Самое жестокое одиночество — это одиночество сердца.
Пьер Буаст
Тьма. Кромешная тьма, прерываемая лишь всполохами синевато-льдистого, холодного пламени. Голые, обточенные временем и ветром пустоши камни, полуразрушенные стены дворца. Всё это — его персональная темница, которая когда-то была домом. Холодная и пустынная тюрьма, где Король Отчаяния проводит свои бессмертные годы. Он сидел на полуразвалившемся, как и всё вокруг, каменном троне, оперв голову о мраморно-белую ладонь. Волосы, пшенично — светлые, лежали в форменном беспорядке, прикрывая багрово-красные глаза вампира, которые не выражали абсолютно никаких эмоций. Золотистые пряди отросли, ложась нечесаной копной за его спину, до чего ему самому дела не было. Хотя, если так подумать, то его уже давно ничего не интересовало. Да и будет ли того, кто желал столь возвышенных вещей, как мировое господство, волновать состояние собственной внешности? Ответ очевиден и прост. Длинные пальцы свободной руки то и дело постукивали о подлокотник «трона», а пламя, словно в такт его движениям то затихало, то снова пробуждалось, вспыхивая своей мёртвенной синевой и озаряя всё вокруг холодным светом.
— Скучно. — слово эхом отозвалось от необъятного пространства и утонуло в синих всполохах, так и оставшись никем неуслышанным.
Впрочем, здесь никого и не было уже несколько столетий. Вампир агрессивно почесал косматую шевелюру и откинул часть волос назад, дабы хоть что-то видеть. Хотя, если подумать, то смотреть тут было не на что. Ему до тошноты надоели окружающие «пейзажи», а еще, что важнее, он был до ужаса зол на всё, что с ним происходило и происходит. Однако, винить или осуждать его за это также некому, а потому, он мог думать и чувствовать всё, что ему захочется. Здесь не было этого глупого общества, что так любит совать свои грязные, собачьи носы во все, что его не касается. Но это единственный плюс, который очень часто растягивался для самого вампира огромным минусом.
— Ничтожные люди… — в тишине прозвучали уже знакомые слова, то и дело срывавшиеся с уст Короля.
С них обычно начинался его долгий монолог о глупости всего человечества и того, что с этой расой связанно. Однако, сам вампир понимал, что мысли эти тщетны и бесполезны. Они, пожалуй, тщетны, как и само его существование. Что и говорить, но больше всего он мучался от одиночества. Ужасное чувство. Оно съедало его изнутри, словно паразит, хотя сам он того и не признавал. Одиночество стало какой-то стыдной болезнью. Почему все так его чураются? Никто никогда не приходил к нему с того самого дня, как он был изгнан. Низвергнут в эту хладную тюрьму, пылающую изнутри синим костром страдания. Никто не пришел, хотя многие могли бы. К примеру, Король разврата и похоти. Однако, тот явно жил в свое удовольствие там, снаружи, а до Отчаяния ему и дела нет. Но ведь это и нисколько неудивительно. Ни одно живое существо не желает по собственной воле испытывать это на себе. Сам вампир тоже относился к числу нежелающих, но ведь он и есть само отчаяние. А от себя самого не убежишь, как не старайся… Однако, если раньше Король «дарил» это чувство другим, то теперь сам же и был им поглощен без остатка.
— Чёрт! — большой булыжник полетел прямо в перекошенную стену и разбился о шероховатую поверхность, рассыпавшись на мелкие кусочки.
Плечи дрожат, а глаза: багровые, с искрами хладной синевы, то и дело блестят от нахлынувшей на них влажности. Злоба, боль,
отчаяние. Эмоции съедают, порождая противоречивые чувства досады и ощущения собственной беспомощности. Плакать вампир не хотел, но сейчас лишь эти ядовито-пурпурные капли могли хоть как-то облегчить его измученную душу или то, что от неё осталось. Мраморно-белое лицо вскинулось в который раз к лиловому, мрачному небу.
— За что? Прошу… Прошу, скажи мне! — упал на колени, он оскалился от душевной боли, что рвала и метала, словно дикая кошка.
Вампир и сам не знал к кому он обращается и зачем, но ему нужно было обратиться хоть к кому-то. Он безуспешно, но всем сердцем хотел поверить в то, что кто-то его слышит.
— Я больше так не могу! Я не могу быть один! Я хочу… — руки его сжались в кулаки, зачерпнув мертвенно-бледными пальцами горсть серого песка. — Я хочу…
Он задумался, всматриваясь в свои ободранные длинные пальцы. Лиловые кровоподтёки измазали всю ладонь и костяшки, однако боль такому как он была чужда, хоть и ощущаема. Глаза Короля неожиданно прикрылись свинцовыми веками, а сам он опал на грязный и холодный песок, распластав руки по обе стороны от себя.
— Я хочу… Просто с кем-нибудь поговорить… — парень шумно, измученно выдохнул, а поверхность под левым глазом намокла и окрасилась в пурпурный.
Сейчас он уснет, а завтра снова очнется и будет ползать на коленях, словно жалкая, бездомная собака. Желал бы умереть, да бессмертен. Иногда ему даже становилось смешно от самого себя. Быть может, от того, что потешаться над ним больше некому?
***
— Марианна, держись!
Волшебная полоса золотистого света растянулась от самого горизонта, пройдя через молодую девушку, словно молния. Та резко осела на земь, опустив руки в грязь и кровь, залившие все вокруг. Глаза ее широко расширились, окрасившись в изумрудно-зеленый и наливаясь прозрачными слезами.
— Лорен! — подруга кинулась к пораженной и принялась растирать руки, лицо и шею той.
— Ну вот… — протянула медленно девушка и вымученно улыбнулась.
— Нет! Нет! Нет! Глупая! Зачем полезла ко мне? Я же и сама бы выбралась! — Марианна всхлипнула, чувствуя, как Лорен оседает в её израненных руках.
Лицо подруги покрылось испариной, а ладони задрожали.
— Не плачь. — серьезно сказала девушка, протянув измазанную кровью ладонь к лицу эльфийки. — Марианна, не плачь!
Голос её сорвался на хрип, а в горле что-то забулькало. Вокруг все еще кипело сражение, а враги всё прибывали и прибывали, наращивая свою мощь ежеминутно. Всё уже было предрешено.
— Не умирай, Лорен! — Марианна завопила так, что подруга приоткрыла мутнеющие глаза и игриво зажмурилась. — Не оставляй меня вот так…
— Какая же ты шумная… — протянула светловолосая эльфийка, в очередной раз закашлявшись от собственной крови.
Марианна сжала её сильнее чем прежде, но неожиданно была оторвана от умирающей одним сильным движением когтистой лапы. Монстр без всякого сострадания взглянул на лежащую в луже грязи и крови девушку, а после, просто отопнул её за край обрыва, что висел над бушующим морем Эль.
— Лорееен! — крик подруги оборвался на последних слогах имени девушки.
***
Вода, такая спокойная и прохладная остужала тело и бодрила от наступившей в глазах темноты. Эльфийка приоткрыла веки, усеянные пушистыми ресницами, и посмотрела вверх. Темно-лиловое небо и мириады небесных светил, усыпавшие его практически полностью.
— «Где я?» — она осторожно повернула голову, но тут же скорчилась от резкой боли. — «Кажется, я всё ещё жива? Какая жалость…»
Девушка зажмурилась от неожиданно вспыхнувшего рядом света. Иссиня-черный всполох пламени озарил лицо, заставив панически отползти его обладательницу в сторону ближайшего булыжника. Лорен осторожно попыталась подняться, чувствуя пульсацию где-то внутри себя. Оперевшись на искалеченные синяками и ссадинами ноги, она сделала шаг и заметила впереди себя лежащую фигуру в синем плаще.
— Человек? — девушка сказала это вслух, предположив самую оптимальную и многочисленную, по ее мнению, расу.
Рядом с «человеком» вспыхнуло пламя и начало плясать, игриво облизывая его одежду и волосы. Изумрудные глаза наполнились ужасом и страхом за неизвестного, а потому она без колебаний бросилась на помощь.
— Эй! Стой! — Лорен кинулась к фигуре в бушующий огонь.
Схватив «человека» за плащ, она спешно вытащила его, заметив, что тот даже не обжегся. Последнее её сильно озадачило, но слишком она вымоталась чтоб выяснять, что за существо лежит рядом. Эльфийка вымученно присела рядом.
— Похоже, мы тут вдвоем… — протянула она, осматривая окружающее пространство.
Голые камни, дьявольское пламя и мрачное звездное небо. Не смотря на последнее, оно не становилось менее удручающим и тоскливым, впрочем, как и всё вокруг. Девушка перевела взгляд на лицо парня. Бледная кожа, залегшие под глазами синяки и тонкая полосочка синеватых губ наталкивали её на нехорошие мысли о том, что она явно промахнулась в выборе расы. Он был больше похож на мертвеца, однако все бы было слишком просто, если бы не тихое, еле слышимое дыхание со стороны «спасённого». Неожиданно пространство стало еще более темным. Лорен спешно проморгалась, но вскоре поняла, что просто теряет сознание. В зеленых глазах заплясали разноцветные круги, а где-то совсем рядом зашуршал песок и одежда. Багровые глаза распахнулись, а лицо исказилось в гримасе недоумения.
— Это что еще за чертово отродье?
