Грех в храме

Девушка. О, её с трудом можно назвать девушкой. Похожа на девочку, в тёмно-коричневом сарафане, на лице которой была всячески изображена тревога. Маленький рюкзак кремового цвета кряхтел от каждого шага; в нём полно безделушек, и он был попросту необходим, но именно он сейчас может подставить свою хозяйку. А та, лишь ускоряет бег, но, зная, что силы на исходе, медленно переходит на шаг. Повсюду сыро, и запах недавнего дождя попали в ноздри. Чувствовался запах свободы, что так давно не ощущала девушка. Но ботинки (или как их любят называть — челси) уже полностью мокрые, и влага попадает внутрь, противно доходя до носков. Но даже это неудобство не останавливает девчонку бежать. Маленькие капли падают на русые, немного кудрявые, волосы, также попадают на белую футболку и сарафан. Квартал Атисеко должен быть уже так близко. Пробегая уже квартал Кенни, девушка бегает глазами по улице, пока не натыкается на еле заметный золотой купол. Улыбка, такая мимолетная, что её было невозможно заметить, появилась на лице, а глаза просто «сияли от счастья». Квартал Атисеко славится своим храмом; многие туристы приезжают в Японию, дабы посмотреть на него, ведь он может похвалиться своими красотами и, как говорят некоторые, необычайностью. Эта церковь помогает сиротам найти семей, а также обеспечивает людей верой и надеждой на светлое будущее. И ведь многие верят. Именно так квартал Атисеко прославился на всю страну, позволяя лицемерить прямо у носа государства. Но никому нет дела. В отличие от квартала Шайони; вот он прославился своими рассказами о призраках. Добежав до своего местонахождения, девушка тряхнула головой, хоть как-то убирая надоедливые капли. Лёгкая ладонь коснулась двери, и она, с противным звуком, немного открылась. Удивление сменилось любопытством, и девушка полностью открыла дверь, входя внутрь. Дверь была уже негодна, и как же хотелось не слышать этого противного скрипа; его можно было сравнить с девичьим криком, словно пытаясь до кого-то докричаться. Не будь этого чёртова дождя, можно было бы увидеть всё намного ярче: иконы, золотые подвески и… этот запах свечей. Для таких, как Он, этот запах был на равне с гнилостью — они прекрасно могут сравнивать запаховые оттенки, в отличие от людей. Обычные, ничем не вдохновляющие иконы и деревянные скамейки (их явно делали давно, ведь они были уже непригодны). А ведь тратились большие деньги на эту архитектуру. Нельзя просто отмахнуться от всего, и смотреть на изображения так, словно всё замечательно; люди просто сходят с ума, думая, что за ними кто-то наблюдает. Развивается шизофрения, а в наше время это происходит со скоростью звука. А ведь слухи продолжают идти, уверяя неких глупцов верить в это. Смешно? А как же. Когда ты слышишь «Там чудо» — на такое можно лишь истерично рассмеяться. Девчонка прошла вперёд всех скамеек. Шаг её грязных ботинок отчётливо разглашался по всему зданию. Давно оно не принимало гостей. Особенно таких «порочных». Люди бы просто стали обсуждать, тыкая пальцем и хихикая за спиной. О, это они умеют. И неважно — верующий это человек или нет. Им неинтересна твоя душа; то, как ты выглядишь — уже показатель ума. Поэтому простым сарафаном ты не отделаешься. Её не пугала вся эта роспись; не пугала гроза и не пугало полное одиночество в храме. Лишь звук знакомых подошв она боится услышать. Боится снова вернуться туда, откуда ей пришлось сбежать. Но мысль «о побеге» выглядит абсурдно. Видите ли, она захотела узнать все ответы. Кому это интересно? Кто будет её спрашивать? Никто… Одиночество не надо бояться. Надо бояться, кто в кругу общения. Ведь одиночество не может сделать тебе больно так, как это делают люди. Люди? Он не человек. Он не палач. Он не Бог. Он тот, кто может превратить жизнь в маленький кошмар во снах и наяву. Будь ты на другом конце света — Он найдёт тебя и вернёт в реальность. Хочешь ты этого или… Послышалось звяканье. Девушка положила рюкзак близко к себе. Пачкать колени — неприятно, но она привыкла. Ей не впервые будет вставать на колени и чувствовать неудобность. Но она тут же о нём забывает, как только закрывает свои очи. Она не раз видела этот мрак, когда отключалась от мира. Даже не требовалось закрывать глаза, чтобы её увидеть. Он всегда рядом — этот жутковатый и мучительный мрак. «Я хочу просто получить хоть каплю одиночества. Много ли я прошу?» — продолжая стоять на коленях и держать веки закрытыми, девушка тихо стала нашёптывать что-то нечленораздельное. Если прислушаться, можно было услышать молитвы или что-то похуже, но тайна остаётся за ней. Необязательно приходить в церковь и просить то, что ты хочешь. Необязательно делать вид, что всё так плохо, и просто опускать руки. Дело доходит до того, до куда доходить не стоит. Почему бы просто не превратить свою сложную жизнь в простую? Всё так сложно? Всё зависит от тебя самого, ну, может быть… — Я не разрешал тебе уходить, — не то, чтобы повернуться, даже открыть глаза стало страшно. Девушка просто продолжала слышать своё биение сердца, что лишь говорило о том, что она ещё каким-то «чудом» жива. Но у того, кто сзади, нет сердца, говорит ли это о том, что он мёртв? Говорит ли о том, что сзади неё труп? Хах, нет. Да, сердце действительно не бьётся, но что насчёт души? Говорят, что человек без души — не человек. Но это совсем не так. Снова ложь, придуманная теми же людьми. Дверь после незнакомца осталась открытой, и ветер мигом попал в помещение, окутывая тело в дрожь. Белая футболка и сарафан не спасут от такого, и в рюкзаке совсем пусто: ни кофты, ни куртки. Хоть Он так далёк, но видит, как она скручивается от холода, а руки, что напоминают снег, просто-напросто не могут спасти плечи и всё остальное. Но Ему это лишь в радость. Он лишь делает краткие шаги вперёд, привлекая к себе внимание. Беленькие зубки начинают громко стучать, отчего ухмылка на лице «трупа» становится шире. А она, словно беззащитная, продолжает молиться. Её колени уже покраснели, а кожа бледнеет с каждой минутой. Но Он знал, как согреть это маленькое тело. Знал, и захотел помочь девушке. Она ведь понимала, что игнорить — дурная затея, но всё равно так сделала. Не слушала его и не повернулась к Нему своим бледным лицом. Придя Он несколько минут спустя, мог бы заметить чистые слёзы на красных щеках. Но торопиться — главная привычка. Да, Его это разозлило. Но на лице до сих пор играет равнодушный оскал, но девушка уже не поведется. В душе она знает, что Он злится. Но Его не злит то, что Он сейчас в «священном» храме. Его злит то, что эта чертовка — коих у Него в особняке немало — убежала от Него, не сказав ничего. Оставила лишь аромат своих духов и крови. Она знает, что сейчас Он подойдёт и, повернув её к себе, ударит по лицу, пытаясь «привести в чувства». Но нет. Его веселит другое. Ухмылка исповедывает совсем о другом сюжете. Быстро и незаметно Он оказался рядом, и слегка наклонился к уху девчонки. Та лишь сбивчиво дышала, а страх вовсе вывернул все внутренности наизнанку. Горячее дыхание помогало шеи хоть чуть получить тепло, и от этого стало немного приятно. Схватив девушку за плечи, Он заставил её встать с бордовыми коленями и дрожащим телом. Толкнув её в спину, она отлетела к холодной стене, чуть не ударившись об икону. Не успев отойти от стены, девушка резко была прижата к ней, чувствуя весь холод и сырость не только телом, но и лицом. Она сразу стала кричать, зовя на помощь. Но пусто. Никого нет, и никому нет до неё дела. И лишь тот, кто сейчас её убивает морально, может спасти её. Грубо прижав запястья к стенке, Он со всех сил их сжал, оставляя там покраснения. Не жалея горла, девушка попыталась вновь отвертеться, и будь она в каком-нибудь документальном фильме, у неё бы это получилось. Но это реальность, малышка. И тебе от неё никуда не убежать. Ни-ку-да. Совсем скоро послышались лишь хрипы; сорвала она свой голосок. И это даже слегка расстроило Его. Как Он теперь будет слушать её крики в полной мере, когда будет доходить до самой матки, и кусать её шею до посинения и обморока. И то, что они здесь — Его не волнует. Ему было плевать на это место; Он просто считал себя королём этого ненадёжного храма и девчонки. Кстати, о ней… Всё тело гудело от сильной боли, и она, стиснув зубы, попыталась держать себя в форме. Эти холодные руки, что сейчас залезают под её старый сарафан. Боже, как же она хочет выбраться из всей этой дыры, и вновь побыть на светлой стороны жизни. Но удача поворачивается к ней спиной. Глаза широко распахнулись, когда Он коснулся её трусиков и сквозь ткань стал массировать клитор. Всеми надеждами она надеялась, чтобы Он не сделал это здесь. Прямо в этом храме. Прямо сейчас. Лишь слово «прошу» она шёпотом говорила. И, будь Он добродушным человек, не стал бы этого делать. Но сейчас, когда Он — безжалостный садист, ей просто остаётся молиться. Смотреть наверх, видя бриллиантовую люстру, и молиться самому Богу. Но не успела она договорить предложение из поминовения, как вдруг, Он ударил её по правой ягодице, оставляя красный след от ладони. Она замолчала, продолжая мысленно читать. Закусив губу, девчонка уже оставила борьбу и сопротивления, от чего тот этим воспользовался. Ему всегда не нравился этот некрасивый, ничем не сексуальный сарафан, и вот, разорвав его пополам, слышал звук рвущейся ткани. Но девушка лишь попыталась удержать одежду, но это было ни к чему. Трусики и белая футболка, что скрывала половину попы. На щеках не было румянца, она лишь уставила глаза в пол, ощущая руки на своей талии. Полностью рвать одежду Он не хотел. Отодвинув трусики в сторону, медленно водил по клитору длинными, даже музыкальными пальцами. Продолжая держать рот на замке, девчонка всячески мычала и кусала губу. — Мы сделаем это здесь, — на полном серьезе вымолвил юноша, тяжело дыша, как и девушка. А та, услышав это, начала бить тревогу сильнее, но ничего не могла поделать. Не желая медлить, Он занялся своими штанами, пока шатенка со слезами смотрела в потолок, слыша шорохи и звук расстегивающей ширинки. Почувствовав орган рядом с собой, девушка попыталась вновь выбраться, но и так болеющие запястья вновь были сильно прижаты к стене. Она уже далеко не девственница, поэтому, не думая о приятных чувствах, юноша рывков вошёл в сухое влагалище. Маленький писк послышался, но сразу был заменён глухим хрипом. Внутри было тесно и сухо, пришлось пробиваться дальше, прижимая сильнее тело к стене. Грудь больно сталкивалась с холодом, но это была не главная проблема. Она чувствовала, как её рвут изнутри. Как член пробивается дальше, а влагалище не хочет его впускать. Конечно, после такого грубого рывка, на глазах вновь появились слёзы. Лишь спустя время Он мог плавно двигаться в ней, доводя до оргазма. Ускоряясь, незнакомец схватил волосы и натянул на себя девушку. Выбрав нежное местечко в шее, Он проткнул своими клыками кожу, ощущая вкус оскверненной крови во рту. Но для Него — она была вкуснее, чем когда-либо. Место, где Он укусил, быстро покрылось синяком. И от такого «грязного» зрелища юноша задвигался быстрее. Свободной рукой Он своими пальцами проталкивался в анальное отверстие, от чего дискомфорт только усиливался. «Прошу, просто дай этому уже закончиться…» — прилагая последние силы, девушка еле стоя на ногах. Для Него она выглядела жалко, словно рабыня. Но так и есть. Она всего лишь горничная. Всего лишь тряпка, об которую каждый вытирает ноги. И если бы, зная все эти события, никогда бы не стала работать у Него. Обморок, как и оргазм, был не за горами. Казалось, что она не вытерпит этого, и её сознание впадёт во тьму. Но ей этого не давал сделать юноша. Время от времени Он просто бил её по ягодицам, и те стали гореть от ударов ладонью. Также укусы и даже несколько засосов лишь «украшали» хрупкое тело. Не было никакого удовольствия для девушки, но для Него это был словно букет приятных ощущений. То, как она сжимала его внутри, то, как она выгибала спину, словно её током ударили, и то, как она сдерживается. Для садиста — это лучшее, что может дать жертва. Но хорошего понемногу. Юноша, чувствуя пик, сделал глубокий толчок и кончил в девчонку, пока та в свою очередь надеялась об обратном. Горячая и вязкая жидкость медленно текла по бёдрам. — Шу… — томный шёпот. Блондин лишь с ухмылкой на лице смотрел на то, как Его горничная руками прижимается к стене, скатываясь вниз. Больше она не хочет видеть этот храм, ведь благодаря Ему она осквернилась здесь. Он ушёл, так же быстро, как и пришёл, бросив ее одну. Прикрыв лицо руками, гувернантка пыталась восстановить дыхание. Она пыталась отойти от всего этого, что недавно произошло. А ведь эта дурочка имеет все чувства к Нему, кроме ненависти. И это унижение уже не один раз. Она не хочет признавать того, что полюбила вампира. От себя не убежишь. Взяв куски от сарафана, девушка сложила их в рюкзак и пошла той же дорогой, откуда шла. Он дал ей урок, а она, как прилежная ученица, должна его запомнить. Дождь прекратился. Единственная удача, которая ей сопутствовала за сегодня. Ноги болели сильно, поэтому краткими шажками она добиралась до особняка. Почти голая, со спермой внутри, продолжала идти к своему кошмару. Но она привыкла и просто надеялась, что когда-нибудь Шу ответит взаимностью.