Сломанная Ласточка

      Как он мог со мной так поступить? Неужели не понимает, как мне тяжело видеть его постоянно с этой... глупышкой Лавандой Браун? Волшебница сидела на ступеньках лестницы, ведущей к подземельям. Она так долго бежала вниз, что и не заметила, как спустилась.       Ей было слишком больно, слезы скатывались по щекам. Предательские слезы! Больше всего на свете гриффиндорка боялась того, что кто-нибудь вновь увидит ее в таком состоянии. Слишком многие считают её непоколебимой, а ведь в груди бьется сердце, и оно такое же, как и всех остальных людей. Неужели Рональду не понятно? Неужели он не видит и не замечает меня? А ведь действительно, сколько томных взглядов она обращала к рыжеволосому молодому человеку? Сколько раз ей пришлось отводить взгляд, когда её могли застукать за тайным любованием?       Гермиона тыльной стороной ладони попыталась стряхнуть слезы, но они не хотели прекращаться, словно плотину убрали, освобождая путь воде. Девушка прижалась к прохладной стене спиной, от обиды кусая губу. Кажется, в этот раз она перестаралась, на нижней губе появились капельки крови, а на языке гриффиндорка почувствовала привкус железа и соли. Почему мое сердце выбрало этого рыжего болвана? Это, пожалуй, на сегодняшний день был единственный вопрос, на который она не знала ответ.       О том, что сейчас уже почти полночь, девушка даже и не думала, как старосте, ей было разрешено оставаться в коридорах во время комендантского часа, всего лишь нужно будет сказать, что патрулировала коридоры. Хотя был вариант вернуться в гостиную, в комнату девочек и сделать что-нибудь с этой Лавандой Браун. Ничего запретного, просто девичье шалости!       Конечно, Гермиона Грейнджер никогда не сможет сделать что-то подобное. В этом есть свои плюсы, никто и не поверит в то, что это могла сделать она. Нет. Я сильнее этого чувства обиды.       На губах у гриффиндорки появилась улыбка. Она постаралась собраться со своими мыслями, подняться и, словно феникс, воскреснуть. Вряд ли кто-то заметил ее отсутствие, можно незаметно вернуться и сделать вид, будто никуда и не отлучалась. Ведь все в восторге от Рона, глаз с него не сводят, праздную победу первого матча по квиддичу. А ведь свое место в команде он получил благодаря мне...       Ещё одна слеза.       Обещаю, я никогда больше не заплачу из-за Рональда Уизли. Это в последний раз. Только сейчас, больше я не буду плакать. Только сейчас, в эту минуту, в этот час. Но больше никогда. Я воскресну, буду улыбаться, смеяться. Никто и не заметит моей боли. Пусть сердце разбито. Пусть. Я оживу утром, но ночью я буду Сломанной.       — Я воспряну с солнцем.       Девушка даже не заметила то, что кто-то спускается по лестнице. Она слишком сильно проникла в свои мысли, что не услышала. А зря. Потому что её слова были услышаны.       — И я сильнее, чем какая-то ревность или обида. Сильнее, намного.       Девушка собралась было подняться, как услышала шорох. Резко обернувшись, она увидела только пустую лестничную площадку, освещенную лунным светом. Махнув головой, словно отгоняя плохие мысли, она вновь посмотрела вверх, туда, где сквозь стекло окна в здание школы проникал лунный свет, который освещал площадку, коридоры, не проникая только в подземелье замка.       Талантливая волшебница долго думала о том, как, словно феникс, воскреснет и будет улыбаться, будто ничего и не было. Будто ее вовсе не ранило то, что она видела свою тайную любовь в объятиях другой девушке. Гермиона приложит для этого все усилия, лишь бы ее тайну никто не обнаружил.       А ведь кто-то был там, слышал её всхлипы. Видел её боль. И скрылся из поля её зрения, когда пришло время уйти.