Счастье любит тишину.

Бьёт — значит любит, а вам не повезло — Тупые люди, я вам отвечу зло: Бьёт — значит любит, а синяки — пустяк. В квартире курит — моя любовь, ништяк.

Блядски-яркие лампочки на зеркале, светят прямо в глаза, заставляя прищуривать их. Мэдди бесили эти лампочки. Светло-розовые шарики, которые передавали яркие лучи искусственного света, даже через плотный слой матового пластика. Ей не нравился этот розоватый свет, он был слишком теплым для нее. Казалось, что это — всего лишь маленький огонек, как от спиртовки, на которой они с Кэс топили героин. Но он был слишком горячим, обжигающим тонкие нити души. Сейчас, Перес по душе был холод, будто она в ебучем Диснеевском мультике. Мэдди уже не хотелось тепла, она не искала чужих рук, чтобы согреться в них, не искала горячего стояка, дабы скакать на нем, вызывая ревность Нейта. Уже нет этого садистского удовольствия от грубого секса или яростной реакции Джейкобса на ее очередную измену. Не было даже банального желания просыпаться, куда-то идти, дышать… Каждый вдох давался девушке с трудом, словно она перешла на ручное управление, жадно вдыхая ртом воздух, словно боясь, что его выбьют из легких. Мэдди надоело замазывать очередные побои слоями консилера, приклеивать стразы на веки и улыбаться потрескавшиеся губами, облаченными в алую помаду, возвращаясь в свой образ. Ей надоело плакать каждый вечер, скатываясь по холодному кафелю душа. В один момент, Перес просто хотела достичь нирваны, улетая в мир передозировки. «Это просто Молли, ничего личного.» Спондж бьется о кожу, оставляя на ней светлые пятна консилера. По щеке течет очередная слеза, обводя контур очередной блестяшки около ее глаза. Губы, накрашенные кроваво-красной помадой, смыкаются в тонкую полоску, в попытках сдержать протяжный крик. Мэдди откладывает бьюти-блендер в сторону, поднимая тяжелый взгляд на свое отражение. Уже намного лучше. Девушка вымученно улыбается, вновь закрывая глаза. Может все-таки хватит? Пора прекратить всю эту вакханалию, и бросить этого гандона? Нет, у Мэдди просто не хватит на это смелости. «Ты будешь молчать. Счастье любит тишину, детка.» Вдох-выдох. Слезы начинают обильнее стекать по щекам, размазывая все ее старания, превращая все в разноцветные разводы. «Никто не будет любить тебя сильнее, чем я.» Сколько раз Нейт признавался ей в любви, но с каждым разом, верить его словам получалось все сложнее. Мэдди всегда тешила себя надеждами на то, что он изменится. Нихуя. Джейкобс никогда не изменится. Ему нужна была лишь фигурка, которую бы покрывали лаком, чтобы радовала глаз. Она была его любимой игрушкой, которая постоянно ломалась, но с такой же переодичностью ее везли чинить. Только вот, что будет, если игрушка сломается насовсем? Что будет, если больше не сможет прибежать испуганный папочка и приделать пластиковую ручку на суперклей? Ничего не будет. Мальчику просто подярят новую, которая проживет такой же путь. «Я никогда не отпущу тебя, любимая.» С каждым ебаным днем, Мэдди понимала, что ей больше не нужна его любовь. Она как-нибудь справится со своей влюбленностью, найдет кого-нибудь с меньшем количеством амбиций и загонов. Найдет кого-нибудь без странной семейки и вкусов. Станет жить нормальной жизнью, как все остальные. Перес избавилась бы от постоянной пароноии, но главное слово здесь «бы». Девушка искренне ценила моменты, когда Нейт был прежним. Обнимал ее, ласково целовал, дарил цветы и подарки. Она понимала, что глубоко в душе — это все еще ее парень, Джейкобс просто запутался… Мэдди осветит ему путь, этими пидорскими лампочками пастельных оттенков розового. Перес покажет ему путь собственной кровью, вырисовывая багровой жидкостью стрелочки и указатели, пока все те же девчачие фонарики с ее зеркала, блекло отсвечивают слезы, стоявшие в ее глазах. Мэдди сделала бы для Нейта все, что в ее силах, но он этого не видел. Нейт лишь срывался на нее, выпуская на девушке пар, а потом задаривая ее подарками, прося ни о чем не говорить. Мэдди судорожно выдыхала запах его одеколона со своей шубки, за которую подружки могли убить. Перес слишком много отдала за эту зависть… Девушка чувствовала себя проституткой, жалкой подзаборной шавкой, которую подобрал и отогрел хозяин, но потом сдал на собачьи гонки, где ей не выжить. Корона не давила на брюнетку, на нее давил кожаный ошейник, поводок, который крепко держал Нейт, не давая сделать и шага без его присмотра. «Я тебя люблю.» Мэдди аккуратно проводит подушечками пальцев по круглому светильнику, медленно вылезая из свобственного омута мыслей. В отражение все еще виднеются синяки, которые плохо скрылись под очередным слоем тональника. Перес вымученно улыбается, мысленно составляя сценарий завтрашнего дня. Возможно, завтра она вообще умрет. Возможно, Нейт сорвется, и сомкнет руки на ее шее слишком сильно, слыша звуки ломающихся позвонков и бульканье крови изо рта. Возможно, он изнасилует ее, грубо прижимая в холодной стене и втаптывая ее уверенность в грязь. Возможно, но это будет не сейчас, потом, но не сейчас. Во что бы то ни стало, Мэдс будет молчать. Ее любимый сказал, что счастье любит тишину. «Заткнись, Мэдди, счастье любит тишину, слышала?»