***
На одном конце стола возвышался торт — не особенно роскошный, но всё же такой, какой не стыдно поставить на стол принцессе. Принцесса же Селестия восседала на противоположном конце стола. Между ними был подвешен магический барьер — опять-таки, не особенно мощный, скорее символический, но достаточно красноречивый. Оглядевши всю эту композицию, принцесса Луна удовлетворённо кивнула, села за столом с третьей стороны и пафосным тоном вопросила: — Итак, пациент! Выражаете ли вы своё добровольное и информированное согласие на обработку персональных… тьфу, не то… на полный и окончательный разрыв всяких отношений, в первую очередь эмоциональных, с присутствующим здесь изделием кондитерского творчества? Согласны ли вы? — Согласна… — обречённо буркнула Селестия. — В таком случае, принимая во внимание обстоятельства… бла-бла-бла… так, это можно пропустить… властью, данной мне… тьфу, в смысле своей властью постановляю — да будет так! Решение окончательное и обжалованию не подлежит. Крыська, заходи! Дверь окуталась зелёной аурой, открылась, и в комнату расхлябанной походкой вошла Кризалис. У Селестии отвисла челюсть. Королева чейнджлингов подошла к столу и села за ним с четвёртой стороны. Посмотрела на торт: — Ну? Это, что ли? — Так, минуточку! — у Селестии прорезался голос. — Что здесь вообще происходит?! Луна и Кризалис переглянулись и вздохнули. — Тортики! — преподавательским голосом сказала Луна. — Как мы прекрасно понимаем, проблема не в них самих, а в твоей чрезмерной, я бы даже сказала, совершенно неконтролируемой любви к ним. Так? — Ну… — Чейнджлинги! — тем же тоном продолжила младшая сестра. — Как мы знаем, они питаются любовью. Хотя разные рои специализируются на различных её оттенках… — Кризалис кивнула, — они в этом смысле всеядны. Любовь «своего» оттенка более предпочтительна и питательна, но ничто не мешает чейнджлингу выпить из произвольного живого существа любовь какого угодно оттенка. — Ещё один кивок. — В том числе, например, и любовь к тортикам. По-моему, я нашла решение твоей проблемы. — И ты ей настолько доверяешь? — скептически спросила Селестия. — Больше, чем другим чейнджлингам, — дипломатично ответила Луна. — И потом, я же здесь и могу проследить. Решай сама — будем пробовать, нет? — Дискорд с вами. Будем. Кризалис зловеще расхохоталась и указала копытом на торт: — Взгляни же на свою любовь в последний раз! Насладись напоследок, ибо отныне она будет вызывать у тебя лишь отвращение! Простите, не удержалась… — её рог засветился. — Операционное поле от пациента закрой! — Минуточку! — Луна телекинезом дёрнула из шкафа огроменный том «Уравнений математической магии» и поставила его возле торта как ширму. — Давай! Между рогом Кризалис и лбом Селестии протянулся канал, по которому что-то потекло. Поток, впрочем, был совсем тоненьким, и напрягшаяся было принцесса тут же расслабилась — процедура явно не доставляла ей никаких неудобств. Пара минут, и Кризалис оборвала канал. — Готово! — объявила она. — Принимайте работу. — Это как? — Ну, как… попробуй перебрать в памяти тех, кого любишь. Оцени своё к ним отношение, что ли. Селестия нахмурилась и сосредоточилась. Глаза её собрались к кончику носа, губы зашевелились. Потом в глазах появилось удивление: — Ничего не изменилось. Всё как прежде… кого любила, тех и люблю. — Так я ничего лишнего и не трогала. — А главное-то! — напомнила Луна. — Просто покажи ей. Книга-ширма отодвинулась в сторону. Селестия глянула на торт. Глаза её округлились и выпучились, шкура слегка позеленела, горло издало неопределённый булькающий звук. Принцесса торопливо поднесла ко рту копыто и с громким хлопком куда-то телепортировалась. Луна и Кризалис переглянулись, расплылись в улыбках до ушей и стукнулись копытами. Королева чейнджлингов материализовала две тарелки, а принцесса пони — нож, которым стала нарезать тортик…***
Распорядитель сиял, как начищенный медный таз. Он явно готовил гостям какой-то сюрприз… и сюрприз не замедлил явиться: — …А в завершение нашего торжественного приёма, который соизволили почтить своим присутствием их высочества… Распорядитель сделал широкий жест. Оркестр выдал нечто бравурно-торжественное. Створки дверей широко распахнулись. В зал вплыл торт на огромном блюде, несомом телекинетическими аурами четырёх официантов-единорогов (причём это явно стоило им некоторого напряжения). Вот этот торт можно было смело называть королевским — его ещё далеко не всякий стол, даже и королевский, выдержал бы… — Лулу, что делать?! — в панике прошептала Селестия уголком рта. — Если меня сейчас… как тогда… Отсюда же телепортом не сбежишь!.. — Блин! — так же уголком рта ответствовала сестра. — Слушай, это я виновата! Крыська же говорила, что надо в ноль выкачать, а я настояла, чтобы в минус. Не знаю, что теперь де… Луна осеклась. Голодное урчание, раздавшееся рядом с ней, совершенно не было похоже на характерное горловое «буэ!», слышанное ей при аналогичных обстоятельствах совсем недавно. Младшая скосила взгляд — глаза старшей светились огнём вожделения. Раздался хлопок, и на соседней тарелке появился здоровенный кусок торта. А потом было чавканье и вспышки фотокамер…***
— Почта для ваших высочеств. — Дворецкий положил газету на середину стола и конверт перед Луной. Их высочества завладели почтой, и на некоторое время воцарилась тишина. — Ну? — спросила Луна, чьё письмо оказалось совсем коротким. — Плохо, — Селестия бросила газету обратно на стол. — Ванхуверские математики оценили по фотографиям, насколько я поправилась… Заговор стоматологов со мной во главе и то был лучше. — Я, кстати, так и не поняла, в чём там была суть и зачем ты этим стоматологам понадобилась. — Ну как же. Жру, понимаешь, тортики и подаю пример нации. Я-то аликорн с регенерацией, а у обычных пони потом зубки бо-бо. А стоматологи мне потом десятину платят. — Мда. Однако, ты прямо в корень зришь… — Луна подвинула к сестре своё письмо. Там было всего три коротких фразы и подпись: «Аликорн. Регенерация. Ну, вы даёте! — К.» — Она что, хочет сказать, у меня эта любовь к тортикам опять отросла?! — Очевидно. Больше приглашать её смысла нет. Один-то раз ещё придёт, чисто поржать, а потом пошлёт подальше. И я её даже пойму — с такой регенерацией на такой диете из твоей любви растолстеть недолго. — И одного не надо. Если уж всего за трое суток отросло, то смысла никакого нет. — На сём официально заявляю, что больше никаких идей не имею. — Ну почему же… — Селестия задумчиво постучала краешком копыта по лежащей на столе газете. — Что ты там говорила про костюмированную вечеринку в узком кругу журналистов?..