пеной

      Топот копыт несущихся на всех порах королевских лошадей поднимает пыль и песок на дороге, раздаётся стремительным маршем на весь лес, окружающий путников.       Люсьетт возглавляет движение, уверенно держась в седле, пока ее немногочисленные спутники, сетовавшие на безрассудство принцессы, скачут следом. В любое другое время Бриттон не стала бы пренебрегать своей безопасностью, возможно, даже перебдела бы по этому поводу, но не сейчас. Сейчас девушке было жизненно необходимо почувствовать, как поводье натирает ладони, заставляя кожу приятно гореть, как развевается за спиной плащ, как ветер обдувает её со всех сторон и проникает пьянящей свободой в сознание.       Пахнет морем, что заставляет принцессу ускориться, чтобы быстрее прибыть в назначенное место. После долгих месяцев восстановления королевства и укрепления доверия среди его жителей Люсьетт впервые покидает Анджиелл ради одного только моря.       Заметив удобный проход меж стволов деревьев, девушка дергает за поводья и останавливает лошадь. Спрыгнув на землю с неожиданной ловкостью и передав поводья в руки уже спустившегося со своего коня Кармы, Люсьетт поправляет многочисленные, но, к счастью, не длинные юбки и делает первый шаг в сторону. Раздвигает ветви кустов уже покрасневшими ладонями, девушка ступает на поросшую травой, очевидно, старую тропинку, после чего выходит прямо на песчаный берег.       Люсьетт закрывает глаза и втягивает в себя влажный воздух, затем глядит на линию моря из-под полуприкрытых век, едва дышит от увиденной картины. Бриттон наклоняется и расшнуровывает свои массивные кожаные сапоги, затем сбрасывает их с ног и торопливо шагает к воде, чтобы ощутить ее прикосновение, слышит, как колотится сердце, перекачивая пылающую нетерпением кровь. Люсьетт останавливается буквально в нескольких сантиметрах и опускает глаза, вглядываясь в густую и темную синеву воды. На небе собираются скорбно медленно тучи, порывы ветра играют в рыжих волосах Бриттон, как бы предупреждая принцессу о надвигающейся буре, но ей не до того.       Неожиданно, с очередной волной вода все же касается девушки, и Люсьетт на секунду содрогается от ее стеклянного холода, после не может сдержать печальной улыбки.       Род у ее ног растворяется пеной, щекоча бледную кожу, а в душе разверзается морем из их общих слез, соленых, как морская вода, отчаянных, как предстоящий шторм. Люсьетт подавляет в себе желание броситься в море с абсолютно сумасшедшей тягой, броситься хрупкой девушкой, желающей почувствовать, как пучина медленно утягивает в свои холодные объятия, обволакивает и убаюкивает лазурной водой, а затем с извращённой нежностью убивает, заставляет стать частью бескрайнего океана, завораживающего и опасного, где-то там, на глубине.       Бриттон мотает головой, прогоняя мрачные мысли. Пытается подавить в себе и все остальные чувства, бессвязно метающиеся в сознании, будущая королева, но не получается. Правитель не должен плакать, не должен быть слабым. Но и у правителей есть чувства.       А потому Люсьетт позволяет себе одну единственную слабость горько заплакать, чувствуя горячую воду на щеках, мешающуюся с брызгами волн, пока холодный ветер бьёт ей в лицо, предсказывая беду, предостерегая. Сжав губы в тонкую линию, чтобы не взвыть и не закричать, Люсьетт жмурится и начинает стирать влагу с лица тыльной стороной ладони, и жестокое воображение создаёт ощущение, будто щек ее касается рука Рода, будто он шепчет ей слова утешения. И пропадает шум волн, свист ветра, остаётся только голос. Но размышления Бриттон прерывают.       — Брат здесь, — зайдя в воду, слабо улыбается девушке Эмелин, после чего громко взвизгивает. — Ой, водоросль! — на фоне слышится смешок Кармы.       — Да, — иронично улыбается Люсьетт. — Род здесь, — читает будто молитву она и глядит на горизонт, вода начинает переливаться серебряным блеском под лучами вышедшего солнца.       Там, у самого края земли, виднеется полупрозрачная тень мальчика, счастливого и печального одновременно.

Тоска разъедает морской солью изнутри.