Октябрьский холодный вечер мог стать приятным воспоминанием в сознании Одри Хорн. Но судьба не раз издевалась над ней, придирчиво шептала противным голосом: «Не сегодня, милая». Не сегодня, и вряд ли завтра. Скорее, тридцатого февраля, как в старой шутке. И шутка стала насмешкой, больно врезающейся в хрупкое сердце девушки.
Она — особа сильная, гордая. Умеет держать верх над «простым народом», ни в коем случае не выплёскивая эмоции наружу. Жестокая, бесчувственная, неблагодарная. Как лань шла, не обращая малейшего внимания на серую массу.
Теперь — поникшая душа, тихо глотая свои страхи и переживания. Взгляд потух, утратил огонь и хитрость. Маленький замёрзший комочек, так жадно пытающийся найти истинную любовь в мире. Но так же жестоко, бесчувственно, неблагодарно разбивается об собственные мечты. Солёные ручьи стекали по её щекам, моля в последний раз о помощи. Но она одна, впрочем, как всегда. Единственная подруга для себя самой, единственная ниточка для спасения.
Но к несчастью, спасения она не хотела. Как брошенный щенок желала всего лишь тепла. Не того тепла, когда окунешься под одеяло, или тепла отцовских рук (которое, кстати, давно позабыла).
Его тепла, которого хотела Одри получить сегодня.
Но специальному агенту Дэйлу Куперу нет времени на дурацкие
«посиделки» с глупой девчонкой. У него есть задание, а значит, долг важнее. К тому же, желания тратить силы на бессмысленные разговоры не было. В его голове монотонно твердил голос:
«Долг», и это единственное, что приводило его в сознание. На секунду он останавливался, задаваясь вопросом:
«Как она?», но дальше всё по старинке. Долг превыше всего.
За окном — мрак и темнота, а дома, несмотря на светлую большую комнату, где должно быть тепло и уютно, ещё тоскливее, чем на улице. Отец в заботах, Одри в слезах. Эта рутина повисла над семейством сразу после смерти величавой миссис Хорн. Наедине с самой собой малышка Одри может вспомнить былые времена, где всегда было место счастью. По правде, сейчас и не скажешь, что когда-то Одри Хорн была жизнерадостным альтруистом.
Она снова произносит его имя шёпотом, будто боится, что её услышат и засмеют.
«Неужели Одри Хорн может любить? Ха, неужели?!»
Она снова упала в глубокую пропасть, в памяти отображая день встречи с ним. Руками хваталась за его плечи, видела его натянутую улыбку и только попыталась дотянутся до его шеи, как он растворился в её глазах, покинул так неожиданно.
Жестоко, бесчувственно, неблагодарно.
Она снова откидывает мысли о чести и достоинстве, заламываясь к «Одноглазому Джеку». Никогда не хотела быть такой сломленной и доступной. Хотя желания
не быть тоже не было. Под грубым телом «очередного» она на секунду забывалась о страданиях и пылких чувствах. Да, Одри стала посмешищем, и всему виной Дэйл Купер, который вовремя не пришёл и не спас. Хорн ждала, что он как в первый раз ворвётся в комнату и унесёт её от взора невежественных глаз, но ждать ей приходилось долго. Раз-другой, а то и третий. Одри сбегала, так и недоведя дело до конца, к счастью.
Она снова бежала от двери к двери в надежде увидеть его, сама не понимая, что творит. Слишком глубоко в своих страданиях, чересчур.
Купера же волновали загадки. Он легко мог разобраться в нечётких записях Лоры Палмер, но в глупышке Одри… Это что-то на подобии космоса. Он вкусил, он поведал, он потерялся, он обезумел. Мысли горели пламенем, не тем, что нужно было. Дэйл сосредоточенно вчитывался, но строки в момент стали размытыми, а на скомканом листке бумаги резко появилась Одри. Та самая, которая смущённо смеялась при виде детектива и игриво опускала глаза, закусывая нижнюю губу. Под тусклым светом лампы её глаза стали ещё светлее, ярче небесного свода. Что-то в сердце щёлкнуло, словно открыв заслонку и показав наконец истину. Она, как хрупкое маленькое создание, наверняка сидела у окна, прислонившись лбом к стеклу и тихо сопя.
«Долг привыше всего» в миг рухнул. Как большая китайская ваза упала с вершины горы. Вдребезги.
Теперь — она.
Долг подождёт.
Сломя голову, он мчался по узкой дороге, мимолётно вытирая капли дождя со лба.
Одри. Хорн.
Она — теперь.
Момент, когда он как сумасшедший нёсся по лестнице наверх, каким-то образом испарился, и очнулся он только возле самой двери. Той самой, двери от комнаты тайн и загадок. Именно тех, которые так любил Дэйл Купер. Он решительно дёрнул ручку, но та не поддалась. Ещё раз — реще — напрасно. В его идеальном плане действий тут же произошёл сбой. Он почувствовал, что она там, в «Одноглазом Джеке» пытается заглушить свои чувства и сознательность.
Поворот направо, налево и Купер прямо возле гнусного заведения. Он отчётливо понимал, что вряд ли успеет уже спасти её как в первый раз, но, как говорится, надежда умирает последней. Но успевает он открыть дверь, как перед ним Одри — глаза блёклые, на лице лёгкая улыбка, словно ничего не произошло. Совсем ничего.
«Может, так и есть?»
Но Купер умел читать между строк. Не раздумывая, он хватает Одри за руки и тянет на себя, а она не собирается сопротивляться. Только нагло смеётся ему в лицо и даёт звонкую пощёчину.
— Ты пьяна? Ты… — Резко бросает он, не замечая красного следа на его щеке.
А Хорн продолжает смеяться, вертясь в его руках как червь на крючке. Она мотает головой.
«Она ведь не сделала этого верно?»
— Нет, — хрипло говорит девушка. И она тоже умеет читать между строк, как бы неожиданно это не было.
Под воздействием ночи Одри была в лёгком состоянии опьянения. Но совершенно неожиданно для детектива она вдруг стала совсем трезвой, выпрямилась и строго заглянула в полюбившейся ей глаза.
— Ты не пришёл.
Купер вздохнул. Такое двоякое чувство было на душе, что он не мог выдавить ни слова. Не отпуская из рук девушку, он как свою собственность притянул её ещё ближе к себе, так, что их носы соприкоснулись. Одри ахнула, заставляя себя поверить, что находится в реальности, а не в её детских снах.
Миг — и он забыл о долге, чести и прочей чертовщине. Такое сладостное прикосновение губ превращается в «едкий», невесомый, но до боли желанный поцелуй. Жадно, грубо прижимаются друг к другу, боясь очередной разлуки. Капли дождя нежно ложатся на их скулы. Резкий звук грома сбивает с толку и они неудовлетворительно отстраняются.
Детектив неуклюже кладёт голову Одри себе на плечо и тихо шепчет:
— Идём домой.
Ответ тут же последовал, очевидный, вроде бы. Они оба под воздействием ночи опьянели, перестали быть жестокими, бесчувственными, неблагодарными. Этот октябрьский холодный вечер всё-таки стал приятным воспоминанием в сознании не только Одри, но и детектива Купера.
