Единое целое

Его прикосновения, руки на моей талии. Едва заметные касания к пылающей щеке, щекочущая лицо челка закрывает мне обзор. Я чувствую его мягкую улыбку, его легкий завораживающий аромат, он полностью затапливает меня, не дает связно мыслить, не отпускает. Да я и не стремлюсь отпустить, стремлюсь еще больше поглотить его, зацепить, задеть руками и вцепиться... - Ты что, боишься? - шутливо подмечает Никифоров, ненавязчиво разворачивая меня за плечи к себе. Взгляд цепляется за прекрасные, цвета светлого ясного неба, глаза, поблескивающие напротив смешливыми искорками и прячущуюся в уголках губ ухмылку. Я мягко отвечаю и слегка отвожу серебристую челку рукой в сторону, мимолетно касаясь его холодной бледной щеки. - Нет... С чего ты взял... Просто, это очень необычно... - потупив взгляд, я оглянул свои тренировочные брюки. Предложение прозвучало неожиданно, за завтраком после триумфального выступления на финальном Гран-При, принесшего не золото, конечно, но ни разу не расстроившего Виктора, наигранно корчащего из себя никудышного тренера. Мужчину нисколько это не огорчало, судя по хитро поблескивающим глазам, будто бы знал тренер нечто важное, что знать подопечному не следовало. Забрызгав поверхность стола так не вовремя отпитым чаем, после внезапного появления подле меня Виктора с его мощным «Доброе утро!» и такими же холодными руками, нагло влезшими под футболку, я еще раз, не успев оттереть поверхность от жидкости, расплескал жалкие остатки напитка по столу. И это после прозвучавшего с уст Виктора предложения, взбудоражившего разлетевшиеся последние утренние мысли, заставившего заалеть за пару мгновений щеки и кончики ушей. Мой бессвязный противоборствующий лепет опустившийся рядом со мной и схвативший за руку мужчина, заглядывающий игриво в мои глаза, не воспринял ни на сколько, лишь мягко посмеялся: «Ты такой смешной, Юри, когда смущаешься!» и сгреб в объятия. На размышления не дали ни минуты, подхватывая под мышки и выволакивая из-за стола. - Признавайся, ты и сам об этом не раз думал? - Виктор улыбнулся своей покоряющей миллионы сердец улыбкой, отчего коленки подкосились и ноги отказались идти по правильной траектории. Прокушенная за последний час множество раз губа, истерзанная до изнеможения, не раз заставляла Виктора умилительно вздыхать, сверкая глазами, и намазывать своими длинными бледными, но, без сомнения, мягкими пальцами бальзам на губы. Что вызывало щенячий иступленный восторг у Пхичита, снимающего все, что движется и не движется на свой телефон и без промедления выкладывающего все содержимое в сеть (могу себе представить – что-за буря отборной ругани и умилительного трепетания фанатов разыграется после подобного компромата — взрывался мозг, выливая фонтаны крови из носа и горку покрасневших мыслей), рвотные позывы у проходящего рядом Юрио, задорные восклицания ухмыляющегося на катке Джей-Джея, подмигивания и без стеснения отсылаемые воздушные поцелуи разминающегося неподалеку Криса в мою сторону, и непрошибаемое лицо «мне на все наплевать, хоть засоситесь тут» Отабека, мельком следящего за огрызающимся с тренером Юрио. (1) Я вздохнул. Виктор был прав, свою роль я знал безошибочно: полностью, на все сто процентов. Не раз проходили, не раз видели. Но... Теперь все иначе.. -Доверься мне, Юри,- Виктор взял мои ладони, через темную ткань легко прощупывая твердую полоску тонкого металла на безымянном пальце, нежно улыбаясь мне. Как я мог не доверять ему. Всегда. Всегда так было. Когда я его лишь наблюдал с больших экранов и мечтал о встрече со своим кумиром, когда пытался достичь его высот, оступаясь и падая и вновь, поднимаясь с колен. Когда ступил с ним на один лед, когда впервые заговорил... Всегда. Я позволил утянуть себя вперед, плавно следуя за Виктором. Было легко следовать за ним, словно лететь - как птица, расправляя давно позабытые сложенные крылья. Легкие ненавязчивые прикосновения к запястьям, плечам, талии прогоняли табуны мурашек под тонким свитшотом. Томные воздушные прикосновения пальцев к пальцам, что легкие мотыльки, проходят через меня, глубоко внутрь моего естества, простреливая в позвоночнике и отдаваясь напряженным клубком ниже живота. Дыхание перехватывает, словно в полете, словно дышу в последний раз. - Тебе понравится! - Виктор подмигивает мне, обхватывая за талию. Не раз я задавался вопросом: что же такого замечательного, стоического и несокрушимого смог обнаружить во мне Виктор, выбирая к себе в ученики, выбирая меня вместо пика своей звездной карьеры, уходя в обычные тренеры. Что он мог заприметить в обычном японском парнишке, постоянно смущающемся, набирающем вес стоит только забыть о строжайших наставлениях с его стороны. Вопросы, вопросы... Сколько ни старайся, а ответ не давался ни разу. Только лишь прижатый к светлому пальто, красному свитеру или горячему торсу своего наставника, друга и возлюбленного, длинными пальцами зарывшегося в мои волосы и легонько нашептывающего мне «люблю тебя», запечатлевшего довольный поцелуй на моем мгновенно покрасневшем ухе. Вопросы моментально снимались, упаковываясь на продолжительный срок в труднодоступный дальний ящичек на подкорке сознания. Заставляли не сомневаться в себе, улыбаться в ответ и стискивать мужчину в ответ, насколько позволяли усилия. Музыка отзвуками отпрыгивала в голове, лилась изнутри, не давая остановиться ни на секунду, движения машинально подстраивались под ритм, позволяя телу плавно выскальзывать из одного положения в другое и превращать меня в настоящую электрическую подзаряжающую волну. Никакой усталости. Только удовольствие. И найти глазами за кортом вдохновляющую светлую улыбку, выхватывающие каждое движение глаза. Готовящуюся вслед за мной устремиться фигуру, неимоверно стремительно выпрыгивающую с борта навстречу моим встречающим ладоням, подхватывающую в кружащемся смехе и ритме мою фигурку за талию и подтягивающую к себе. - Поймал! - пляшут голубые глаза напротив, и я, не сомневаясь, пропадаю в крепких объятиях. - Позволь мне это выложить! - глаза друга горят огнями, пока он тыкает мне телефоном в лицо и подпрыгивает от нетерпения на одном месте. - Нет. Нет, нет! Ни за что! Пхичит! - распаляясь огненным румянцем я остервенело машу руками, чтобы остановить чересчур социального друга. - Остановись, подумай обо мне! Чем это кончится для меня и Виктора! - Да ладно! - вновь утыкаясь в телефон, двадцатилетний фигурист, кривя губы , что-то остервенело печатает. - Каждая собака на планете уже в курсе, что вы помолвлены! Чего стесняться-то? Виктор точно оценит! - он рванул на первой космической от меня, направляясь к последнему названному. Мои окрики остались неуслышанными. Зато умилительные восклицания и утвердительный ответ Виктора заставили Пхичита с упоением нажать на кнопку загрузки компромата в сеть, а меня расплыться смущенной, покрасневшей до кончиков ушей, лужицей. Цепкие пальцы, опустившиеся мне на талию, заставили выплыть из недалеких воспоминаний, заставив обратить внимание на их владельца. - Готов? - Виктор улыбнулся, дожидаясь моего кивка. Поддержка. Нечто дикое. Само слово звучит крайне необычайно в одиночном катании, но Виктор так легко отрывает меня ото льда, будто бы занимался этим всю свою жизнь, будто ему ничего не стоит поднять довольно увесистого меня. Хоть я и наставал, что значительно тяжел для него, для всего этого, опрометчиво задуманного им, что не стоит и пытаться, но все заикающиеся аргументы полетели в тартарары, стоило ему за секунду поднять меня в воздух, доказывая, что такая ноша для него как подарок и «мой кацудончик совсем легкий, как перышко». В который раз я пошел любимому фигуристу на уступки? Но, взирая сверху в эти светящиеся от восторга и чистой любви глаза, обнимая твердую, подтянутую и уверенную шею, понимаю, что выбирать в принципе не приходилось. Да и забывалось зачем. Поворот на одной ноге, прокручивание вокруг себя, двойная дорожка шагов, касание пальцами, легкое скольжение друг напротив друга. Искрящийся при свете дня нежный взгляд, улавливающий любые мои изменения и передвижения. Все помню, все знаю… Слова не нужны и излишни, лишь следующие рядом две скользящие фигуры и легкое касание пальцев. (2) Музыка звучит в унисон с бьющимися сердцами, накрывая купол стадиона отзвуками прекрасного баритона, поющего на непонятном для меня, но красивом языке, укрывающего, словно вторым одеялом, заставляющего погрузиться в его атмосферу. Опустившийся свет, словно темный занавес, отделил от любопытных тысяч пар глаз, оставляя лишь нас наедине с тобой, Виктор. Вместе с возлюбленным, голубоглазым фигуристом, одетым в светло-розовый, выигрышно оттеняющий молочную кожу камзол, ведущим меня вокруг себя, кружа в едином, одним только нам известном танце бесконечной любви. И встретив горящие ярким светом глаза, его скользящую по моей щеке ладонь, ответить мне не сложно, ответить на незначительную, но такую необходимую сейчас ласку... Закрой глаза, следуй за музыкой в твоем сердце, оно поведет тебя само. Идеально выверенные шаги, полу-разворот, конек на мыс, прогнуть спину и протянуть руку вверх, слегка касаясь своего спокойного лица, спускаясь по телу вниз, прокрутиться и вновь поймать чужую руку с отблеском золота на безымянном пальце, позволить вновь себя подкинуть, прогнуться назад, расслабляясь всем телом, доверить себя, ощущая ладони под плечами и легко приземляясь вновь. И впрямь, как воздушное перышко на лед. Плавно выйти в скольжение на одной ноге и развернуться лицом к танцующему партнеру… Весь танец будто единое слитное движение, как яркая картинка, промелькнувшая за одну секунду, приятной усталостью отразившаяся на любимом лице. Рваное дыхание срывалось с моих губ, несмотря на счастливо растягивающуюся улыбку на моих губах, холодная капелька пота скатилась с моего виска, но губы Виктора не позволили ей соскользнуть ниже, втягивая меня в свои подрагивающие объятия, стискивая пискнувшего меня. Бурные аплодисменты, выкрики невидимых зрителей были нам наградой, как и сотни цветов. Мои порывистые объятия заставили мужчину вздрогнуть и повести носом по моей взмокшей шее. - У нас получилось… Спасибо тебе, Юри... - прошептал он мне сквозь наводнивший трибуны гул. - Нет, - я крепче прижал его к себе, хотя куда может быть еще крепче? Хотелось вжать его в себя до хруста костей, оставаться на месте под бурю аплодисментов и вспышек фотокамер. На все стало плевать. - Тебе спасибо. Что нашел меня. Спасибо. Я люблю тебя... Крепко сжав глаза, я шептал это ему как умалишенный, чувствуя, как скатываются из глаз сладкие слезы счастья, впитываясь в его сияющий камзол. Сотни камер запечатлели сей момент. Хотелось остаться в нем навечно. Хотелось не сходить с фотокарточек. Никуда не бежать, не ждать незримого неизвестного, а оттого опасного для нас будущего. Совместного будущего. Кольцо на безымянном пальце приятно давило, отдаваясь неизгладимой нежностью где-то глубоко внутри, в звучащем для другого человека сердце, стараясь биться в унисон в таком же бешенном, но равном ему ритме. Как единое целое.