Потерянное дитя

      В галерее было не так много народу, как предполагала ранее. Новички и ученики не присутствовали, только старшие толпились группами — кто-то беседовал, кто-то на спор стрелял по мишеням в дальнем конце зала, выбивая шесть из шести тарелочек.       Олег и Коля стояли у свободной дорожки. Первый парень посмотрел на меня настороженно с примесью опаски. После таких новостей он быстро сменил линию поведения, став еще более раздражающим. Коля же выглядел неуверенным, косясь на коробку на стойке дорожки. Ему больше нравилось возиться с оружием, чем использовать его, хоть и мог стрелять из всего, что стреляло — будь то пистолет или лук. Тут Реборн верно подметил — парень больше оружейник.       — Правила просты, — киллер встал на табуретку, чтобы оставаться на уровне глаз, даже чуть выше, и заговорил поставленным голосом, чем привлек внимание остальных ребят.       В этот момент на том конце галереи, где выставлялись мишени, тренер помогал установить картонную мишень в человеческий рост, да и с фигурой человека с метками уязвимых мест. По такой уже приходилось стрелять несколько раз, ради интереса. Но данную мишень в тире не использовали, по крайней мере, о таком не распространялись.       — Поиграем в заложника и злодея, — ухмыльнулся Реборн и с долей кровожадности продолжил. — Так как у нас нет желающих на роль злодея, то ее возьмет на себя мишень. А вот в роли жертвы будешь ты, — и он указал на дернувшегося Колю.       Я сцепила зубы, чтобы не бросить чего лишнего раньше времени.       Но условия «игры» мне совсем не нравились. Не чувствовала тут никакого «соревновательного духа».       — Вик будет стрелять по мишени, перед которой заложник и будет стоять, — довольно закончил объяснения Реборн.       Звучало просто. И как издевательство. Но киллер одаривал нас слишком нехорошим взглядом, отчего начинали чесаться кулаки.       — Это ведь не все? — глухо спросила, с прищуром глядя на репетитора.       — Босс должен обладать мужеством, чтобы выстрелить первым и защитить своих людей… — начал поучительно Реборн, но я перебила его нравоучения.       — Я не буду боссом, — раздраженно бросила.       Киллер осекся и уставился на меня непонятным взглядом.       — Я не собираюсь становиться боссом, — твердо повторила и сжала кулак, готовая отстаивать свое право на свободу.       От репетитора чем-то повеяло. Холодным, полным сдерживаемого раздражения. И чем-то еще, что разобрать не удалось, но от чего, если признаться, по спине прошелся холодок, заставив напрячься еще сильней. Казалось, что сейчас он все-таки выстрелит, развернется и уйдет. Куда-нибудь.       Олег и Коля, что стояли рядом и слышали все, замерли и старались не дышать, чтобы не спровоцировать угрозу.       Реборн вдохнул и взял себя в руки. Его состояние не продлилось и десяток секунд.       — А что ты собираешься делать? — глаза цепко следили за мной.       — Я буду сам по себе. Свободный, — уверенно и ровно ответила ему, тоже посмотрев в глаза.       Напряжение резко схлынуло, а киллер усмехнулся и спрятал глаза за полой шляпы.       Что за херовая попытка сбежать из разговора?!       — Вот тут-то ты на своего отца и не похож, — с долей иронии произнес репетитор и отвернулся на Колю. — Занимай место.       Парень вздрогнул и кинул неуверенный взгляд на меня, но все-таки развернулся и через сквозную стойку пролез в зал, двигаясь в сторону мишени. Он нервничал.       — Неплохой выбор, — снова влез вездесущий Реборн, стоило достать из коробки пистолет, приятно холодивший руку.       Олег напряженно покосился на нас, но все так же молчал.       Я тоже промолчала и вытащила магазин, размеренно наполняя патронами. Привычное и в чем-то медитативное действие. Семь штук. Захлопнула магазин, дернула затвор и глянула на киллера, который внимательно отслеживал все действия.       — С меткостью у тебя же нет проблем, — лукаво прищурился Реборн.       — Хах, — нервно раздалось по соседству.       Народ в галерее уже давно наблюдал за нами, некоторые даже приблизились, чтобы проследить за «развлечением».       — Уж у кого-кого, так у него все в порядке с глазомером, — вторили со стороны, вместе со смешками.       Их собралось здесь слишком много, будто других полезных дел нет. Косо посмотрела на столпившихся, взглядом заставив их рассосаться, пока пули не полетели в их стороны. Даже Олег отступил с остальными, как-то облегченно вздохнув, слившись с толпой. Словно его тут насильно держали.       Коля, держа руки в карманах штанов, стоял перед мишенью в нескольких сантиметрах так, что была видна левая часть той.       На деле ничего сложного не было в задании — просто расстрелять цель. Тут больше был психологический эффект и моральные блоки — стрелять по своим и рядом со своими. Понятия не имела, чего именно хотел добиться Реборн, но мне не составляло труда стрелять над плечом своих. Как уже упоминала — тут ребята с этим делом закаленные.       И после слов Реборна о заложнике и злодее казалось, что тренера в нас все то время и взращивали умение «выстрелить первым», побыв в роли и заложника, и спасителя. Разве что мишеней не было за спиной.       Наушники давно уже не надевала, привыкнув к звучанию выстрела. Первое время глушило и дезориентировало, до звона в ушах, а потом как-то ушло на второй план.       Да, громко. Да, дискомфорт. Но мне казалось, что наушники разделяли меня с реальностью, обернув в пакет. Создавалось ощущение, словно вышла голышом на улицу. И это неприятное чувство заставляло нервно дергаться и оглядываться, крепче сжимая рукоять пистолета.       Мне не нравилось ощущать себя беззащитной.       Бесило и выводило из себя.       — Нужна решимость, чтобы сделать первый выстрел, — лез под руку Реборн, когда я встала удобней и вытянула руку с оружием, снимая с предохранителя и намереваясь совершить этот самый первый выстрел.       — Либо уверенность, — холодно возразила киллеру и нажала на спусковой крючок, целясь чуть выше левого плеча Коли.       Оглушающий грохот и легкий запах пороха. Снова поставила оружие на предохранитель. Парень даже не вздрогнул.       Репетитор цепко осмотрел и оценил выстрел, тогда как я твердо смотрела на этого коротышку, что стоял по правую руку.       Коля боялся не меня. Он был уверен во мне, потому и пошел вперед без вопросов.       Но он здраво опасался того, кого не знал — Реборна. И был прав. Этот что угодно мог выкинуть.       — Хорошая меткость, — заметил репетитор, на что я хмыкнула, ведь попала строго в цель и ни миллиметром в сторону. — Но ты слишком самоуверен, — нахмурился он и обернулся на меня. — И это плохо.       Теперь уже свела брови я. Не нравились его слова.       А на место картонной мишени установили движущуюся — машущий рукой человеческий силуэт. И где они, блядь, такое достали?       Волна ярости снова вспыхнула в груди, а злой взгляд был направлен на киллера.       Я резко вскинула пистолет, сняла с предохранителя и, почти не глядя, сделала два выстрела — в руку, торчавшую и бесившую, и голову, резко нырявшую за спину Коли.       — Хоть глаза завяжи, и так попаду, — процедила ему в лицо.       — У Вика — талант! — громко пробасил Михаил Семенович, что с улыбкой и насмешкой в глазах наблюдал за сценой, стоя у стены у входа в офис. — Он будто с пистолетом родился.       Его слова были дружно поддержаны остальными присутствовавшими.       На губах растянулась усмешка:       — Не держи нас за идиотов, Реборн. Мы тут не цветочки вышиваем после школы.       В магазине осталось четыре патрона.       Хм-м…       Реборн дернулся, будто по глазам прочел мои мысли и резко ушел в сторону, разминувшись с пулей на мгновение. Люди в галерее отпрянули, чтобы не попасть под удар.       — Тебе не говорили о технике безопасности? — необычно серьезно произнес киллер.       Я его проигнорировала, совершив следующий выстрел, но репетитор нырнул под стойку, придерживая рукой шляпу и спасая никчемную голову.       — Тебя не учили, что стрелять по союзникам нельзя? — на эту фразу от присутствовавших раздался понимающий смех.       Уж они-то как никто другой знали об этом.       А я иронично вскинула бровь — кто бы говорил про стрельбу по союзникам.       Я лихо перепрыгнула через стойку в зал, откуда Коля поспешил уйти, оставив нас, грубо говоря, одних под светом десятка флуоресцентных ламп. Очередным выстрелом заставила коротышку отскочить в сторону — а двигался он как пружина легко и непредсказуемо. По пути в свободную руку захватила нож обратным хватом, что все также лежал на крышке коробки, ожидая своего часа, и прижала плашмя лезвием к предплечью левой руки.       Реборн хмуро глянул на меня, в руках он держал цветную дубинку, отчего удивленно вскинула бровь. У него же был цветным пистолет?..       Последний патрон.       Киллер рванул на меня, явно намереваясь выбить их рук пистолет, но я успела сделать последний выстрел, от которого он в воздухе виртуозно увернулся, отскакивая и приземляясь на край одной из стоек. Люди у нее решили отодвинуться, чтобы и им не влетело.       — У тебя больше нет патронов, — усмехнулся Реборн, а глаза у него злые-злые, покрытые тенью шляпы. Не обуревай меня сейчас ярость, то холодок заставил бы сто раз подумать, прежде чем бросаться на киллера.       Но гнев не оставлял выбора.       Я тоже усмехнулась и отбросила пистолет на пол к Коле, даже не смотря на парня, скорее ощущая, что он стоял там.       Плевать было, что у нас зрители и кругом гражданские. Вообще плевать, что тут кто-то был. Что железные входные двери раз десять хлопали туда-сюда, впуская и выпуская людей.       На все срать.       Кроме этого чертового репетитора.       Реборн дернул рукой с дубинкой и резко прыгнул на меня, метя в голову. Я была решительно настроена встретить коротышку.       Нож в левой руке приятно нагрелся. Короткое движение, отставив ногу чуть в сторону и назад, для устойчивости. Широкий взмах ножом для блока. И короткий миг изумления.       За спиной звук чужого выстрела.       Лезвие, остановившее и сдерживавшее с секунду напор дубинки, пока Реборн не отступил из-за чужого ровного выстрела из-за моей спины в него, пылало.       Я потупила взгляд на левую руку перед собой, объятую огнем. Рыжее пламя мерно гудело и стекало на оружие, обтекая клинок и щетинясь на лезвии алыми всполохами как иглами.       С трудом выдохнув, разжала, казалось, окаменевшую кисть, и нож со звоном рухнул на пол передо мной, а я рассеяно отшагнула.       Пламя погасло.       — Это было слишком просто, глупый Вик, — в оглушающей тишине насмешливый голос Реборна привел в себя.       Резко вскинула голову с ненавистью смотря на мелкого киллера.       — Это не простой нож, — подобрал оный репетитор и легкомысленно подкинул в воздух, поймав за лезвие двумя пальцами. — Он сделан из пламепроводящей стали с особой закалкой. И он теперь твой. Держи, — протянул рукоятью вперед.       — Пошел на хуй! — вспыльчиво бросила я, сцепив зубы. Хотелось взять и метнуть этот нож ему в лоб, чтобы заткнулся.       — И… ты не предупредил отца, что задержишься? — издевательски произнес Реборн, смотря мне над плечом.       А меня будто ледяной водой окатило.       Мирок, что состоял лишь из меня и ненавистного киллера, резко расширился, впуская в себя звуки галереи — шепотки, шорохи, щелчки металла. И чужой пробиравший до самого нутра взгляд между лопаток.       Я передернула плечами, резко растеряла весь пыл и осторожно оглянулась.       Понять, о чем думал Занзас или его эмоции, было нельзя. Абсолютно каменное лицо и тяжелый взгляд. Все.       А я ощутила под этим взглядом… стыд?       — Маммон, — обронил мужчина, не глянув на названного, — приберись здесь.       — Это будет тебе дорого стоить, босс, — ворчливо произнес ребенок, стоявший рядом с отцом и кутавшийся в накидку с глубоким капюшоном, скрывавшим его лицо.       Ч… что?       Я оглянулась на всех тех, кто здесь находился.       Два тренера и около десяти старших, которые и следили за «развлечением» Реборна, не считая Коли, как участника всего этого безумства.       Отец хочет… убрать их?       Я прищурила глаза и требовательно посмотрела на родителя. Он верно понял мои мысли.       — Они слишком много видели, — холодно пояснил мужчина.       — Кхем, — кашлянул в кулак Михаил Семенович, привлекая к себе внимание, и локтем откинулся на стойку, навалившись на оную, чтобы его было лучше видно. — Стрелок. Командир пятой группы отряда Грозы. Служил в Варии еще при Тире, ушел в отставку, когда ты, Занзас, занял кресло босса. Помню, ты мне и офицера отряда предлагал. Да вот стар я для этого, на пенсию пора, — с насмешливым прищуром смотрел на Занзаса тренер, а последняя фраза звучала как цитата.       Во взгляде отца скользнуло узнавание.       — Эти дети — мои ученики. Не бойся, босс, они лишнего слова не скажут, — весело произнес дядя Миша, указывая на удивленных ребят. — Да и… — в глазах тренера скользнул предупреждающий холод, — за ребенком твоим мы приглядели и подтянули до стандартов.       Фраза имела какой-то скрытый смысл, который понять не удалось.       Но… тренер — связан с отрядом отца?..       Снова все взгляды на меня.       Чувство, будто все время держали за дуру.       Не зря я рядом с тренером ощущала напряжение и беспокойство. Ох, не зря.       Крепко сжав кулаки и неприязненно дернув плечом, я тараном поперла к выходу, подальше от всех любопытных взглядов.       Слишком много внимания.       Слишком.       — Далеко идешь? — строгий голос отца догнал в пустом и тесном коридоре.       Я остановилась, но не обернулась, невольно напрягаясь.       — Посмотри на меня, — от поднадоевшей фразы скрипнула зубами, но повернулась, волком глянув на мужчину. — Почему не сказал, что задержишься? — говорил он довольно спокойно, но в глазах вспыхивали опасные огоньки, от которых хотелось скорее скрыться.       — Забыл, — честно ответила, ведь увиливать смысла не было, и сквозь зубы процедила, — что теперь перед кем-то надо отчитываться.       Занзас еле заметно кивнул.       — Больше не забывай, — предупредил он.       Хотя в основном звучало как угроза.       Он двинулся вперед, из-за чего я вскинулась, натянувшись как струна и ожидая чего угодно от этого человека, с опаской заглядывая в чужие темные глаза.       — Молодец, — тихо произнес он и положил руку мне на плечо, снова почти незаметно кивнув.       Я широко распахнула глаза, с трудом выдохнув и смотря уже в спину уходившего отца. Дышать стало невообразимо тяжело, а в груди дернулось странное щемящее чувство.       Похвала была искренней. И это… воодушевляло?..       Вопрос.       Как долго он там был и как много он видел?..