Счастливого пути

      За окном непроглядная тьма, хотя солнце только-только зашло. В раковине стояла грязная посуда как напоминание о недавнем ужине. Небо затянули тяжелые черные тучи, из которых на город обрушивался мелкий, но сильный дождь. Ветер легонько трепал верхушки деревьев. Из-за туч иногда показывался рог молодого месяца, но почти сразу же скрывался обратно. Погода навевала такую тоску, словно бы город уже захватила осенняя меланхолия; на деле же стояло начало августа.       В дверь постучали. Риккардо уже знал, кого принесло к нему в такой вечер. У входной двери висел звонок, но одна девушка — Луче — продолжала стучать. Это было чем-то вроде их тайного знака.       Конечно же, на пороге оказалась она: промокшая до нитки, но с загадочной улыбкой на губах. За спиной болтался рюкзак.       — Рикко, пойдем прогуляемся.       Это могла предложить только Луче. На секунду возникло желание проверить, не пьяна ли она, но Риккардо знал свою подругу слишком хорошо.       — Бесполезно спрашивать, видела ли ты погоду на улице, — насмешливо улыбнулся молодой человек. — Ты же так заболеешь.       — Не заболею. Пойдем уже, нельзя терять ни минуты!       К чему бы такая спешка? Может, что-то случилось? Впрочем, зная Луче, случиться могло что угодно: от котенка в подворотне до открытия нового бара.       Риккардо нехотя обулся, накинул дождевик и вышел к подруге под проливной дождь. Он был бы не прочь послушать объяснения здесь, под навесом, но Луче уже бросилась под мелкие капли. Была не была!       Минут пять они молчали, вслушиваясь в шум дождя и отдаленный гул людей в ресторанчиках. Луче сворачивала в бесконечные улочки, петляя по неизведанным закоулкам ночного города. Перед выходом на освещенную улицу, ведущую к центру, девушка остановилась и дождалась друга. Не оборачиваясь, она проговорила:       — Завтра я уеду в рассвет.       В её стиле. Говорит загадочными фразочками, словно бы вырванными из романтических фильмов. Ещё и голос такой, непонятный — вроде, ей и грустно, но на губах проскальзывает улыбка.       — Как это? — несмотря на выученный за многие годы стиль Луче, Риккардо был удивлен. Чем это было на этот раз: цитатой или реальным фактом?       — А вот так, — пожала плечами Луче. — В пять утра у меня поезд.       Риккардо изумленно уставился на подругу, не веря своим ушам. Они были вместе с самого детства, а тут вдруг она уезжает? Да и как уезжает: сказала только за несколько часов до отъезда!       — И я хочу провести эти последние часы с тобой, Рикко, — девушка задорно ткнула его кулачком в плечо. — Пойдем, я хочу напоследок съесть настоящую ромовую бабу.       Луче уверенно зашагала по освещенной улице к их любимому кафе. В такое время оно ещё было открыто, принимало последних посетителей и распродавало по скидке остатки сегодняшних сладостей. Девушка заказала два эспрессо, ромовую бабу для себя и тирамису для друга.       — Сегодня я угощаю! — задорно заявила она, когда Риккардо достал кошелек. — Это же наша последняя ночь вместе.       Пропитывавший тесто ликер стекал на тарелку, когда Луче отламывала все новый и новый кусочек. Горький кофе смешался со сладостью десерта, оставляя приятное послевкусие. Вкус Неаполя, который Луче так любила.       — Ты закончил? Тогда поторапливайся, нужно ещё дойти до набережной!       С этими словами девушка вскочила со своего места и помчалась к выходу из кафе. Риккардо ничего не оставалось, кроме как поспешить за ней.       На площади уличные музыканты играли какую-то популярную песню. Слова казались до ужаса знакомыми — такое обычно всё лето играет из каждого утюга, — но название не вспоминалось. А может, Луче и вовсе его не знала — американская поп-музыка не была её коньком. Тем не менее, друзья остановились неподалеку, пританцовывая в такт энергичной мелодии. Протанцевав ещё пару песен, Луче всё-таки вытянула друга из этой музыкальной западни и повела в сторону набережной.       Ещё пара сотен метров — и шум почти не доносится до их ушей, а свет фонарей остается где-то позади. Дождь почти закончился, и из-за тяжелого облака выглянул яркий месяц. С моря дул свежий ветер, оставляя на губах привкус соли. Луче облокотилась на перила и прикрыла глаза, вслушиваясь в шум прибоя. Риккардо остановился совсем рядом, но не смел говорить. Сейчас она старается запомнить это мгновение каждой клеточкой своего тела, всей своей душой. Нельзя ей мешать. Вряд ли она ещё вернется сюда.       — Поцелуй меня, — раздалось совсем рядом.       Риккардо взглянул на подругу, всё ещё стоявшую с закрытыми глазами. На её губах играла счастливая улыбка.       — Ну, что ты смотришь? — снова спросила Луче, не меняя позы.       — Но мы же друзья? — Риккардо и сам не знал, было ли это вопросом или утверждением. С Луче никогда не бывало ничего определенного.       — Но мы же в Неаполе, — парировала девушка. — Этот поцелуй унесет ветер, и никто больше о нём не узнает.       Поразмыслив ещё секунду, Рикко наклонился к её губам и запечатлел на них едва уловимый поцелуй. Её губы были пропитаны ликером и солью. Она словно запечатала в себе лето, чтобы наслаждаться им в любую секунду и делиться им с окружающими. Ей не была страшна непогода, пронзительные зимние ветры и снег. В её душе светилось такое яркое солнце, что его бы хватило, чтобы согреть всю планету.       Как только Риккардо отстранился, Луче протянула ему полароидный снимок. Юноша удивленно взглянул на карточку.       — Бери уже, — рассмеялась Луче. — Это тебе.       Риккардо осторожно взял фотографию и вгляделся. Да, он помнил тот день. Это был последний снимок Луче на тот полароид. Они загорали на камнях и танцевали под Битлз из маленькой колонки, ели апельсины и очень много смеялись. А потом одним неосторожным движением столкнули фотоаппарат в воду.       — Разве тебе не жаль отдавать его? — спросил Рикко, кивая на снимок.       — Нисколечко, — улыбнулась Луче. — Ты мой лучший друг, и этот снимок настолько же твой, насколько и мой. Пусть у тебя будет такое яркое воспоминание обо мне.       Яркое, как и сама Луче. На снимке они тоже смеются; он даже получился немного смазанным, потому что у Луче от смеха тряслись руки. Засвеченный из-за палящего солнца, но лица всё равно можно различить.       — Куда ты поедешь?       — Пока что в Рим, а дальше… Не знаю, — пожала плечами девушка. — Может, в Милан, а может, сразу в Германию. Я пока не решила.       — И это всё, что ты берешь с собой? — Риккардо указал на рюкзак за спиной Луче.       — Для счастья многого не нужно, — улыбнулась Луче, вновь подставляя лицо соленому ветру.       Оставалось всего три часа, а потом она зайдет в здание вокзала и исчезнет. Всё, что ему останется — этот маленький снимок июльского полудня и многочисленные воспоминания.       — Я пришлю тебе открытку, — вдруг сказала Луче. Видимо, она как всегда прочитала его мысли.       — Пойдем, прогуляемся в последний раз по городу, — позвал Риккардо, выдавливая из себя улыбку.       Они ещё раз прошли через площадь, где играли уже другие музыканты и пахло краской из баллончиков, где туристы смешивались с местными и где стоял гул из многоязычной речи. Друзья скользнули в какой-то маленький переулок, уходя всё дальше и дальше от шума центра. Теперь ночную тишину нарушали лишь редкие скутеры и ещё более редкие прохожие, возвращавшиеся домой. Почти не было фонарей, но месяц светил в полную силу. На небе даже можно было различить созвездия. Тучи почти исчезли — наверное, унеслись куда-нибудь на север. Тишина.       Они не говорили друг другу ни слова. Время словно застыло, но звук шагов четко отсчитывал секунды. Можно было обсудить соседей, новинки кино, музыку или пожаловаться на снующие туда-сюда толпы туристов, но в такое волшебное мгновение хотелось молчать. Пусть природа говорит сама: шелестом листвы или шумом моря.       Друзья присели на бордюр, давая уставшим ногам немного отдохнуть.       — Кто-то ещё знает, что ты уезжаешь?       — Родители думают, что я еду путешествовать и скоро вернусь. Доля правды в этом есть, так что пусть верят в это, хотя возвращаться я не планирую, — Луче задумчиво пнула ногой камушек. — Ты знаешь даже больше, чем они. Вот и всё.       У Луче было много друзей. В Неаполе она, кажется, знала всех: половина была родственниками, другая же половина — друзьями. Но лучший друг у неё всегда, с самого детства был один — Риккардо. Вместе они столько пережили, что всего и не вспомнишь. Школа, университет, первая любовь и первое разочарование, ссоры с родителями, потеря веры в себя, достигнутые цели и несбывшиеся мечты… Всегда рядом. И теперь они в последний раз сидели вместе, мысленно переживая все эти моменты заново.       — Проводишь меня до вокзала?       Чем ближе был вокзал, тем медленней они шли. Луче хотела уехать, хотела начать новую жизнь. В новой жизни не было места воспоминаниям, хотя лучшего друга просто так из сердца не выкинешь. У неё осталась одна-единственная фотография с ним: с пляжной вечеринки, когда они сидели возле костра, слушали песни под гитару, а одна из подруг удачно поймала момент и сфотографировала их вдвоем. Это был любимый снимок Луче, который она бережно хранила уже несколько лет. Из всего миллиона фотографий с друзьями только эта оказалась достойна отправиться с ней в новую жизнь.       У дверей вокзала они обнялись. Луче стойко улыбалась, желая остаться для друга всё той же яркой и жизнерадостной девчонкой, хотя Риккардо видел всё по её глазам. В конце концов, годы дружбы не проходят бесследно.       — У тебя всё получится, — шепнул Рикко, выпуская подругу из объятий.       Это были именно те слова, которые она хотела услышать больше всего. Те слова, которые всегда помогали ей поверить в себя и которые никто никогда ей не говорил. Кроме Риккардо.       Иногда самые простые слова, сказанные в нужный момент, творят настоящие чудеса. Через несколько месяцев ему придёт открытка из Амстердама с подписью: «У меня получилось».