Магнолия

      Для кого ночь это прекрасное время, чтобы отдохнуть от дел насущных, расслабиться наконец-то, коснуться головой подушки и отправиться в царствие снов, однако, как можно было бы догадаться, для старшего ученика ордена Юньмэн Цзян наступление ночи означало совершенно иное. Шалости. Новые и новые шалости крутились в его голове, одна идея тут же сменяла другую и оригинальностью могла поразить любого, кто бы удостоился ее услышать. Ни один день не мог быть проведен Вэй Усянем без поиска приключений на одно до боли известное всем место, и приключения регулярно находились, стабильно обеспечивая юношу неприятностями. «Дело молодое», – нелепо улыбаясь, говорил Цзян Фэнмянь, влюбленными глазами созерцая своего драгоценного воспитанника. «Несносный мальчишка!» – ругалась мадам Юй, яростно сжимая кулаки и настойчиво поглаживая свое серебряное кольцо. На территориях ордена Юньмэн Цзян Цзинь Чжу и Инь Чжу неустанно следовали за ним, куда бы он ни пошел, держась на расстоянии и приглядывая издалека: не натворил ли опять чего-нибудь, а если и натворил, то чтобы тут же в известность была поставлена хозяйка Пристани Лотоса. Вэй Ин в душе хохотал над всеми потугами госпожи укротить его вольный нрав и соврал бы самому себе, если бы сказал, что ему не нравится злить прославленную воительницу еще больше.       Цзян Чэн ко всем этим вылазкам и хождениям по лезвию ножа относился скептично: выслушивать ругань матушки было делом неблагодарным – женщина то и дело тыкала его носом в то, что прогресса в его умениях наблюдается всего ничего, а вот до старшего ученика ему еще как до луны. Сравнение – это то, что юный наследник клана Цзян ненавидел больше всего. Особенно тяжело переносил он те моменты, когда его сравнивали с его же шисюном. В глубине души он понимал и принимал положение вещей – Вэй Усянь превосходил его во всех умениях, обгонял по всем показателям. Но раз за разом слыша, как отец вдохновлено расхваливает достижения Вэй Ина или же просто его человеческое нутро, подобно своей гневливой матери, юный наследник закипал от подступающей ярости, сжимая кулаки. Даже видя, что сам старший ученик теряется и не знает, что сказать, нервно почесывая затылок, очевидно, не желая таких лестных слов в свой адрес, Цзян Ваньинь не оправдывал его. Но грешно было скрывать – компания шисюна была удивительно приятна, воодушевляла и успокаивала одновременно. Человек-искра. С ним невозможно было скучать – это кормило юношескую игривость и любопытство в самом Цзян Чэне, давая возможность насладиться моментом, наиграться вдоволь. Вэй Усянь был невероятно обаятельным, и его шиди всякий раз убеждался в этом самостоятельно, стоило старшему только открыть рот. Сразу же хотелось простить все. И обиду за несправедливые упреки матери, и за похвалу отца, и за все его превосходство в целом. Юный наследник для себя сам не мог решить, чего ему хочется больше: обладать такой же привлекательностью или же обладать настолько привлекательным шисюном. Черты маминого характера прослеживались и здесь – хотелось заграбастать человека себе, сделать своим, а там уже смотреть, что будет дальше. Кто сказал, что имя Юй Ваньинь звучало бы не столь удачно, сколько Цзян Ваньинь?       Иногда Цзян Чэн ловил себя на страшно кощунственной мысли: он был готов начать ругаться со своим родным отцом. Причина была все та же – непревзойденный старший ученик ордена. Юный наследник зверел и чувствовал, что сходит с ума, когда вдруг замечал, каким голодным, полным желания взглядом смотрит его отец на Вэй Усяня, как сияют его глаза при встрече со своим воспитанником, как он теряется в словах, когда Вэй Ин говорит ему что-то по-домашнему нежное. Матери А-Чэна никогда не доставалось таких взглядов и такой нежности. «Тут есть всего два варианта, – говорил себе юноша, удовлетворительно кивая в подтверждение всем своим рассуждениям, – либо он, как и я, демон побери Вэй Ина, очарован этой красотой, либо я окончательно лишился рассудка». Вот чего он никогда и предположить не мог, так это то, что за внимание объекта своей юношеской влюбленности ему придется соперничать аж с собственным отцом. «Чертов Вэй Усянь!» – ругался Цзян Чэн, глядя на то, как соблазнительно на жаре запрокидывает голову его шисюн, вытирая пот со лба и стягивая с себя верхние одежды, оставаясь в недозволенном приличиями виде. Он мысленно выругивался самыми страшными словами, если в такие моменты их вдруг заставал отец, и все начиналось с начала: растерянный, даже с долей какого-то отчаяния взгляд Цзян Фэнмяня и недовольный, почти обиженный взгляд Цзян Ваньиня пересекались в определенной точке, а точнее, замирали на одном и том же объекте. Не дать им остаться наедине, всюду следовать за Вэй Усянем, держать его в поле своего зрения, чтобы не упустить из виду и не жалеть после.       Цзян Ваньинь и представить не мог, что он будет так рад обучению в Гусу, вдали от собственного дома. Не слышать ругани родителей, похвалы в адрес старшего ученика, а главное – они вдвоем были предоставлены друг другу. Как будто сами небеса благоволили Цзян Чэну, давая ему на руки выигрышные комбинации. Конечно, здесь, в Облачных Глубинах, день был расписан чуть ли не по часам, но возможность побыть наедине все-таки предоставлялась чаще, а потому молодой наследник клана Цзян упорно продолжал маленькими шажками подходить к крепости под названием «Вэй Усянь». К сожалению, совсем без помех в осуществлении грандиозных планов не бывает, вот и у Цзян Ваньиня здесь в Гусу появилось небольшое недоразумение в лице младшего брата грозного главы ордена Не, который не то вздрагивал, не то сумасшедше краснел, когда речь заходила о старшем. Язык у него был подвешен, взгляд наметан на красивые вещицы, произведения искусства и прочие побрякушки, и он то и дело болтался с ними с утра до вечера, не отставая от товарищей ни на шаг. Такой непутевый, не обладающий никакими выдающимися навыками и умениями, вряд ли бы смог составить конкуренцию талантливому молодому наследнику клана Цзян – по крайней мере, так думал сам Цзян Чэн и успокаивал себя этими мыслями. «К тому же, – добавлял он, утвердительно кивая самому себе, – этот неумеха, кажется, уже давно и бесповоротно влюблен в одного человека, который был и будет ему ближе кого бы то ни было. Опасаться нечего».       Как Цзян Ваньинь не был против всех сумасбродных идей своего шисюна, а сопроводить его на очередную вылазку все-таки согласился. Едва ли можно было противостоять этому обаянию, пропустить все подмигивания, касания его плеча и игривый взгляд. Не Хуайсан, хоть идти вместе с ними в этот раз поначалу категорически отказывался, ссылаясь на плохое самочувствие, но в конечном итоге все-таки пошел. К слову добавить, что выглядел он и впрямь худо: весь бледный, как полотно, с проступившими под глазами черными кругами, будто бы он не вылезал из-за учебников уже который день. И заклинатели из Юньмэна догадывались, что было тому причиной – весть, о том, что уже завтра в Гусу прибудет сам глава ордена Не, разлетелась так стремительно, словно это была весть о нагрянувшей войне. Хотя, в чем-то было неуловимое сходство понятия войны как такового и личности главы ордена Цинхэ Не.       Словно крохотные грызуны они выползли из отведенных им комнат и бесшумно направились вдоль прочих строений, стараясь не скрипеть деревянными половицами. Лишних вопросов молодые наследники кланов Цзян и Не предпочли не задавать – во-первых, не надеялись на более-менее внятный ответ, а во-вторых, боялись привлечь внимание патрулирующих адептов. Поэтому они молча следовали за старшим учеником ордена Юньмэн Цзян, попутно отмечая, что направляются они не в сторону стены, а к зданиям, где расположились адепты других кланов. – Вэй Усянь! Поверить не могу! Что тебе, во имя всех небожителей, тут понадобилось?! – чуть ли не зарычал Ваньинь, начиная закипать от ярости, когда старший ученик спустя несколько минут привел его прямиком под двери к жениху их сестры. – Что тебе от него еще нужно? Из-за тебя он уже и слышать о нашем ордене не хочет! – Это его трудности. Мы заставим его уважать адептов из Юньмэна, и мне не важно, хочет он того или нет. И тшш! Будь тише, Цзян Чэн! Ты поднимешь всех на уши еще до начала главного веселья, – уклончиво ответил старший и, оглядевшись по сторонам, припал к двери, пытаясь раздвинуть ее максимально бесшумно и осторожно. Ваньинь позади него глубоко вдохнул и шумно выдохнул, то сжимая, то разжимая кулаки – да, руки у него сейчас чесались, и почесать их хотелось об физиономию одного хорошо известного ему, а также горячо любимого им человека. Делать было нечего – предпринимать попытки предотвратить очередную безумную шалость старшего ученика было себе дороже, поэтому молодой наследник клана Цзян, напряженно поджав губы, лишь наблюдал, как его товарищ просачивается внутрь комнаты. Не Хуайсан, который все это время лишь боязливо оглядывался и нервно теребил рукава своих одежд, увидев, куда они пришли, начал жалобно скулить и в итоге решил остаться снаружи, чтобы в случае чего подать сигнал о немедленном отступлении. Удивительного в этом не было ничего, поэтому адепты из Юньмэна пробрались внутрь лишь вдвоем.       Эти покои, несмотря на то, что обустроены были точно так же, как и остальные комнаты для приглашенных учеников, показались Вэй Ину уж слишком просторными для одного наследника клана Цзинь. Оглядев комнату, юноша едва удержался от желания присвистнуть: было абсолютно ясно, что молодой адепт ордена Ланьлин Цзинь велел сменить убранство помещения, добавив в него больше роскоши и родных для него клановых цветов и знамен. Драгоценные побрякушки были расставлены повсюду: зеркала, шелковые ленты, нефритовые курильницы и пиалы, фарфоровые вазы и кувшины для вина, расписанные искусными мастерами, свитки с наконечниками из белого нефрита и много чего еще. Такая вычурность только позабавила незваных гостей, у которых давным-давно укоренилось мнение о молодом наследнике клана Цзинь как о самодовольном павлине, гордо вскидывающем голову в своей золотой клетке.       Ступая как можно тише, Вэй Усянь медленно направился вглубь комнаты, к широкой кровати, посреди которой мирно почивал единственный законный сын нынешнего главы ордена Ланьлин Цзинь, Цзинь Гуаншаня. Молодые адепты старались не издать ни одного лишнего звука, даже придерживали полы одежд, боясь их шороха – так они подошли к кровати вплотную, разглядывая прекрасного юношу, сладко сопящего и сложившего руки в замок на животе. Голова его лежала на специальной нефритовой подставке, волосы, перевязанные золотой лентой, аккуратно ссыпались с нее – видимо, Цзинь Цзысюань сам расположил их так, боясь повредить прическу. Вэй Ин тихонько прыснул со смеху, уловив в этом сходство наследника клана Цзинь с вычурно разукрашенными красавицами в чайных домиках. Цзян Чэн же просто недоумевал, глядя на представшую перед его взором картину – уж ему такая чрезмерная забота о своих волосах и прическе казалось чем-то заоблачным и уж точно совершенно лишним. Когда лицо спящего Цзинь Цзысюаня уже порядком приелось ему, молодой наследник клана Цзян поднял взгляд на шисюна, стоящего с хитрющей во все тридцать два улыбкой. – И что теперь? Что ты задумал? Разукрасить его лицо чернилами, пока он спит? Это детская забава, – еле слышным шепотом проговорил Цзян Ваньинь, пытаясь высмотреть в глазах старшего ученика его намерения относительно спящего. Но тот, только шире улыбнувшись, вдруг залез в рукав своего ханьфу и, немного порывшись в нем, извлек оттуда маленькую деревянную коробочку с выдвижной крышечкой. Аккуратные пальцы сдвинули ее и проворно, довольно резко схватили нечто, находившееся внутри. Венка под глазом Цзян Чэна предательски задергалась, и он, скривившись от отвращения, недовольно уставился на шисюна. – Зачем это нужно тебе? Ты что, совсем выжил из ума? Неужели, собрался…       Вместо ответа он наблюдал, как блестящая извивающаяся в пальцах Вэй Усяня многоножка медленно приближалась к лицу Цзинь Цзысюаня, бешено перебирая всеми своими лапками и шевеля черными усиками. Довольный старший ученик при этом внимательно следил за ней, чтобы не дать насекомому улизнуть, при этом он даже высунул язык от усердия. – Вэй Усянь, немедленно прекрати это! – Тихо! – шикнул на него шисюн, чуть нахмурившись, пытаясь правильно распределить силу и случайно не раздавить свою пленницу. – Вэй… Ин… – раздалось снизу сонное бормотание, и оба юноши удивленно уставились на спящего. Тишина после этого сделалась настолько оглушающей, что эти тихие, почти неслышные слова теперь казались обоим адептам из Юньмэна всего лишь легким шорохом, шебуршанием многоножки, которую Вэй Усянь все еще держал у себя в руках. Цзян Ваньинь с непонятным выражением лица долго глазел на своего будущего родственника, соображая, во сне ли было произнесено услышанное или же юноша уже проснулся и теперь непонятно почему лежит с закрытыми глазами. Когда стало ясно, что молодой наследник клана Цзинь все еще спит, оба заклинателя заметно расслабились и выдохнули. Но факт оставался фактом. – Он сказал «Вэй Ин»? – удивленно поднял на своего шисюна взгляд будущий глава ордена Цзян. Тот неопределенно пожал плечами в ответ на это, однако было видно невооруженным глазом – старший ученик в полном недоумении с открытым ртом стоял и так же пораженно смотрел на спящего. Цзян Чэн сжал кулаки. – Он произнес твое имя! Что еще за шутки?! – Шшш! Да откуда ж мне знать! – громким шепотом раздраженно отозвался старший. Меж тем Цзинь Цзысюань мирно и благополучно продолжал сопеть, только изредка немного то ли хмурясь, то ли страдальчески выгибая брови. Его ровная кожа на щеках постепенно становилась румянее, на лбу проступили капельки пота, дыхание слышалось все отчетливее, грудь вздымалась чаще. – Он же спит. Кто знает, что ему снится? – А, по-моему, все очень похож-… – Вэй Ин! Н-не здесь…– вдруг всхлипнул юноша и повернул голову в сторону, как-то странно дергая ей при этом. – Учитель Лань будет ругать нас… – Вэй Усянь! – не в силах сдерживаться более и терпеть это представление, будущий наследник клана Цзян вдруг ухватил старшего ученика за руку, в которой он держал насекомое, и попытался отобрать его. Разумеется, все это по-прежнему происходило прямо над молодым господином Цзинь, издающим непонятные стоны и бормочущим что-то себе под нос. Старший ученик ордена Юньмэн Цзян хоть и вздрогнул, когда шиди вцепился ему в руку, но насекомое не выпустил, начиная борьбу. – Немедленно! Дай ее мне! Это уже переходит все границы! – О каких границах ты говоришь?! Я не стану, не стану! Я уберу ее обратно, отпусти! – Нет! Это ты отпусти! Недозолоченый павлин! Да как он вообще!..       Пока они тянули друг друга за руки и трясли из стороны в сторону, хватка пальцев Вэй Усяня ослабла: многоножка вероятно, почувствовав, что пленитель ее ослабил бдительность и уже не так пристально следит за ней, щипцами на конце своего извилистого тельца проворно ухватила его за подушечку пальцев. Заклинатель резко дернул рукой и тут же выронил насекомое, которое мгновенно нашло себе пристанище под спальной одеждой молодого наследника клана Цзинь. Оба юноши вздрогнули, зло зыркнув друг на друга, и старший ученик ордена, недолго думая, полез на ложе исправлять положение. Длинная складка на одежде быстро передвигалась, то исчезая, то появляясь, а Цзинь Цзысюань уже начинал хмуриться и ворочаться, норовя во сне убрать раздражитель. Сжав зубы и не двигаясь, Цзян Ваньинь смотрел на то, как его шисюн, перекинув одну ногу через лежащее на кровати тело, при этом чуть ли не усевшись на спящего, уже во всю развязывал его ночные одежды, высматривая юркую быстроногую бестию. – Слезай сейчас же! Ты сделал, что хотел, теперь уходим! – шипел будущий глава ордена Юньмэн Цзян, мысленно молясь всем богам, чтобы сон Цзинь Цзысюаня оказался крепким. – Я сделал? Нечего было вырывать ее у меня! К тому же я уже раздумал это делать! – Теперь уже и раздумал?! Что-то ты быстро! А ну слезай, я сказал! – Вэй Усянь?.. – оба юноши застыли. Адепт из Юньмэна, верхом восседавший на молодом наследнике, смертельно медленно повернулся и посмотрел вниз. Цзинь Цзысюань все еще с красными щеками, со сбившимися прядями волос и с распахнутым ночным ханьфу, пораженно смотрел на него, открыв от изумления рот. – Что здесь происходи-… Ай! Что за напасть!       Он резко поднялся, чуть не столкнувшись лбами со старшим учеником ордена Юньмэн Цзян, и начал суетливо шастать руками по собственному телу. Стоявшего рядом Цзян Чэна это зрелище бы, конечно, позабавило, все-таки к горделивому наследнику клана Цзинь он относился без особой любви, однако во всей этой ситуации было одно «но». Его шисюн, которого он втайне желал и на которого не мог вдоволь насмотреться, нос к носу на коленях у Цзинь Цзысюаня помогал ему найти и обезвредить несчастное насекомое, путешествующее по коже заклинателя из Ланьлина. Почему-то происходящее казалось ему занятием настолько интимным, что щеки его начали наливаться жаром, к лицу хлынула горячая кровь, а разум затопила жгучая ревность.       Вэй Ин упорно продолжал похлопывать юношу, на котором сидел, по спине, плечам, рукам и бедрам, в надежде случайным ударом спугнуть многоножку и заставить ее выбраться из недр одежд. Будущий глава ордена Ланьлин Цзинь лишь непонимающе вертел головой и чесался – лицо его выражало крайнее неудовольствие и брезгливость. Что именно бегало по его телу, ему было невдомек, но юноша абсолютно точно знал, что ответ на этот вопрос ему очень не понравится. Они толкали и пихали друг друга, случайно стукались локтями, шумно дышали и ругались наперебой. Даже Цзян Ваньинь под конец этой сцены все-таки не выдержал и кинулся помогать старшему ученику. Но вот – успех – насекомое вывалилось из широкого рукава ночного ханьфу и, бешено перебирая многочисленными лапками, побежало в темноту ближе к стене. Вэй Усянь облегченно вздохнул. – Победили… – он, совершенно забыв, где находится и ради чего сюда пришел, устало опустился на колени к Цзинь Цзысюаню, и прикрыл глаза. – Вот ведь. Изловить ее тоже было непросто. Она хоть и большая, а шустрая, не ухватишь ее. Жалко, что убежала. Можно было бы пустить ее под стол к Лань Чжаню во время урока… – Нет. Ты больше не пойдешь к нему, – неожиданно произнес адепт из Ланьлина, и до того, как Вэй Усянь успел что-либо сообразить и сделать выводы, он оказался прижат к кровати: его запястья крепко сцепили над головой, лицо Цзинь Цзысюаня оказалось в опасной близости от его собственного. К слову сказать, выглядел он по-прежнему неспокойно: щеки пылали, глаза, наоборот, были темны, их словно заволокло какой-то дымкой. Необычайно сильная хватка казалась старшему ученику заточением в стальных тисках. Ему грозила очередная драка. – Что ты творишь?! А ну отпусти его! – Цзян Ваньинь подлетел к ним столь стремительно, что даже и сам наследник клана Цзинь от неожиданности вздрогнул: руки его разжались, и старший ученик ордена Юньмэн Цзян, ошарашено глядя на того, кто его неволил, пытаясь привести дыхание в норму, отодвинулся в сторону. Отодвинулся и тут же угодил в надежные объятия своего шиди, который нежно обхватил его обеими руками, прижав к себе как великую драгоценность. – Что бы он там ни натворил, ты не имеешь никакого права так хватать его! – Нет! Все не так! Я… я не собираюсь ничего делать, не объяснившись с ним, – лицо молодого господина Цзинь пылало цветом спелой вишни, а взгляд метался с одного своего ночного «гостя» на другого. Он не знал, куда ему деть руки: пока он держал Вэй Усяня, такой проблемы не возникало, но сейчас он чувствовал себя неловко – пальцами он то мусолил пряди волос, то нервно поглаживал шею, то собирал в складки одежду на коленях. Отчаянно пытаясь выглядеть достойно и не ударить в грязь лицом, юноша мысленно подбирал слова, но фразы рассыпались у него на языке, едва образовывалось что-либо более-менее приемлемое. Стояла тишина, и только слышалось дыхание этих троих: нервное и содрогающееся, шумное и раздраженное, а также сбивчивое и прерывистое. – Я… несмотря на всю… всю вражду меж нами и несмотря на эту неприязнь, я… Я! – Что? Что ты говоришь? Позабавились и будет! Вэй Усянь, мы уходим! – быстро скомандовал Цзян Чэн, не давая закончить этот странный монолог. Он уже чувствовал, что сейчас будет сказано что-то серьезное, что-то, что точно не сыграет на руку ему в его нелегком деле по завоеванию сердца и расположения своего шисюна, а потому молодой наследник рода Цзян засуетился и засобирался обратно. Видя это, Цзинь Цысюань словно за последнее спасительное средство ухватился за руку старшего из адептов Юньмэн Цзян, сильно потянув за нее и бережно накрыв изящные пальцы своими ладонями. Цзян Ваньинь кинул на этот жест раздраженный взгляд и попытался руку перехватить. – Вэй Усянь, несмотря на все, что между нами было, я всегда искал мира! Я!.. Ты!.. – он застопорился, не зная, как продолжить, и промедление стоило ему потерянного преимущества: сын главы ордена Юньмэн Цзян ударил его по руке, заставляя выпустить чужую ладонь из своего плена, затем развернул своего шисюна к себе лицом и, положив ему руки на плечи, принялся быстро тараторить что-то несвязное. – Вэй Усянь! Ты не должен слушать! Мы всегда были вместе, и если бы не отец, я бы уже давно сказал это! Или сделал! Нет… То есть, сначала бы сказал, а потом уже сделал, по всем правилам! Просто если бы мать узнала, тебе бы было плохо. Ты игнорировал мои чувства, заставил меня соревноваться с моим же отцом! Ведь он смотрит на тебя… А я смотрю дольше! Ты должен выбрать меня! Поэтому не слушай этого зарвавшегося павлина! – юноша тряс его за плечи, то и дело путаясь в словах, невнятно их проговаривая, но он глядел ему прямо в глаза, выговаривая то, что накопилось у него за все это время. – Что? Нет! Вэй Усянь, ты должен выслушать: я давно восхищаюсь тобой. Для меня ты прекрасен как луч восходящего солнца! Дороже любых драгоценностей, которые есть во дворце моего отца! – не унимался наследник одного из самых богатых кланов заклинателей. – Вэй Усянь! Нет того, чего бы я ни совершил для тебя! Ведь мы знаем друг друга лучше, чем кто-либо! Разве не ясно, что нам суждено быть вместе? – наперебой вторил Цзян Чэн, стараясь всецело завладеть вниманием шисюна. Творилась какая-то несуразица. Должно ли говорить, что сам Вэй Ин из всего, что ему говорили, из этого бурного потока слова разбирал какие-то крупицы? Он в полнейшем недоумении переводил взгляд с одного будущего главы на другого и не мог понять главного: почему шутка, которую он решил провернуть во тьме ночи, обернулась для него каким-то сумасшествием и как теперь ему себя вести? Все, что произносилось здесь, казалось ему какой-то нелепой чепухой, сценкой, которую заранее запланировали и сейчас отменно отыгрывали его шиди с женихом шицзе. – Это ничего не значит! Мы тоже могли бы с тобой лучше узнать друг друга! Я бы приезжал в Пристань Лотоса так часто, как смог бы! Я бы гостил в доме главы ордена Юньмэн Цзян только ради тебя. А потом, потом… Когда уладили бы все формальности, ты мог бы уехать со мной в Башню Золотого Карпа и жить там… – Что? Что это за бред?! Поезжай туда сам! А если продолжишь нести эту чушь и дальше, то отправишься туда гораздо раньше, чем закончится твое обучение в Гусу! А он останется в Пристани Лотоса! И что значит это «уладили бы все формальности»? О каких таких формальностях ты говоришь, будучи помолвленным с моей прекрасной сестрой?! – наконец-то наследнику фамилии Цзян пришла в голову разумная мысль отпустить своего шисюна, у которого уже голова шла кругом от его криков и всей этой ругани: Цзян Чэн перекинулся на Цзинь Цзысюаня, и теперь вместо того, чтобы повествовать их общему слушателю о своих чувствах, эти двое переключились на взаимные оскорбления друг друга. – Разве я могу отвечать за действия своей матери?! Я не имею никакого желания жениться на твоей сестре! Мое сердце уже занято этим человеком, что я могу поделать в такой ситуации? Да если это потребуется, то я немедленно прибуду в Юньмэн и попрошу его руки у главы клана Цзян! – молодой заклинатель указывал пальцем на себя, а другой рукой махал куда-то в сторону, видимо, указывая направление в сторону земель ордена Юньмэн Цзян. Ваньинь не слушал и лишь мотал головой, нервно посмеиваясь, еле сдерживая себя от того, чтобы не схватить оппонента за грудки его ночных одежд. – Только попробуй! Да я ни за что не позволю тебе даже пришвартоваться у Пристани Лотоса, поэтому забудь об остальном! Тебе не видать его руки, как своих ушей! Как кто-то, вроде тебя, кто отказывается от своей помолвки, может стать его верным спутником? Посмотри на себя! – А вот тут неправда! Я ради него отказываюсь от помолвки с твоей «прекрасной сестрой»! Пусть в твоих глазах это будет выглядеть жертвой, ведь она, по твоим словам, идеальная невеста, лучше которой и не сыскать. Так вот я отказываюсь от этой лучшей невесты по собственному желанию, ибо я люблю… – Нет, ты не можешь его любить! Я запрещаю! Это я его люблю! – Что?! Будто я послушаю тебя! Я имею полное право любить того, кого хочу! Поэтому, Вэй Усянь, будь моим! – отпрыск клана Цзинь обхватил опешившего от стольких признаний парня за плечи и с надеждой заглянул в его глаза, но тут же был упрямо отпихнут в сторону сильными руками наследника семьи Цзян, который встал между ними как каменное изваяние, не давая себя с места сдвинуть. – Вэй Усянь, решай! Ты должен выбрать, либо я, либо мы вместе уйдем отсюда обратно в свои покои, – Цзян Чэн с ногами забрался на ложе Цзинь Цзысюаня, и теперь все втроем они пихались, отталкивали друг друга, намереваясь столкнуть другого на пол. Точнее, перепихивались больше между собой два наследника именитых кланов, а вот старший ученик ордена Юньмэн Цзян лишь старался освободиться от хватки рук того и другого, чтобы его перестало мотылять из стороны в сторону как тряпичную куклу. Он стиснул зубы, стараясь случайно не взорваться бранными словами на весь окрест Облачных Глубин – все-таки получать очередное наказание, а тем более наказание за происки этих двоих дерущихся петухов ему совершенно не хотелось. Однако всякому терпению приходит конец, а два юноши перед ним уже переходили все мыслимые и немыслимые границы и готовы были уже, видимо, перейти на оскорбление фамилий, не говоря уже о том, что они кричали друг на друга так, что слышно было наверняка во всем крыле. – Прекратите это! Что за базар вы тут устроили?! – он выхватил свои запястья, которые были в руках у каждого из наследников и раздраженно уселся на сбившейся простыне, чувствуя на себе два виноватых взгляда. Юноши притихли и покорно сели напротив: они смотрели на него извиняющимися взглядами, однако же не забывали изредка метать молнии в стороны друг друга. – Ведете себя отвратно. И – кто бы мог подумать – передо мной будущие главы двух самых известных орденов! Да даже я не стал бы вести себя так. – В этом виноват только ты! – едко вставил свое слово его шиди, ткнув указательным пальцем ему в грудь. Сын Цзинь Гуаншаня мысленно перехватил его руку и даже дернулся, но, поймав на себе серьезный взгляд Усяня, остался неподвижен. – Ты отказываешься выбрать между нами. Хотя тут и выбирать нечего… – Да, любой бы понял, что я подхожу ему боль-… – Достаточно! Я никого не собираюсь выбирать, – он небрежно отмахнулся от них и сложил руки на груди, прожигая обоих недовольным взглядом. Юноши возмущенно зашумели и, абсолютно проигнорировав его слова, наперебой принялись доказывать, почему ему стоит сделать тот или иной выбор и какие после этого будут преимущества. Потерпев это еще какое-то время, он резким жестом руки велел обоим замолчать, после чего устало закрыл глаза и принялся массирующими движениями растирать свои виски. – Я не буду выбирать, как и слушать ваши споры. Поэтому постарайтесь и придите к согласию. – К согласию?.. – тихо проговорил Цзинь Цзысюань, медленно переводя взгляд с объекта своей юношеской любви на главного соперника в борьбе за счастливое будущее. Взгляды их невольно встретились – юноши скривились от взаимной неприязни друг к другу и тут же отвернулись в разные стороны. – К согласию, именно, – снова повторил Вэй Ин. Реакции не последовало. Тяжело вздохнув и взмолившись всем божествам, юноша на четвереньках медленно подполз к человеку, которого еще совсем недавно не переносил на дух. Цзян Чэн как будто в забытье наблюдал за тем, как его любимый шисюн потянулся к губам наследника клана Цзинь, как тот моментально нашелся и незамедлительно позволил их лепесткам сойтись в нежном поцелуе, как самовольно приобнял адепта из Юньмэна за шею, ласково убирая смоляные пряди волос. Губы Вэй Усяня в этот момент казались заклинателю из Ланьлина словно бы сахарными, как сироп, что бывало готовили для него слуги дворца, и мягкими, точно лепестки пиона. Он, хоть и неумело, но пробовал продлить этот поцелуй, как-то обиженно прихватывая чужие губы, когда ему чудилось, будто Вэй Ин собирается отстраниться от него. Он мелко подрагивал, чувствуя как непонятное, щекочущее ощущение спускается к его животу, будто дыша на него холодом изнутри – от этого почему-то хотелось притянуть адепта ближе к себе, намертво соединить их полуобнаженные тела. Вэй Усянь целовал умело и мокро: по подбородку Цзинь Цзысюаня уже стекала слюна. Он старался не отставать, пробуя повторять за юношей и проделывать те же трюки. В паху растекалось приятное тепло, хотелось незамедлительно прикоснуться к себе, а еще больше хотелось, чтобы это сделал Усянь. То, что творил с его ртом старший ученик было чем-то невообразимым: подобных ощущений юноше еще никогда не доводилось испытывать, а потому он готов был снова и снова требовать и получать эти ласки. – Что за… – уже хотел было возмутиться сын Цзян Фэнмяня, однако его рот тут же был заткнут настойчивым поцелуем, и вот шисюн уже со всей страстью терзал его губы, и Ваньинь, чтобы не быть в долгу, притягивал его к себе ближе, положив руку тому на затылок, неумело пытаясь завладеть инициативой в поцелуе. Где-то под ухом недовольно и шумно задышал Цзинь Цзысюань и вскоре Вэй Ин оказался оттянут им назад, повален на простыни и прижат в постели. И теперь уже неумелые, но требовательные губы обоих юношей зацеловывали его лицо, стараясь урвать первенство и соединить их лепестки в настоящем, «взрослом» поцелуе. Стараясь не отставать от «соперника», каждый из них попросту копировал действия другого: если кто-то один вдруг переключал свое вниманию на шею Вэй Ина, то и второй тут же начинал вытворять то же самое, только со своей стороны. Причем каждый стремился привлечь внимание объекта вожделения к себе и ласкал юношу со всем усердием и со всем пылом. Старший ученик ордена Юньмэн Цзян словно оказался между двух огней – никто из молодых наследников не желал уступать другому. Одежда на Усяне тоже долго не продержалась: пояс был чуть ли не разорван и выброшен куда-то с кровати, затем поочередно обнажились плечи, тут же были одарены вниманием с двух сторон – нежную кожу то прикусывали, то облизывали, обдавая вязкой слюной. Так разгорячено Вэй Ин не чувствовал себя даже в тот момент, когда он, абсолютно обнаженный с раздвинутыми ногами и связанными его же лентой для волос руками лежал на столе перед главой своего ордена, который тщательно вылизывал его промежность. Нет, предвкушение от ощущений, которые могли подарить ему эти двое, затмевало все, что творил с ним благонравный, праведный отец семейства Цзян.       Руки наследников внезапно соприкоснулись между собой в одном месте, и Цзысюань с Ваньинем, оторвавшись от своего занятия, тут же метнули друг в друга убийственные взгляды. Вэй Ин, заметив их заминку, закатил глаза и устало откинулся на простыни, пробуя восстановить сбитое дыхание и наметить план дальнейших действий. Было ясно, что предоставлять все дело этим двоим категорически нельзя. – Учти, я буду тем, кто лишит его непорочности, – заявил Цзян Чэн после этих переглядок. – Как бы не так, – точно таким же тоном ответил ему законный сын Гуаншаня, не изменившись в лице. – Может, хватит? – недовольно протянул старший ученик из Юньмэна, взяв их за руки и потянув на себя. Его губы сначала коснулись щеки Цзян Чэна, вмиг растаявшего и переставшего горячиться из-за присутствия Цзысюаня. Обделенный вниманием наследник клана Цзинь тем временем принялся ласкать его грудь и живот, покрывая поцелуями каждый сантиметр кожи. Постепенно подходя к низу живота юноши, преемник Гуаншаня медлил и нерешительно поглядывал на упоенно целующихся адептов ордена Юньмэн Цзян – о том, что следует делать дальше, он не имел никакого понятия. Только знал, что правильные прикосновения в интимной зоне дадут партнеру возможность почувствовать сладкое наслаждение.       Отстраняясь и видя нерешительность, смущение, но и одновременно с тем невероятное возбуждение в глазах Цзян Чэна, Усянь на мгновение застыл. Подобным взглядом бывало смотрел на него отец шиди. Дядя Цзян всегда открыто выражал ему свои чувства, его любовь к мальчику не имела границ и с годами переросла в нечто совершенно фамильярное, порочное и непозволительное. Чем больше раскрывался этот прекрасный, нежный цветок, взращенный умелыми руками, тем ослепительнее становился и тем больше завладевал сердцем главы ордена. Поначалу было действительно неловко, стыдно и даже боязно, однако потом молодой заклинатель все-таки пришел к выводу, что ласковая и греховная любовь Цзян Фэнмяня имеет право на существование. Да и потом он многим был обязан этому человеку, а потому ответить отказом на его чувства было бы для старшего ученика непростительно. – Цзысюань-сюн, дай свою руку, – скомандовал Вэй Усянь, отвернувшись от своего шиди, чтобы не поднимать в себе еще больше этих странных воспоминаний. Не то что бы ему было неприятно, совсем не так, однако эта порочная связь в какой-то степени не давала ему жить спокойно. Когда наследник клана Цзинь покорно протянул ему свою руку, Вэй Ин абсолютно похотливым жестом положил его вспотевшую от волнения ладонь на свой пах, заставляя сжать на нем пальцы. – Вот. Если не знаешь, с чего начать, начни с этого. – Он-то, может, и не знает, с чего начать, но я понимаю, что к чему, – самодовольно хмыкнул Цзян Чэн и принялся обнажать своего шисюна ниже пояса. Легко нащупав завязки штанов, он быстро расправился с ними, приспустив их, затем, пододвинув к себе юношу за ногу, снял с него один сапог за другим, нежно поглаживая жесткую ступню. Поймав на себе удивлено-восхищенный взгляд Усяня и почувствовав себя хозяином положения, наследник клана Цзян не преминул пошло пройтись по ступне языком, его кончиком задев каждый палец. Старший ученик ордена Юньмэн Цзян тут же инстинктивно поджал их, зажмурившись от приятного, щекочущего ощущения. Когда Цзысюань осознал, что проигрывает своему сопернику, то быстро начал соображать, что бы такое он смог сделать безупречно, выделившись на фоне опытного адепта из Пристани Лотоса. Но в голову ничего не шло, а потому он все больше начинал нервничать, укоряя себя за беспомощность. Вэй Ин заметил как серые глаза в нерешительности боязливо оглядывают его тело, как будто примеряясь, и улыбнулся, пододвинувшись к смущенному юноше ближе. Удовольствие ему доставлял сам тот факт, что по обыкновению такой надменный и гордый Цзинь Цзысюань сейчас являл собой практически ничего не смыслившего ребенка, которому поставили невыполнимую задачу. Каким самоуверенным он был в жизни и каким сконфуженным был теперь. Старший ученик ордена Юньмэн Цзян ликовал про себя, чувствуя, что на руках против наследника именитого ордена у него имелся один сильный козырь. Хотелось дразнить его еще больше. – Цзысюань-сюн, тогда не мог бы ты помочь мне? – сказав это, он положил свою руку ему на грудь, проникая под легкую ткань ночных одежд, и лицо наследника вспыхнуло еще сильнее. Он судорожно кивнул и суетливо принялся разоблачаться от лишних вещей. Пальцы, как будто бы наэлектризованные, не слушались его, возбуждение, проглядывающее через ткань, выдавало юношу с головой, и, отбросив одежды в сторону, он нелепо прикрылся краем легкого одеяла, стараясь не смотреть в глаза своему возлюбленному. А тот как будто специально, беззвучно посмеиваясь, пристально впился взглядом в обнаженное тело, да еще и вдобавок больше всего внимания уделяя его мужскому естеству. – Ты так возбужден, Цзысюань-сюн. Неужели и правда хотел меня все это время?       Тот не ответил и вовсе зажмурился, чувствуя на своих щеках и ушах сумасшедший жар. Такого смущения ему не доводилось испытывать никогда: ничто не могло смутить его и довести до такого состояния, чтобы он мечтал провалиться сквозь землю или закрыть лицо руками как зардевшаяся девчушка. Это удалось лишь ему, человеку, которого молодой наследник старался сторониться везде и всегда, избегая его пагубного влияния. Но то ли Вэй Усянь обладал такой притягательностью, то ли это была насмешливая шутка судьбы, однако Цзинь Цзысюань интересовался им все больше, начиная приглядываться лучше. Отсутствие напрочь всяких манер, плохое воспитание, неприятие положения вещей и иерархии общества – все это почему-то неизменно влекло юношу к этому озорнику и хулигану. Понятия невоспитанности было чуждо ему, впрочем, как и понятие свободы. Может, именно из-за этого старший ученик из ордена Юньмэн Цзян казался ему таким недосягаемым, парящим в далеком небе, свободным от всяких оков. – О чем ты так крепко задумался, милая юная госпожа? – насмешливо протянул Вэй Усянь, прежде чем подползти к нему почти вплотную и вырвать ткань одеяла, которую тот судорожно сжимал в своих руках. – Ну же, в речах ты был куда более смелым. – Н-не называй меня так! – юноша все-таки нашел в себе силы побороть смущение и посмотреть своему партнеру прямо в глаза. Вэй Ин лишь хитро улыбнулся и толкнул его в грудь, заставив опрокинуться на постель и развести ноги в стороны. Затем, пристроившись между ними, не сводя томного пронзительного взгляда с наследника, наклонился к его члену, коснувшись пурпурной, влажной головки чуть приоткрытыми губами. И юноша тут же ощутил, как нижняя часть тела будто бы налилась чем-то тягучим и невероятно горячим, его напряженный орган словно бы изнутри щекотали гусиным пером. По мере того, как Ваньинь вводил в него сзади смоченные слюной пальцы, не забывая покрывать поцелуями-укусами подтянутые ягодицы, Вэй Ин обхватывал губами член Цзысюаня, старательно пытаясь не задеть чувствительную головку зубами. Не сказать, что размер впечатлял его – член Цзян Фэнмяня был куда больше и внушительнее, отчего по первости юноша, уже лежа в постели с раздвинутыми ногами, когда смотрел на то, как его дядя собирается входить внутрь, никак не мог расслабиться. Только потом, когда он попривык принимать это в себя, будни этих двоих стали насыщены горячими слияниями их тел. Вэй Ин скидывал одежду с себя по первому же взгляду своего опекуна, стоило Цзян Фэнмяню поднять на него виноватые, почти что жалобные глаза, в которых уже заранее читались извинения за все то, что произойдет между ними дальше. Наспех развязав свои одежды, приспустив штаны, глава ордена Юньмэн Цзян раскладывал своего воспитанника на столе в трапезной, дождавшись, пока отобедает все семейство и отозвав Вэй Ина обратно якобы для какого-то дела. Подолгу не выпускал старшего ученика из спальни, до самого рассвета нависая над ним, заставляя выгибаться на простынях и охрипшим голосом выкрикивать свое имя. Как-то раз юноша позвал его на ночную прогулку по озеру. Под звездным покровом при свете нарастающей луны среди благоухающих лиловых лотосов, их могучих листьев и стеблей они плыли в небольшой лодочке, сидя против друг друга. Цзян Фэнмянь, ласково улыбаясь ему, вполголоса рассказывал об умении держать идеальное равновесие, великолепно владеть своим центром тяжести. Вэй Ин же, беспечно перегнувшись через бортик, рассекал ладонью водную гладь, иногда цепляясь пальцами за стебли и листья растений. Каким образом он тогда оказался верхом на главе ордена, который расслабленно лежал в лодке, придерживая его за бедра, Вэй Усянь так и не понял. Единственное, что он осознал тогда, так это то, что дядя Цзян обладал этим самым идеальным равновесием, раз так ловко умудрялся резво поддаваться бедрами наверх, руками помогая себе насаживать ученика еще глубже и одновременно с этим балансировать в покачивающейся на воде лодке.       Цзинь Цзысюань выгибался точно так же, как и он сам в надежных и ласковых руках главы ордена. Вэй Ин, заглатывая его естество почти полностью, старательно двигал головой, плотно сомкнув губы на напряженном с выделяющимися венами стволе. Выпуская плоть изо рта, он тут же принимался помогать себе руками, языком играясь с головкой, его кончиком заползая в наружное отверстие семяизвергающего канала. Пальцы наследника клана Цзинь крепко сжимали смоляные локоны, неосознанно притягивая партнера как можно ближе, снова заставляя взять член в рот полностью. И Усянь покорно делал то, о чем его просили, выгибаясь навстречу пальцам, что упорно разрабатывали его мышцы, проникая глубже настолько, насколько это было возможно, массируя стенки входа. Цзян Чэну было совершенно невдомек, почему мышцы поддавались так легко, впуская его дальше, не препятствуя проникновению, да и по поведению старшего ученика человек, смыслящий в делах любовных, ни за что не сказал бы, что он в первый раз находится в таком положении. Но Вэй Ин благодарил всех богов за то, что шиди находился в неведении, иначе бы конфликта было бы попросту не избежать. Сам Ваньинь, разрабатывая мышцы анального отверстия, постанывая от нетерпения, судорожно ублажал себя рукой – от нахлынувшего волной возбуждения у него уже разве что только не двоилось в глазах, но отголоски здравых мыслей все еще напоминали ему о подготовке тела как о первостепенной необходимости. Можно было сказать спасибо Хуайсану за эти познавательные сборники, которые он проиграл ему в кости. – Вэй… Усянь! – простонал адепт из Ланьлина, тяжело дыша и не отрывая затуманенного возбуждением взгляда от усердно работающего языком старшего ученика ордена Юньмэн Цзян. Его мышцы едва ли не сводило сладкой тягучей судорогой, головка члена, которую сейчас ласкал Вэй Ин, побагровела и налилась, ее словно бы жгло изнутри, и Цзысюань чувствовал себя на краю пропасти, в которую он вот-вот рухнул бы и которая подарила бы ему неземное чувство полета. Понимая, что, вероятно, это его предел, молодой наследник клана Цзинь попытался отстранить от себя горячий рот, что норовил довести его до пика наслаждения так быстро. – Я уже!.. – Ты уже? Что-то недолго ты продер… Ах! – от сильного толчка он, вскрикнув, ткнулся лицом в живот Цзинь Цзысюаня, грудью проскользив по влажному, сильно возбужденному органу. Придя в себя после такого, он обернулся на своего шиди, который не мог восстановить рваное, сбившееся дыхание и свыкнуться с ощущениями тесноты чужого тела, не зная, что ему делать дальше: двигаться вперед или же снова выйти из горячего нутра. – Будь более нежным, Цзян Чэн! Твоя резвость, конечно, приятна, но в меру. – Что? Нет! – увидев, что соперник нагло опередил его, никого не предупредив о своих намерениях, Цзинь Цзысюань быстро взял себя в руки и поднялся с кровати, притягивая к себе Вэй Ина. Силы вдруг вернулись к нему, а сомнения улетели вместе с новым вскриком старшего адепта ордена Юньмэн Цзян: он подхватил крепкие ноги под коленями, лишая юношу опоры, и заставил обхватить себя ими за талию. В мгновенье ока Вэй Усянь оказался зажат между двумя стройными юношескими телами – за ягодицы его крепко поддерживал Цзян Чэн, все еще находящийся внутри него, спереди в него вжимался будущий глава клана Цзинь, перехвативший его за бедра. В этот момент даже Вэй Ин лишился своего самообладания: в минуту сообразив, что собирается сделать адепт из Ланьлина, он занервничал и попытался как-то вразумить своих партнеров, которые, по-видимому, ни за что не собирались уступать друг другу даже здесь. – Цзинь Цзысюань! Цзинь Цзысюань! Не смей! Я не смогу принять вас обоих! Я не женщина! Не-а-ах! – Какого черта ты делаешь?! – тут же прикрикнул на него Цзян Ваньинь, закусив губу от давящих ощущений у основания члена. Однако Цзинь Цзысюань упрямо продолжал пытаться ввести внутрь свой напряженный орган, не останавливаясь ни по просьбам Вэй Ина, ни по ругательствам Цзян Чэна. Его едва не оглушало от чувств, которые он испытывал сейчас, а стоны и шумное дыхание лишь подливали масла в огонь, и юноша снова, что есть мочи, толкнулся внутрь, входя наполовину. Ощутив сомкнувшуюся на его члене горячую тесноту, он прикрыл глаза и начал самозабвенно вбиваться внутрь, не обращая внимания на то, что входить стало подозрительно легко. – Цзинь Цзысюань, да будь ты трижды проклят! Я выскользнул из-за тебя! Кто позволил тебе занять мое место?! А ну пошел к дьяволу!       Вэй Ин, которому еще мгновенье назад показалось, будто стенки отверстия кто-то решил растянуть ножом, облегченно вздохнул и обнял наследника Цзинь Гуаншаня за плечи, прижимаясь к нему грудью и пытаясь найти его губы. Но его опять с силой дернули назад, не дав скользнуть языком по приоткрытым в жарком вздохе губам, и к входу снова приставили влажный, пылающий жаром орган. – Цзян!.. – до крови прикусив губу, старший ученик запрокинул голову назад, зажимаясь, глаза заслезились, и на щеке появилась влажная соленая дорожка, которую тут же заботливо слизал горячий язык Цзинь Цзысюаня. В ушную раковину ударил его страстный шепот, и Вэй Ин вздрогнул, отвернувшись. – Расслабься, иначе я не смогу двигаться. – Я не хочу больше! – простонал он, помотав головой из стороны в сторону. Нежные поцелуи в плечи и шею заставили его отвлечься от жгучей боли в заднем проходе: Ваньинь ласково целовал его кожу сантиметр за сантиметр, одновременно с этим тщательно размазывая по своему члену еще больше слюны, готовясь к новой попытке проникновения. Усыпить бдительность Усяня получилось – Цзысюань увлек его в поцелуй, неумело пытаясь забраться в чужой рот языком, что не могло не позабавить старшего ученика, и одной рукой начал поглаживать его грудь, подольше задерживаясь на затвердевших сосках. Потом ладонь его спустилась вниз, обхватывая обмякший член юноши. И ласки сделали свое дело: Цзян Чэн снова без предупреждения быстро протиснулся внутрь и, скользя по члену наследника ордена Ланьлин Цзинь, постарался войти глубже. Они, горячо выдыхая и постанывая от непередаваемых ощущений трения, зажали Вэй Ина между собой и принялись в такт вбиваться в его тело, поддерживая того с двух сторон.       Комната наполнилась громкими вскриками Вэй Усяня, который уже был готов потерять сознания от всего происходящего. Потные тела прижимались к нему с двух сторон, горячее дыхания било в затылок и в шею, позади Цзян Чэн сквозь зубы цедил какие-то ругательства на их диалекте, Цзинь Цзысюань в лицо шептал нежные слова и признания в любви – заклинателю из Юньмэна начинало казаться, будто он сходит с ума. Собственное возбуждение болезненно упиралось ему в живот, прижимаемое прессом сына Гуаншаня, пока тот не догадался обхватить член партнера рукой и начать быстро надрачивать ему, в желании довести до разрядки одновременно с ними. Его промежность горела и саднила, а с каждым новым толчком казалось, будто внутренности его сейчас будут вывернуты наружу. Когда он уже почти начал проваливаться в небытие, он ощутил сильную пульсацию внутри, дыхание и стоны партнеров участились, движения стали более смазанными и резкими, их не доводили до конца. Эти двое просто остервенело вдалбливались в горячее нутро, предвкушая скорую разрядку – под занавес их движения и вовсе сбились, ритм начал разниться, и тогда Усянь ощутил как внутрь выстрелила горячая жидкость. Они кончили один за другим, Цзян Чэн напоследок с силой прикусил его плечо с каким-то совершенно диким рычанием, а Цзинь Цзысюань завлек его в мокрый, глубокий поцелуй, насаживая еще глубже, спуская в него все, что было.       Все случилось так внезапно, что никто не успел среагировать: вместе с громким вскриком Вэй Ина раздвинулись седзи, и в приглушенную темень комнаты ворвался блеклый лунный свет и две фигуры. Это отрезвило всех троих, и они, синхронно вздрогнув, оглянулись на внезапных гостей. Не Хуайсан, ломая руки и на лице изображая полнейшее раскаяние, смотрел куда-то в пол, не в силах поднять затравленный взгляд на друзей, совокупляющихся на кровати, превращенной в какое-то подобие вороньего гнезда. Их остудило свежим порывом ветра, пришедшим с улицы, и когда пелена возбуждения рассеялась перед его взглядом, старший ученик ордена Юньмэн Цзян увидел на пороге комнаты возле причитающего что-то младшего брата главы ордена Не холодно глядящего прямо ему в глаза Ванцзи. – Лань Чжань… – одними губами прошептал Вэй Ин, но не встретил ничего, кроме гробового молчания и холодного отчуждения в этих хрустальных глазах. И внутри старшего ученика будто бы образовалась огромная пропасть, в которую он тут же сорвался. – Я ничего не знал! Клянусь! Я ничего не знал! Я здесь не при чем! – лепетал Хуайсан, постепенно отходя дальше от места событий. Однако взгляд Усяня, скользнув по нему, впился в него колючим недоверием. Но доказывать чью-то причастность было совершенно не место и не время, а потому Вэй Ин быстро забыл об этом человеке, вновь переключив все свое внимание на Второго Нефрита клана Лань. – Лань Чжань, я могу все объяснить, я!.. – белоснежные одежды взвились, и их обладатель быстро покинул порог этой комнаты, не проронив ни слова. Смотреть на то, что происходило там, было до подступающей к горлу тошноты тяжело – вырвать эти страницы из памяти, стереть лица, что были на них… Ванцзи резко оттолкнулся от земли и в мгновение ока оказался на крыше, вдохнув холодный аромат цветов магнолии, росшей за отвесной стеной. Луна осветила клановые одеяния неприветливым, чуждым блеском, и юноша, ни разу не обернувшись, скрылся за стеной, отделяющий строения в Облачных Глубинах от мирской жизни людей.       Со звонким шлепком ладонь Вэй Ина обрушилась на лицо своего же хозяина, и он, неловко переступая ногами, по бедрам которых стекала полупрозрачная, вязкая жидкость, под недоуменные взгляды остальных, сполз на холодный пол у дверей в покои молодого господина Цзинь. Однако остаться в таком положении ему не дали: на плечи тут же был накинут золотой шелк клановых одежд, и две пары заботливых рук подняли его на ноги, придерживая за талию и за плечи. Лунный свет заливал вершины крыш строений, а нежно-розовым лепесткам цветущей магнолии давал какой-то осуждающий вид, охладив ее яркий, насыщенный дневной цвет ночным аметистовым блеском. Она точно не одобряла всего того, что происходило здесь, и, отстраненно покачивая прекрасными цветами, смотрела кому-то вслед.       Небесная синева восхищала своей глубиной, и ты будто бы смотрел в небо, а видел бескрайнее море, перевернутое кверху дном. Хотелось нырнуть в него, проплыть, ощутить прилив сил, энергии, почувствовать это единение. Погода в этот день выдалась замечательной, на небе не было ни единого облачка, и солнце освещало долины и высокие сосны, растущие у подножий склонов. Ароматно пахло свежими травами и распустившимися поутру цветами, легкий ветерок мягко обдавал их редкими порывами. Магнолия вновь обратилась в свой истинный цвет, сверкая блестящими лепестками.       Сдержанные лица адептов ордена Гусу Лань, казалось бы, тоже источают какое-то неземное сияние, как если бы лучи солнца, падающие на их фарфоровую кожу, отражались и одаривали всех вокруг легким свечением. Словом, здесь, в Облачных Глубинах все живое выражало покой и умиротворение, ничто не нарушало привычного спокойствия.       Однако, несмотря на всю эту установившуюся гармонию, среди адептов, приглашенных из других орденов, была заметна какая-то суета и паника. Ученики ордена Цинхэ Не, позабыв обо всех правилах на знаменитой стене, носились туда-сюда, стараясь привести себя и свои комнаты в идеальный вид для встречи достопочтенного главы. На Хуайсана было просто больно смотреть: бледность так и не сошла с его лица, он на протяжении всего утра нервно обмахивался веером, не выпуская его из рук, хотя особой жары не наблюдалось и не ожидалось в принципе. Утренние занятия дались ему с огромным трудом: он трясся и кусал губы, всем присутствующим уже начало казаться, что если учитель Лань чуть прикрикнет на непутевого ученика, последнего просто вынесут из-за стола свалившегося ничком.       Вэй Ин с самого утра тщетно пытался завязать разговор со Вторым Нефритом ордена Гусу Лань, однако если раньше тот просто игнорировал все его шутки и приставания, теперь он попросту уходил от него прочь, даже не поднимая на юношу своего ледяного взгляда. Заклинателю из Юньмэна все было ясно как солнечный день, а причины были как на ладони, однако наказания за вчерашнее происшествие не для кого из пойманных с поличным не последовало, хотя все были уверены – сегодня их точно поведут в Храм Предков для вынесения взыскания. Сколько вопросов крутилось в голове Усяня, сколько всего хотелось сказать, но Лань Ванцзи все время как будто куда-то срочно спешил; пропала вся степенность его движений, они были резки и неграциозны. Это было маловероятно, но со стороны казалось, будто внутри этой куклы с фарфоровым лицом, за версту обдающей холодом всех окружающих, что-то сломалось.       Зато двое наследников кланов Цзян и Цзинь не смели отказать Вэй Ину в своем внимании и неотступно следовали за ним по пятам, не переставая спорить между собой и доказывать что-то друг другу. У старшего ученика голова от этих криков и распрей пухла и звенела – еще до начала утренних занятий он уже мечтал о том, чтобы оказаться где-нибудь в удаленном и уединенном месте, дать отдохнуть несчастным ушам и нервам. Неплохо было бы еще и то, если бы в таком месте вместе с ним оказался бы и Лань Чжань. Уж тогда бы Усянь не упустил свой шанс и все выпытал бы у него.       Но Второй Нефрит продолжал убегать, а Цзысюань и Ваньинь крутились вокруг, выражая свою симпатию всеми силами и средствами. Шок адептов ордена Ланьлин Цзинь наполовину граничил с ужасом: ведь как так, будущий глава клана и ордена якшался… И с кем! С заносчивым сыном слуги ордена Юньмэн Цзян! Открыв рот, юные заклинатели в золотых одеждах наблюдали, как Цзинь Цзысюань с неземной нежностью во взгляде провожает спину Вэй Усяня, как при каждом его слове наследник оказывается рядом и внимательно слушает его, даже если тот несет очередные глупости. Все были уверены: сын Гуаншаня внезапно сделался больным. Но если это действительно была болезнь, то она явно передавалась воздушно-капельным путем, потому что сын Цзян Фэнмяня был заражен ей в еще более сильной степени. Они как привороженные следовали за заклинателем, окружая своей заботой. Но между собой грызлись как цепные псы.       У Вэй Ина пополам раскалывалась голова от их бесконечных споров. Это началось еще утром, когда они с Цзян Чэном проснулись в своих комнатах и, собравшись, уже готовы были выйти наружу, как вдруг прямо в дверях столкнулись с молодым наследником клана Цзинь, неловко мнущимся на пороге. Когда седзи перед его лицом неожиданно раздвинулись в стороны и перед взором предстал объект его обожания, Цзысюань, краснея щеками, нелепо улыбнулся ему, не в силах произнести что-нибудь связное. Конечно, проснувшись поутру и припомнив, что ночью, кажется, творилось что-то странное, но до порхающих бабочек в животе приятное, юный заклинатель первым делом решил, что фантазия его не знает границ. Лишь потом следы бурного времяпрепровождения явно указали ему на то, что произошедшее действительно случилось наяву. И тогда, тщательнейшим образом приведя себя в порядок, он сразу же помчался в комнаты, отведенные адептам из Юньмэна. Вот так оно и получалось. Эти двое были счастливы, высказав своему возлюбленному все, что лежало у них на сердце: теперь им казалось, что все наладилось и будет происходить по-другому, так, как должно было происходить с самого начала. Этим двоим казалось.       Когда Вэй Ину все-таки удалось избавиться от своих надоедливых спутников, он, не раздумывая, отправился к раскидистому дереву магнолии, росшему за стеной. Юноша сам не до конца осознавал, почему решил идти именно туда, но что-то было такое в этом месте, что тянуло его, что-то было в этих холодных цветах, которые прошлой ночью глядели на него с осуждением. Он не стал перебираться через стену, а нарочно выбрал самый длинный, обходной путь, через главные ворота. Как будто бы желая дать себе время подумать о чем-то. Перед глазами одна за другой всплывали картинки, лица: дядя Цзян, Цзян Чэн, Цзинь Цзысюань. Но магнолия все равно выглядела так, словно порицала его мысли и действия. Не зная, почему, но его изнутри сжигало желание найти Лань Ванцзи и немедленно все рассказать ему, объясниться, дескать, все было не так, что он не понял… Но мотивы этих действий он разглядеть в себе не мог. Просто хотел и все тут. И поэтому шел туда, почему-то ожидая увидеть там… – Вэй-сюн? – испуганно мяукнул кто-то совсем рядом. Вэй Ин, так и не дойдя до места назначения, устало поднял глаза на фигуру, притаившуюся за деревом. Хуайсан выглядел еще более подавленным и разбитым, чем обычно – он стоял за деревом, скрывающим его хиленькую фигурку, и судорожно цеплялся тонкими пальцами за крепкий ствол. Усилившийся ветер растрепал его волосы, и теперь он был похож на брошенного щенка. – Ч-что ты здесь делаешь? – Гуляю, – слишком резко выпалил Усянь, непонятно почему начиная раздражаться при виде этого человека, нервно трясущегося то ли от страха, то ли от недомогания, а может от всего сразу. Всю ночь напролет старший ученик ордена Юньмэн Цзян думал, возможно ли такое совпадение, как патрулирующий территорию Лань Чжань, оказавшийся под дверями нужной комнаты именно в то время, когда они втроем были так заняты друг другом. Ведь в случае чего, Хуайсан должен был подать им сигнал и уходить... Почему-то на случайность это было похоже меньше всего. – Скажи, Хуайсан, ведь это ты позвал его, так? – Ч-что? Конечно же, нет! Я-я не… – встрепенулся тот и, прижав палец к губам, опустил испуганный взгляд в землю. – Мне просто интересно, зачем ты это сделал. Тебе ничего не будет за это. – Это не так! Я-я не говорил ему об этом! Это был кто-то другой! – затараторил юноша и отвернулся, выглянув из-за дерева, всматриваясь куда-то вдаль. Сам того не сознавая, он выдал себя с головой, но продолжал строить саму невинность, и Вэй Ин уже был готов уйти прочь, позабыв о том, куда шел, но вдруг внимание его привлекло кое-что другое. Под раскидистым древом магнолии стояли двое. Их без труда можно было узнать, и от этого заклинатель из Юньмэна удивился еще больше. Глава ордена Цинхэ Не, протянув руку к одной ветви дерева и сорвав с нее нежно-румяного оттенка цветок, заботливым движением убрал его за ухо заклинателю, стоящему напротив. При этом на лице его можно было даже различить легкую улыбку. Потрепав своего собеседника по волосам, он рассмеялся. Тогда Вэй Усянь перевел взгляд на его младшего брата, прятавшегося за деревом, и остолбенел. Сколько ненависти и обиды было в этом взгляде ничего не смыслившего непутевого ученика из Цинхэ, который не мог и муху прихлопнуть без лишних колебаний. Все черты его милого лица вмиг огрубели, губы искривились, а глаза налились злобой. Только тогда заклинатель ордена Юньмэн Цзян неожиданно для себя увидел и понял, почему прошлой ночью не последовало никакого сигнала, который бы сообщил им о незваном госте. «Они заслужили это… Все заслужили это. Чтобы вам всем было так же плохо, как мне! Чтоб вам всем было плохо!»       Поднявшийся ветер стих, и их слуха достигли голоса заклинателей, мирно беседующих между собой. Лань Сичэнь рядом с этим человеком выглядел смущенным: он постоянно застенчиво отводил взгляд, а если и поднимал на собеседника глаза, то делал это так томно, как если бы смотрел в своих покоях за плотно задвинутыми седзи на своего любовника. Он был внешне спокоен, а жесты его сохраняли свою непревзойденную грациозность. Первый Нефрит напоминал чем-то прекрасное древо магнолии с ветвями, тянущимися к солнцу, с корнями, плотно держащимися в почве. Не Минцзюэ как обычно был полон сил и энергии, что просто била из него ключом, он всем своим видом являл стремление к жизни, был похож на бурный горный поток реки. И две эти противоположности смотрели друг на друга с такой нежностью и преданностью, как если бы кроме них двоих и любви в этом мире не существовало больше ничего. – Твое путешествие сюда было благополучным? – ласково спросил главу ордена Цинхэ Не Лань Хуань, после чего позволил себе аккуратно взять его под руку, пальцами нежно очерчивая рельефные мышцы. Воитель нисколько не противился его действиям, был покорным, словно бы беседовал с человеком выше его по званию и положению. Вэй Усянь недоумевал: от многих людей он слышал, будто бы нынешний глава клана Не не приемлет пустых бесед и бесполезную трату времени на праздные разговоры. Так значит, на деле выходило по-иному?.. – Разумеется. По пути сюда я и мои люди зачистили несколько районов от нежити, которая обитала там. Я слышал, что жителям не было покоя от них, вот и решил заглянуть туда лично, – его голос был глубоким и уверенным, но спокойным, как если бы его успокаивало само присутствие Первого Нефрита клана Лань. – И ты, наверное, хочешь услышать, как поживает твой брат, узнать о его успехах? – невзначай прижавшись к мужчине плечом, мурлыкнул Лань Хуань, склонив голову при этом, чтобы тот не видел этой заигрывающей улыбки, его блестящих легкой тенью насмешки глаз. И Вэй Ин отчетливо слышал как неприятно скрипнула кора дерева под ногтями Хуайсана, который вцепился в него так отчаянно, что едва не засадил себе несколько заноз. Его так и потряхивало от злости. Прямо на его глазах Первый Нефрит клана Лань не иначе как соблазнял его старшего брата, пуская в ход все свое обаяние, и хотя вопросы его были на первый взгляд самые безобидные, не нужно было иметь много ума, чтобы догадаться – это лишь чистая формальность и ничего больше. Однако Не Минцзюэ явно не устраивал такой расклад, при котором ему доставалась второстепенная роль соблазняемого, а потому он, позабыв напрочь то, что оба они все еще находились не за закрытыми дверями в покоях Лань Сичэня, поддавшись вперед, прижал юношу к стволу древа, перехватив его руки за запястья. – Непременно узнаю об этом, когда вдоволь смогу насладиться нашим уединением. – Тогда ты не узнаешь об этом до завтрашнего полудня, – смеясь и краснея, произнес Лань Хуань, с нежностью и лаской смотря на своего возлюбленного заклинателя, чаще опуская беглый взгляд на плотно сжатые губы.       Вэй Ину не нужно было соколиного зрения, чтобы видеть происходившее дальше. После длительной разлуки, никто не мог больше ждать: сильные руки главы ордена Не обхватили стройную, утянутую белоснежным поясом талию, лепестки их губ слились в страстном поцелуе, и оба мужчины, позабыв о мирских заботах, отдались друг другу в объятия, прижимаясь как можно теснее. Лицо младшего из братьев Не мрачнело еще больше, дыхание участилось, стало более шумным, раздраженным; он прожигал старшего Ланя ненавидящим взглядом, и это никак нельзя было сравнить с той обворожительной улыбкой и щенячьим выражением, которые по обыкновению появлялись на его лице при виде Лань Сичэня. Словно бы перед Вэй Ином открывалась другая сторона этого человека. «Хуайсан, какой ты все-таки, оказывается…» – подумал было старший ученик ордена Юньмэн Цзян. – Лицемер, – сквозь зубы прошептал брат главы ордена Цинхэ Не, глядя на Лань Хуаня, что буквально таял в руках Минцзюэ, обнимая его за шею и выгибаясь навстречу горячим губам. Рука старшего из братьев Не блуждала меж ног юноши, лаская через ткань начинающий наливаться кровью член. – А-ах, не здесь, Минцзюэ-сюн!.. Нас могут увидеть. Как мы будем оправдываться, если… – он негромко вскрикивал от настойчивых ласк любовника, но вопреки своим словам, сам поддавался бедрами навстречу ласкающим его грубым, мозолистым пальцам, сладко постанывая, запрокидывая голову назад и этим самым как бы призывая партнера коснуться своей шеи. – Я не стану оправдываться, я просто объявлю всем о своем решении и заберу тебя в Нечистую Юдо… – Брат! – неожиданно выкрикнул Сичэнь, и испуганной ланью стремительно отскочил от Минцзюэ, начиная оправлять свои сбившиеся одежды, в первую очередь проверяя ленту на лбу. Вэй Усянь на его крик тоже резко обернулся и застыл, затаив дыхание: на тропе, что вела к раскидистой магнолии, с непроницаемым взглядом стоял Ванцзи. Лань Хуань, смутившись и не зная, как себя вести, думал над фразой, которая могла бы объяснить происходящее, но младший брат смотрел вовсе не на его потрепанный вид. – Лань Чжань… – тихо виноватым голосом проговорил заклинатель ордена Юньмэн Цзян, выходя из-за дерева. Ледяной взгляд застыл на нем, будто бы в ожидании чего-то. Младший отпрыск клана Не дернулся было бежать, но поздно спохватился и тоже замер, ожидая неизбежного. – Хуайсан?! – раздался громкий голос, и обнаружившему себя юноше пришлось все-таки показаться из своего укрытия: он сделал несколько шагов по мягкому травяному ковру и, медленно подняв потускневшие глаза, с обидой во взгляде посмотрел на старшего. – Что ты здесь делаешь? – Я рад тебя видеть, брат… – Ванцзи, что с тобой произошло? – испуганно разглядывая его равнодушное лицо, еле слышно прошептал Сичэнь, сделав несколько шагов навстречу к нему и все-таки остановившись в нерешительности. – Кто… кто это сделал?       Каким-то невероятным образом Лань Хуань умудрялся считывать все эмоции с этого абсолютно ничего не выражающего лица, и реакция Первого Нефрита заставила сердце Усяня пропустить удар. Неужели все действительно так серьезно, что даже Сичэнь испугался не на шутку?.. Однако не дав больше ничего никому понять, Лань Чжань стремительно развернулся и быстро направился прочь, так и не добравшись до магнолии, к которой его по непонятным причинам так тянуло весь день. Как будто бы здесь должно было что-то произойти, что-то, что разъяснило бы ему многое. Порыв вновь поднявшегося ветра всколыхнул ветви дерева, вырывая у нежных цветков их лепестки и унося их куда-то в сторону. Изящно протянув руку и поймав один из них, Хуайсан поднес его к своему лицу, вдыхая сладостный аромат; на его лице заиграла непонятная улыбка. – Прости, Вэй-сюн, – абсолютно спокойным голосом отстраненно произнес юноша, заинтересованно разглядывая чуть почерневший лепесток цветка магнолии в своей руке. Вэй Ин, переселив себя, все-таки посмотрел на него, уже не удивляясь очередным разительным переменам в этом миловидном лице. – Просто я не хотел, чтобы у меня одного было разбитое сердце.