Упрямый генерал

Компас зла указывал Гуан Яо путь сквозь лес: дальше в глушь, на север. Небо темнело, лес густел, влажнел, и идти становилось тяжелее: лозы и корни лезли под ноги, низкие ветви норовили оцарапать лицо. Иногда среди деревьев мелькали тусклые огоньки — те, что сопровождают свирепых мертвецов. Однако ничего не преграждало путь, и безжизненные тела не попадались на глаза. Следовало поспешить. Вскоре мох и корни сменились бесплодной землёй, под ногами начали попадаться вкрапления белого камня, чаще и чаще, пока не стали островками потресканного мрамора. Воздух стал тяжелее, холоднее, в нем прорезались посторонние, тревожные звуки: звон металла о металл, отдаленные крики призрака. Земля покрылась мрамором, ушла вниз широкими ступенями, и Гуан Яо остановился у самой верхней: с высоты он увидел внушительных размеров арену, а на ней — того, за кем так далеко последовал в глушь и тишину. В отдалении видно две черные фигуры и стремительные росчерки — сабля Хуай Сана в темноте тускло сияет, отвлекает на себя внимание. Гуан Яо спускается на несколько ступеней ниже, чтобы лучше видеть: его всегда завораживает манера Не Хуай Сана не умирать. Глава Не сражается против свирепого мертвеца, которого принято величать «упрямым генералом», и эта битва тянется, как видно, уже давно: на земле лежит множество поверженных мертвецов, над землей вьются тусклые искорки развеянных душ. Упрямый генерал — это дух полководца, который потерял свою армию, но не признал поражения, и продолжил сражаться после смерти. Насколько Гуан Яо может видеть через темноту, этот экземпляр весьма опасен. Монстр возвышается над Хуай Саном едва ли не в два раза и напоминает куклу из рухляди: тело — нагромождение истлевших доспехов, которые непрерывно движутся, закрывают слабые места, защищают хрупкие останки человека внутри. Обломки мечей, копий и щитов составляют жуткую палицу, и на каждое движение гротескно-огромной руки с нее разлетается мелкий сор. Генерал кричит высоко и резко, созывает новых солдат, но никого не появляется: сабля Хуай Сана уже сразила всех злонамеренных духов, кого можно было призвать, и для нее остался только один противник. Вот только сил у ее владельца, кажется, уже не осталось. Он неловко отходит от врага, сгорбившись, хватается за саблю обеими руками, словно оружие — его последняя опора. Упрямый генерал в один широкий шаг сокращает дистанцию, с жутким лязгом заносит тяжелый удар, но вместо человека разбивает мраморную пластину под ногами: Хуай Сан с трудом успел вывернуться из-под гротескной руки, отшатнуться в сторону; но генерал проворно разворачивается и ударяет палицей снизу вверх, намереваясь снести противнику голову вместе с куском плеча. В это мгновение Хуай Сан вдруг путается в подоле, скользит по гладкому камню и неловко падает на локоть, выронив саблю. Кошмарное оружие тут же опускается на падшего противника со всей силой — мрамор разлетается крошевом, но тщетно: Хуай Сан успевает откатиться, оказывается в одном чжане от генеральской палицы, и поднимается во весь рост. Издалека видно, что глава Не держится на ногах еле-еле, и руки его ходят ходуном. Гуан Яо делает шаг ближе, нехотя кладет ладонь на рукоять меча. Вмешиваться в чужую битву неучтиво, но это предпочтительней, чем позволить юноше получить увечья. Хуай Сан дрожащими пальцами вытаскивает из рукава ворох смятых талисманов. Генерал бросается на противника снова, косо ударяет с разворота, но в этот раз Хуай Сан вовремя уклоняется, а на доспехах упрямого мертвеца вспыхивает ослепительное пламя. Тот снова страшно кричит, в отчаянии призывает новых солдат, и тут же позабытая сабля поднимается в воздух и пронзает грудь генерала — там, где талисманы божественного огня проделали дыру. Палица гулко падает, уродливые руки тянутся к дыре, силятся найти досадную помеху… Хуай Сан поспешно бросается к нему, проталкивает саблю дальше, до упора, рассыпающиеся на глазах огромные руки хватают его за волосы, оттаскивают за широкие рукава — но поздно. Генерал устало склоняется, замирает, затихает. Хуай Сан тяжело падает на колени, задыхаясь, упирается саблей в пол, чтобы не повалиться окончательно. Его всего трясёт, но идеально чистое лезвие грозного оружия не возвращается в ножны, продолжает тускло сиять. Доспехи и оружие упрямого генерала рассыпаются на части, становятся обычной рухлядью, и только несколько мелких огоньков остаются висеть в воздухе — то ли освобожденная душа, то ли останки одного из солдатов. Верховный заклинатель неподвижно стоит на ступенях еще немного, ожидая, не изменится ли ситуация, но картина оставалась неизменной: тяжелая неподвижность, тишина после боя. — Глава Не! — тревожно позвал Гуан Яо, торопливо подошел к юноше, будто только что оказался рядом. Хуай Сан, не поднимая лица, попытался что-то сказать, но выдавил только невнятный всхлип и тут же закашлялся. Глава Цзинь опустился перед ним на колени, мягкой рукой тронул пульс под подбородком горе-заклинателя — тот был крупный, частый, заполошный. — Вы совсем себя не бережете, — горько проговорил Гуан Яо, высматривая на Хуай Сане возможные признаки повреждений, но темнота вокруг и грязь на одеждах юноши не помогали. — Что вам стоило дождаться меня? Почему вы не взяли с собой хотя бы доверенных слуг? Хуай Сан поднял лицо, уставился на собеседника пустым взглядом, и Гуан Яо с неудовольствием отметил в карих глазах Хэ Не неуместный стальной блеск. Никчемный глава ордена бездумно, но отчетливо проговорил: — Глава Цзинь. Моя охота еще не окончена. «Внушительное заявление, но позволь уж мне это решать. Я не намерен блуждать всю ночь, » — снисходительно подумал верховный заклинатель, вслух же мягко сказал: — Вы хозяин этих земель, и я не смею вам препятствовать. Однако нет нужды торопиться. Переведите дух, и мы отправимся дальше. Вам станет легче после короткой медитации. Он говорит мирно, спокойно, и Хуай Сан слушается: закрывает глаза, мысленно считает вдохи и выдохи. Гуан Яо же сидит подле главы Не, будто терпеливо ждет, однако его пальцы незаметно ведут вдоль лезвия обнаженной сабли, и в один неприметный момент верховный заклинатель предельно аккуратно проводит ладонью по бритвенно-острой кромке. Получается крохотный разрез у основания большого пальца — но в глазах мужчины тут же темнеет, а в ушах начинает звенеть. Гуан Яо хмурится, едва заметно скрипит зубами, но не сопротивляется бесцеремонному вмешательству оружия в течение собственной ци: это малая жертва, и она окупится десятикратно. Воистину, если бы верховный заклинатель захотел, настырный кусок металла сломался бы в его руках на три части. Для этого нужно всего ничего, одно нажатие в определенном месте, в «сердце» сабли: в трех цунях от рукояти, в одном цуне от центра лезвия — но Гуан Яо никогда не хотел навредить никчемному главе Не. Неприятное чувство скоро проходит, в глазах проясняется: сабля принимает подачку, успокаивается, насытившись свежей кровью. Поначалу ничего не происходит: Хуай Сан стоит на коленях, опираясь на саблю, и его собеседник терпеливо ждет — и вдруг грозное оружие неуместно громко звенит по разбитому мрамору. Вслед за ней падает и Хуай Сан, потеряв последнюю поддержку, не обращая внимания ни на главу Цзинь рядом, ни на собственный высокий статус: падает от изнеможения, скорчившись, как ребенок. — Ваша охота закончилась, — вздыхает Гуан Яо. Он тянется помочь главе Не подняться, аккуратно поддерживает того под локоть — но разорванная ткань оказывается пропитана кровью, и глава Цзинь невольно отдергивает руку. Сабля успокоилась, ее задремавший дух отозвал свои благословения, и забытье битвы покинуло Хуай Сана, и к нему вернулись все полученные в неравном сражении раны. — Третий брат?.. — растерянно шепчет Хуай Сан, будто только что заметил верховного заклинателя. — Как давно вы здесь?.. Это вы убили упрямого генерала? — Не тревожьтесь, глава Не, — гладит его Гуан Яо по растрепавшимся волосам. — Позвольте… Одной рукой Гуан Яо обнимает Хуай Сана за плечи, другой, раненой, подхватывает под колени, и невозможно аккуратно поднимает свою драгоценную ношу. Руки главы Не тут же скользят наверх, крепко обнимая Гуан Яо, впиваясь в его плечи. — Глава Цзинь… простите мою бесполезность, — растерянно шепчет никчемный глава. — Нет нужды в извинениях, Хуай Сан. Забота о вас мне в радость, — в который раз утешает его Гуан Яо, и странное тепло растекается в его груди от этих слов: он не ожидал от себя искренности. — Давайте вернемся домой. Он делает несколько шагов, приноравливаясь к ноше в руках. Воистину, его ждет долгий путь в Цин Хе.