***
Змееподобное существо с девятью головами высунуло свой раздвоенный язык, открыло пасть, доля секунды, взрыв, когтистая чешуйчатая лапа, уже отдельно от туловища, всё ещё стискивала тело Конрада, который не понимал что происходит, где находится и, что за существо перед ним. — Джеймс! Ты меня слышишь! — Уивер и Хьюстон с трудом освободили Конрада из когтистого плена. — Это был последний детёныш гидры больше не осталось. — Всё —таки сработала наша с Сан взрывчатка! Ух будет, что вспомнить! — Молодец, Мэйсон в самое сердце. Уивер сидела на камнях прижав к себе истерзанного гидрой Конрада, отпаивая того разведённым в походной фляжке спиртом. После, в больничной полате, личного самолёта «Монарха» промывала раны, которые долго затягивались, оставляя три огромных шрама. В общем наложили десять швов.***
Прошло два месяца, и вот, теперь Хьюстон загорелся новой идеей, поймать Лохнеское чудовище. Теория состояла в том, что Неси является мифологическим змеем Ёрмургардом. На что Сан отвечала, что всё это не имеет под собой оснований, так как по разным источникам это ластоногое существо — диплодок. Никак ни змей это другое. На что Хьюстон отвечал своей подруге, что ошибка может быть в переводах древних текстов, рассказов очевидцев и прочего. Объяснение того, почему мы ищем В Шотландии, не Норвегии, есть данные, что произошла миграция, чудовище не одно возможно два- три. Спорить было фактически бесполезно. — Что делать будем, откуда начнём? — спросил Конрад, рассматривая висевшую исписанную карту на стене. — Вот отсюда- Хьюстон запустил дротик, острие проделало дырку в точке Эдинбург. Мэйсон, когда узнала куда они летят, всю дорогу молчала смотрела в иллюминатор самолёта, попросила кофе с лимоном. Конрад подумал, что таким образом Мэй пытается сосредоточится на новом задании, но проскальзывающие нотки беспокойства, передавались и Джеймсу, пару раз мужчина порывался расспросить женщину в чём дело, на что Уивер по-свойски отвечала, что всё в порядке. Солнце разливало свои лучи над сочными травами полей, когда все четверо вышли из автобуса на остановке, рядом с потрёпанной, покосившейся гостиницей «Весёлый огр». — Многообещающее- протянул Джеймс. К вечеру того же дня, Мэйсон набросив на кашемировую водолазку кожанку, поправив длинную, яркую юбку с рисунком турецкого огурца, повесив через плечо сумку с разноцветной бахромой и бусинами на конце, не слышно удалилась, бесшумно закрыв дверь. Через несколько секунд в окно наблюдал высокий блондин. Он видел, как Уивер села в машину. Поймав на улице машину, Конрад показал водителю в какую сторону. Нагнали через три светофора. Мэйсон приехала на кладбище. Следопыт удивился, попросил остановиться в нескольких метрах, почти не слышно шёл за женщиной.***
Джеймс не слышно шёл за Мэйсон, женщина остановилась у одной из могил. Налетевший ветер теребил подол её юбки. Уивер плакала, как может плакать женщина, потеряв близких. Она достала из сумки две красных атласных розы и положила рядом с надгробием на высохшую от весеннего солнца траву. Джеймс тихо подошёл к женщине и приобнял её. Мэйсон тихо произнесла: — Не хорошо следить за женщиной, не прилично. Мужчина прочёл имена на надгробии: Майкл и Генри Уивер. — Почему мне не сказала? — Тебе не зачем было знать.***
Ночной паб, дым сигарет, музыка на виниловых пластинках, последний альбом Битлз. Уивер и Конрад сидели на мягком угловом диване. Мэйсон отпила из стакана и закурила тонкую сигарету. ― Особо нечего рассказывать. Был- муж и сын. Я и Майкл работали в одной газете он редактором, я фотографом. В один из дней, когда мои мальчики возвращались с прогулки, их сбил автобус с компанией подвыпивших хиппи. ― За рулём был отпрыск местного богача, что потом отмазал сына. Полгода я судилась, пытаясь доказать вину местного представителя «золотой молодёжи». Нет. Не получилось. После последнего заседания его отец рассмеялся мне в лицо, сказал, что я бы всё равно не доказала, потому, что «баба». Долго я потом плакала от обиды и не справедливости этого мира. Мэйсон сделала ещё пару глотков. ― Каким чудом я с ума не сошла, поверь не знаю. Прошёл ещё год, и я попросила командировку во Вьетнам. Два года была антивоенным фотографом. Потом моё любопытство привлёк наш друг, Конг. Сомневалась стоит или нет, ведь я должна была попасть на обложку «Тайм». Потом всё- таки решилась ехать — думала, что это поможет моей карьере фотографа. ― С тех пор как уехала в Дайгон на могиле не была. У родителей только, в Вестминстере пред отъездом, они умерли за год, до того, как всё случилось. — Ты, наверное, плохо понимаешь, да и, зачем всё это рассказываю… Мужчина чиркнул зажигалкой, от огонька сигареты повалил белый дым. Конрад затянулся, выпуская клубы дыма, что тянулись к полукруглому светильнику. ― Придёться и мне разооткровенничатся. Была у меня жена, женщина из приличной семьи, образованная, веселая и интересная. Рыжая, зеленоглазая, самая нежная, но с характером. Невозможно долго я её добивался. Поженились, я уже тогда получил капитана. Джесси добросовестно выполняла обязанности жены офицера. Когда родилась наша девочка, София. Я думал, вот оно моё счастье. Длилось не долго. Конрад стряхнул пепел и допил виски. ― Софи заболела пневмонией. Сначала врачи думали простуда, осложнение. Неправильно лечили. Когда нашей девочки не стало жена сошла с ума. Джесси, бедная моя девочка, во время очередного приступа безумия выбросилась из окна. Всё время перед мной- эти глаза, полныные ужаса и страха, и лицо изуродлванное безумием.Её лечащий врач сказал, что боялся того, что случилось. Уволился. Семья жены обвенила меня во всём, что произошло.Я подал в отставку и отправился, в качестве добравольца, проводником во, Вьетнам, потом остров. ― Если бы не ты не знаю, что дальше- в один голос произнесли собеседники.***
Оба чувствовали, что это их последняя ночь, как в общем и всегда, но разоткровенничались только сейчас. До самого рассвета дарили нежность и ласку друг другу, прикосновениями давая понять- я рядом, я с тобой Звёзды знали, что двое теперь одно. Переплетаясь, как бутоны белых роз, на одном кусте с каплями росы на сочно-зелёных лепестках.