***
Франкенштейн удивился тому, что за него вступился один из самых могущественных благородных. Ещё больше поражало то, что ему, человеку, дозволено оставаться в особняке ноблесс! И служить ему по собственному желанию. Учёный хмыкнул. По собственному, ну, конечно. Этот план он вынашивал более десятка лет. Репетировал, учился играть чужие роли, врать так, чтобы самому поверить в свою ложь, драться, как будто до изнеможения. Он учился быть Франкенштейном, который не может сладить со своим копьём, которому нужна помощь, который ни за что в этом не признается. Он заставлял себя забыть истинное «Я» только ради этого плана. Ради того, чтобы уничтожить самых могущественных благородных! Обрубить голову тухнущей рыбине, а потом добить всё остальное. Он — самый могущественный человек во всём мире, он справится. Но только не с Лордом, не с ноблесс, не с каджу. Нет, здесь надо действовать спокойнее, хитрее. Умнее. Он согласился жить с ноблесс, стал его слугой. Слуга-Франкенштейн был дерзок, упрям, норовист, добр, скрытен. Франкенштейн-учёный был иным: спокойный, видящий свои цели, безжалостный, умный и просчитывающий всё наперёд. Франкенштейн-учёный забыл о том, кто он. Он лишь слуга. Франкенштейн-слуга принял контракт благородного, потому что нашёл родственную одинокую душу. Учёный видел в этом исполнение своего плана. Это не было раздвоением личности. Человек прекрасно осознавал, кто он и что делает. Он не терял себя в этой игре, не забывал дни. Это всего лишь игра одного актёра. Ноблесс верил ему, доверял своё здоровье и жизнь, и Франкенштейн делал всё, чтобы поддержать своего контрактора. Сейчас ему не одолеть этого благородного, простого доверия не хватит для исполнения плана. Поэтому Слуга старался беречь ноблесс, ревностно охраняя его покой. А сам, через третьих лиц, через благородных-предателей, в том числе подчинённого им Традио, готовил нападение на дочь Лорда оборотней. Он не желал девочке зла, но малышка-полукровка уже сейчас показывала немалую силу, такую, что Музакка решил спрятать её от чужих глаз, поселив на самом краю глухой деревушки. Вместо того, чтобы обучить, ага. Молодец! Эшлин была замечательной девочкой! Но упрямая, как отец, и Франкенштейн знал, что она не перейдёт на их сторону. Таких хороших бойцов, как она, надо давить сейчас. К тому же это прекрасный способ вывести Лорда оборотней из себя. Всё шло замечательно! Но идиоты-предатели не успели вовремя и потеряли обессиленного ноблесс! Франкенштейн знал, что Кадис Этрама ди Рейзел всё ещё жив, их связь ослабела, но всё так же чувствовалась. Традио молил о пощаде, зная, что его жизнь полностью в руках учёного. Человек прекрасно понимал, что одного контроля разума над благородным не хватит, чтобы сделать из него послушную марионетку, а потому специально выведенный для этого препарат тёк в его венах наравне с кровью. И не только в его, во всех предавших свой народ аристократах. Конечно, учёный не собирался оставлять их в живых. В своё время все благородные-предатели умрут. Но не сейчас. Восемьсот двадцать лет он искал свою цель, но так и не нашёл. Поэтому решил ждать. Кадис Этрама ди Рейзел привязался к нему, он найдёт человека сам.***
— Мастер, — Франкенштейн склонился перед ноблесс, прижимая руку к сердцу. — Прошу, позвольте мне помочь вам. Вы слабы. Кадис Этрама ди Рейзел вздохнул. Он и сам чувствовал это: потраченные силы вкупе с препаратами человека не позволяли ему восстановиться. — Я знаю, чем ты хочешь мне помочь, Франкнештейн. Неужели ты думаешь, что это поможет? Благородные уничтожат твой народ. — Нет, мастер. Я сделал всё, чтобы этого не случилось. Союз сможет дать достойный отпор. Эта война не дойдёт до человеческих земель. — Они уничтожат друг друга, — вздохнул Рейзел. — Первый Старейшина это знает, — улыбнулся Франкеншетейн-учёный. — Все агенты Союза знают, что их создают только для того, чтобы они умерли. Не будет больше оборотней, благородных и модифицированных, только люди. Я почти десять веков шёл к этому! И вы, Рейзел-ним, не сможете мне помешать! Красные глаза смотрели с решимостью и затаённой печалью. Ноблесс осторожно присел на свой пуфик и с тоской оглядел всё, что его окружало. — Давай, Франкенштейн. — Да, Мастер. Франкенштейн-учёный не зря заключил контракт с этим благородным. Заставить уйти в вечный сон прежних каджу и Лорда проще, чем провернуть этот трюк с Ноблесс. Кадис Этрама ди Рейзел, казалось, ровесник всему миру, он слишком умён, слишком хорошо видит ложь. Когда тело ноблесс засветилось ярким светом, рассыпаясь, Франкенштейн почувствовал резкую боль, но не позволил себе закричать. Рейзел перевёл взгляд на человека. — Ты знал. — Конечно, Мастер, — сдавленно улыбнулся мужчина. — Я знал, что контракт даёт не только силу. — Прощай, Франкенштейн. — Прощайте, Мастер.***
— И всё-таки ты хочешь его оставить? — Да, — твёрдый взгляд красных глаз подтвердил намерения ноблесс. Правитель глубоко вздохнул, не выказывая ни намёка на веселье. — Зачем? Ноблесс легко улыбнулся, и Лорд снова вздохнул, знал, что спорить с этим благородным бесполезно. — Ты думаешь, он сможет тебе настолько довериться? — Франкенштейн думает, что он всё просчитал. Я уничтожу его в тот момент, когда он уничтожит меня.