло, а Джон удерживает его на месте за волосы.
— У тебя есть какие-нибудь предложения? — интересуется Тим, когда Джинджер наконец открывает глаза. — У нас тут еще два изнывающих члена стоят навытяжку и готовятся к пыткам.
— Дай мне ебаную сигарету, — говорит Джинджер и садится на кровати. — Я усядусь в кресло и буду ухмыляться как невыносимый термоядерный уебок.
Тим отсасывает Джону, стоя на коленях на полу, и Джон нависает над ним как башня и насаживает его на себя, а Джинджер целует Тиму спину и трет ему дырку сухими пальцами, и Тим давится и вздрагивает, и боль проносится сквозь его взрывающееся тело резкими выстрелами. Джон кончает ему в рот с его именем на губах и даже не хихикает, потому что они оба настроены серьезно, а Тим кончает себе в кулак, отдрачивая себе перед Джоном, все еще стоя на коленях, и Джон тянет его за волосы, задирая ему голову, и его прекрасное лицо все залито краской, а Джинджер вжимается в Тима сзади, и его мягкие губы целуют шею Тима, и Тим тонет в расплавленной плазме его тела.
— Мы еще два хуя купили, — замечает Тим с усмешкой и смотрит на Джона поверх бездыханного трупа Джинджера, и сигарета торчит у него во рту, а во рту у Джона опять болтается арахис, а ноги Джона болтаются в воздухе.
— Завтра, — кивает Джон и тоже усмехается.
Пятница
— Я думаю, в этот раз он точно где-то потерялся, — говорит Джон, сидя у Джинджера на коленях, перебирая ему волосы пальцами.
— Черт, — выругивается Тим и ставит перед ними их тарелки. — У меня, знаешь, была такая фантазия, что мы все сядем в круг и попрыгаем на хуях. А в центр еще можно свиную голову водрузить. Как будто мы ведьмы на шабаше, но весело там не только нам, но и нашим задницам.
Джинджер вымученно стонет, а Джон заливается смехом.
— Ты ебанутый, — говорит он, а потом подносит вилку к губам Джинджера. — Вот. И прости меня за вчерашнее.
Джинджер жует яичницу и вздыхает.
— Ты только Джона ни в чем не вини, — говорит Тим, закуривает и отхлебывает кофе. — Это все я устроил. Это я его испортил. Помнишь, каким скромным и непорочным он был, пока я не добрался до него своими мерзкими руками?
Джинджер смеется.
— У него до меня даже секса втроем никогда не было, — добавляет Тим и тоже начинает жевать.
— Иди нахуй, — говорит Джон и пытается пнуть его ногой.
— В любом случае, моя жопа пока не готова ни к каким свершениям, — продолжает Тим. — Так что двух хуев на сегодня достаточно. Ебаный дилдо из космоса может и дальше летать в компании своих родственников по Млечному пути.
— Господи, — бормочет Джинджер с набитым ртом. — Да насколько же ты озабоченный? Черт, эта яичница просто охуенная.
Джон хихикает.
— Только давай вечером, ладно? — спрашивает он. — Я сначала хочу поиграть.
— Да без проблем, — отзывается Тим. — Мы с кальмаром просто что-нибудь почитаем. Блядь, мы теперь опять можем вместе читать. Блядь, как же здорово, когда у нас есть надзиратель.
Джинджер смеется и облизывает пальцы.
— Занудные книжные черви, — обзывается Джон.
— Занудный гитарный нытик, — не отстает от него Тим и убирает тарелки в раковину.
Они проводят день все вместе, и Тим читает с Джинджером на диване, а Джон задрачивает свою гитару как ненормальный в спальне целых три часа. Они обедают в кафе, и Джон выдувает два шоколадных молочных коктейля и сидит рядом с ними со своим миловидным лицом, пока Тим и Джинджер швыряются друг в друга грязными салфетками. Потом они еще два часа ходят кругами, постоянно врезаясь в кого-нибудь, и рука Джинджера лежит у Тима в одном кармане, а рука Джона — в другом. Они возвращаются домой, и Тим заканчивает кое-какие дела, сидя за компьютером, отвечая на письма и прослушивая сэмплы, а Джинджер с Джоном смотрят что-то по телевизору, или, по крайней мере, так думает Тим, потому что рука Джона, которая внезапно прикасается к его плечу, оказывается приятным сюрпризом.
— Пойдем, — говорит Джон, отбирая у него мышку. — Поприказываешь нам немного.
Тим отпускает смешок и встает со стула, и Джон тащит его в спальню, босиком и уже раздетый, а Джинджер сидит на кровати с членом нараспашку.
— Ушлые вы ублюдки, — говорит Тим и швыряет хуи на матрас.
Джинджер облизывает губы, а Джон хохочет и раздевает его.
— Какой ты хочешь? — спрашивает Джон и целует Джинджера. — Можно я себе возьму щупальце? Оно такое классное.
— Блядь, — говорит Джинджер, и красные пятна проступают у него на щеках. — Да. Конечно.
Тим садится рядом с ними.
— Можно я тебя растяну? — спрашивает Джон и кладет руку на член Джинджера.
Джинджер вздрагивает.
— Я… Я не знаю.
— Тим?
— Ага, я тут, если я тебе нужен, — отвечает Тим, закуривая. — Буду рассказывать Джинджеру сказки про дерьмо. И решать, когда ему можно наконец-то кончить. И пялиться на твое прекрасное личико. В общем, все как обычно. Ты не переживай.
Оба придурка смеются.
— Хорошо, — кивает Джинджер, придвигаясь поближе к Джону. — Давай попробуем.
— Круто, — говорит Джон, открывая смазку. — Ты займешься мной, а я тобой, ладно? А Тим просто будет сидеть с нами рядышком со своим негнущимся членом и страдать.
Тим фыркает и смотрит, как Джон наливает смазку на пальцы Джинджера и расставляет колени пошире, а Джинджер просовывает свою руку между ними и начинает тереть его дырку, и рот у него приоткрывается.
Джон стонет.
— Поцелуй меня, — говорит он, и Джинджер так и делает, а Джон начинает медленно покачивать бедрами.
Тим наблюдает за ними и чувствует термоядерный трепет у себя в груди.
Они прерывают поцелуй, и Джон наливает смазку уже на свои пальцы. Джинджер вздрагивает, когда он прикасается к нему, и с усилием сглатывает.
— Ты такой охуенный, — улыбается ему Джон.
— А в дырке у тебя полным-полно говна, — сообщает ему Тим, выдыхая дым.
Джинджер просто задыхается, и его свободная рука вцепляется в простыни, а Джон покачивает бедрами, насаживаясь на его пальцы и пропихивая свои в него.
— Блядь, Джиндж, — выговаривает он, сбиваясь. — Ты пиздец какой тесный.
— Из-за всей этой дряни, которая у тебя там внутри, — добавляет Тим и видит, как у Джинджера темнеют глаза, и рот у него тут же пересыхает.
— Блядь, Джон, — говорит Джинджер и вздрагивает несколько раз подряд. — Я не… Можно… Можно Тим это сделает?
— Конечно, — отвечает Джон и слегка отодвигается.
— Погоди-ка, — останавливает его Тим и кладет руку Джинджеру на плечо. — Мы вдвоем тебя растянем, ладно? В твоем жалком отверстии и на нас двоих сразу дерьма хватит, Джинджер.
Джинджер стонет, а потом стонет еще раз, уже громче, когда Тим вжимает в него свои пальцы вдоль пальцев Джона.
— Блядь, — сдавленно выдыхает он.
— Ага, я примерно так же себя чувствую, когда вы меня вдвоем ебете, — усмехается Тим. — Но только дырка у меня гораздо обширнее. Зато в твоей больше всякой грязи.
Джон хныкает и целует приоткрытые губы Джинджера.
— В твой заднице, Джинджер, удивительно много грязи, — продолжает Тим, когда они прекращают жевать друг друга. — И я сейчас тебе в нее засуну стеклянный хуй, ладно? А ты выебешь на нем свое говно и повеселишь меня с Джоном.
Джинджера встряхивает, и рука Тима сползает с его плеча.
— Блядь, — говорит Джон. — Меня прямо сейчас же надо трахнуть. Охуенно вообще. Я вас обоих просто обожаю.
Он вытаскивает свои пальцы, и Джинджер вздрагивает, а Тим запихивает свои пальцы еще глубже, а Джон хватает дилдо и поливает его смазкой.
— Джиндж, — говорит Тим и тянет его за волосы. — Давай-ка посмотрим. Давай-ка полюбуемся, как Джон ебет себя твоим отрубленным щупальцем.
Джинджер стонет. Джон хныкает и матерится, опускаясь на дилдо, и хватает Джинджера за плечи, чтобы удержать равновесие.
— Ебаный пиздец, Джон, — говорит Тим сквозь зубы, и губы Джона расплываются в дразнящей улыбке. — Давай. Устрой нам небольшое показательное выступление. Блядь.
Джон начинает двигаться, улыбаясь им обоим, и Джинджер ахает, а его дырка сжимается вокруг пальцев Тима, и Тим с силой тянет его за волосы.
— Блядь, — выплевывает Тим через тридцать секунд. — Джон, стой. Пиздец вообще. Я же сейчас в штаны тут спущу. Джинджер, давай уже. Давай и твое дерьмо выебем. Хочу посмотреть, как вы оба кончаете на хуях.
Джон замирает, хныкая, а Тим хватает стеклянный дилдо и наливает на него смазку, и Джинджер приподнимает бедра, трясясь и вцепившись в руку Джона
— Вот так, молодец, — говорит Тим, прижимая дилдо к дырке Джинджера. — Только, блядь, осторожно, ладно? А то Джон совсем перепугается. Твою дамбу для говна мы будем безрассудно разносить только наедине, договорились?
— Блядь, — ахает Джон. — Тим.
— Ага, я знаю, — ухмыляется Тим и запихивает дилдо в Джинджера, и Джинджер стонет с раскрытым ртом. — Поцелуй его уже, пока он тут головой не тронулся.
Придурки целуются, и Джон берет Джинджера за локти и слегка подталкивает его, чтобы тот начал двигаться, и сам покачивает бедрами, и Тим отпускает плечо Джинджера и с упоением наблюдает, как он спотыкается на дилдо как неуклюжий еблан, которым он без сомнения является, и плотная, горячая масса расползается у него по груди.
Поцелуй заканчивается, и Джон обхватывает лихорадочное лицо Джинджера руками и улыбается ему.
— Ты такой охуенный, — говорит он. — Я тебя люблю. Блядь, как классно. Как же классно. Давай развалимся тут на куски, хорошо? Давай вместе с тобой просто рассыплемся для Тима, ладно?
Тим усмехается и сжимает руки в кулаки, проводя языком по зубам. Джинджер шепчет что-то Джону, сбиваясь и постанывая, и рот у него распахнут, губы мягкие и влажные, и он двигает бедрами и крепко держит бедра Джона своими руками.
Через несколько секунд они опять начинают целоваться и стонут друг другу в рот, насаживаясь на члены, и Джон будто бы сделан из какой-то непристойной жидкости, Джон демонстрирует свои невероятные, блядь, умения, пока Джинджер просто жалко бьется, как флаг на ветру, зависая в воздухе, а Тим сидит рядом с ними и смотрит на них с негнущимся членом и невыносимо страдающий, кровожадный и счастливый, и думает, что он непременно целиком и полностью закончится из-за этих двух полуебков — и закончится он совсем скоро.
И не то чтобы он возражает.
Джон кончает первым — в руку Джинджеру, вжимаясь лицом в его трясущееся плечо, а Джинджер кончает чуть позже, когда Тим говорит ему, что ему уже можно, и тянет его за волосы, и Джон хныкает и таращится на несчастное раскрошившееся лицо Джинджера, а у Тима полный рот крови, а сам он кончает через несколько минут после них, отдрачивая себе и разглядывая дымящуюся лужу расплавленных конечностей, растекающуюся рядом с ним на матрасе, и кусает себя за руку со всей силы, и грудь у него достигает точки кипения.
Они валяются в кровати еще около часа, и Тим курит и перебирает пальцами влажные волосы Джинджера, а стонущие придурки обнимаются и ведут свои шепотливые разговорчики, пока Джон не заявляет, что умирает с голоду.
Тим готовит ужин, и Джон опять сидит на коленях у Джинджера и время от времени подносит сигарету к его губам, чтобы тот сделал затяжку, а потом они набивают свои довольные рты, Тим — стоя прислонившись к столу, а стонущие придурки — закармливая друг друга.
— Кстати, — говорит Тим. — Чуть не забыл.
— Хмфа? — спрашивают оба бестолковых стонущих придурка с набитыми ртами.
— Неделя суровых наказаний сегодня заканчивается. Завтра начинается новая. Неделя бесконечных удовольствий, радости и неизбежного диабета.
Придурки смеются.
— И я подозреваю, что ты просто опять будешь надо мной издеваться всю дорогу, — вздыхает Джинджер и смотрит на него снизу вверх, и лицо у него бледное и усталое.
— И какой у нас план? — спрашивает Джон, и голос у него полон энтузиазма.
— Ну, у меня есть кое-какие идеи. Погодите-ка минутку, — говорит Тим, вытаскивает телефон из кармана и набирает номер. — Джулс? Добрый вечер. Да, это мистер Скольд на проводе. Помнишь того парнишку, который разбил нам с Кенни сердце? Ага. Так он вернулся. Не хочешь приехать к нему домой завтра? Адрес я тебе отправлю. Он тебе сначала сыграет чего-нибудь испанского на гитаре как божество, а потом мы ему разукрасим лицо, и он тебя вылижет. Он идеально вышколенный, если что. Да, конечно, мы с Кенни тебя тоже орально развлечем. Отлично. Джулс, я перед тобой в долгу. До завтра.
Он кладет трубку и закуривает, и смотрит сначала на прекрасное, полное непонимания лицо Джона, а потом на жалкое и бестолковое, полное мученичества лицо Джинджера.
— Мы завтра точно трахаемся вчетвером, — говорит Тим, ухмыляясь своей полной зубов акульей пастью. — Чего-нибудь еще хотите?
------------------------------------------------------------------------------------
Примечания:
Продолжение: https://ficbook.net/readfic/8685808/22181495