Возвращение души

— Я так рада, что ты наконец-то пришла в себя, — не уставала повторять Джинни, сжимая руку Гермионы. Гермиона слабо улыбалась и пристально рассматривала лицо подруги. Джинни действительно изменилась. Вроде те же аккуратные черты лица, те же искорки в ясных глазах, та же теплая улыбка. Только теперь она идеально ровно держала спину, сменила пышную рыжую шевелюру на короткую стрижку, а вечную школьную форму — на строгий костюм. Джинни стала совсем взрослой за такой короткий промежуток времени. Но, тем не менее, она оставалась истинной Уизли. Спустя пару часов, как Гермиона очнулась, она уже требовала, чтобы ее к ней пропустили. И никаких отговорок она не принимала. И как результат, она теперь гордо сидела на кушетке Гермионы. Гермиона совершенно не понимала, как ей реагировать на происходящее. Для ее друзей и близких прошло почти два года, а для нее — несколько часов. Она будто неправильно воспользовалась маховиком времени и очутилась в альтернативном будущем: настолько ей все казалось незнакомым. Заметив пристальный взгляд Гермионы, Джинни чуть-чуть покраснела. — Мы уже всерьез начали бояться, что потеряли тебя навсегда, — смущенно призналась она и провела рукой по непривычно длинным волосам Гермионы, которые отросли за все то время, что она провела в бессознательном состоянии. — Нас никто не держал в курсе твоего самочувствия. Мы даже не знали, что найдено было противоядие. — Мне сказали, что существовала большая вероятность, что мне станет только хуже. Они боялись, что Гарри не даст согласия, — Гермиона пожала плечами и тут же пожалела об этом: в теле появилось неприятное покалывание. Любое движение приносило ей или страшную боль, или требовало сил, которых у Гермионы пока не было. — И правильно бы сделал: ты для больницы не очередной экземпляр для тестирования снадобий, — нахмурилась Джинни. — После войны порядки везде пошатнулись. — И я бы дальше лежала овощем, — возразила Гермиона. — У них не было выбора, ведь испытывать больше не на ком. — Они бы нашли, если бы хотели, — резко возразила Джинни. — Просто Министерству надоело платить за твой уход. Как будто мы бы с Гарри отказались тебя содержать! Просто изначально это была полностью идея нового правительства, и все такое... Не могут же они бросить героиню войны без поддержки! Но благие намерения всегда пресекаются материальной стороной, вот они и совершили такие действия за нашей спиной. Надо будет потом с этим обязательно разобраться! — Джинни, — перебила Гермиону ее гневную тираду. — Мне нужно спросить у тебя кое-что важное. Я знаю, что в этих стенах мне никто не даст ответа — и так всегда все кругом пытаются заткнуть меня очередным успокаивающим зельем, как только я поднимаю этот вопрос. Скажи, что с моими родителями. На секунду в глазах Джинни мелькнул неподдельный ужас, быстро сменившийся неуверенностью, как только девушка заметила решимость на лице Гермионы. — Ох, Гермиона, — замялась она. — Мне попадет, да и волноваться тебе, наверное, нельзя в таком состоянии. — Мерлин, пожалуйста, просто скажи, живы они или нет! — взмолилась Гермиона. На этот стон у нее ушли последние силы, и она закрыла глаза от усталости. — В том то и дело, — почти шепотом сказала Джинни, — что неизвестно, живы ли они. — Что ты хочешь этим сказать? — тихо спросила Гермиона, открыв глаза в ужасе. Она хотела видеть лицо Джинни, когда та ей будет отвечать. Чтобы понять, врет ли она ей, чтобы успокоить. — Ты же помнишь, что мы собирались приехать за ними в Австралию, как только война кончится? Так знай, что после того, как ты оказалась в больнице, война разбушевалась с новой силой. Сторонники Воландеморта не хотели сдаваться без боя. Потребовалось еще почти полгода, прежде чем мы смогли полностью их подавить. Тебе становилось только хуже, колдомедики ставили неутешительные прогнозы, и мы решили, что твои родители заслужили знать, что с тобой происходит. Когда мы прибыли в Австралию, мы не смогли их найти. Они будто сквозь землю провалились! Абсолютно никаких следов, будто их никогда не существовало. В Министерстве считают, что их как-то смогли похитить Пожиратели, однако допросы выживших Пожирателей ничего не дали. Никто из них даже под сывороткой правды не сказал, где твоих родителей Орден скрывал все это время. Значит, им это было неизвестно. — И что теперь? — осипшим голосом произнесла Гермиона, облизнув сухие губы. — Поиски не прекращаются, — уверенно сказала Джинни. — Я должна тоже в них участвовать. — С ума сошла? Ты сейчас даже сесть без помощи не можешь! Тебе нужно минимум год потратить на восстановление: ты же полтора года была ходячим сгустком темной магии! Гермиона не хотела ее слушать. — Ты не понимаешь! Это никому не нужно кроме меня. Только я смогу их спасти. И так прошло много времени, я не могу еще год потратить впустую! — Кому ты сделаешь лучше, если доведешь себя до изнеможения и скончаешься от бессилия? — перешла на крик Джинни. — Если они уже мертвы, то им уже ничем не помочь, а если живы... то их найдут. И неважно, участвуешь ты в поисках или нет. На это Гермиона ничего не ответила и снова закрыла глаза. Она почувствовала, как теплая слеза скатилась по ее щеке. — Прости, что сорвалась, — голос Джинни продолжал дрожать, она смахнула слезу Гемионы и погладила ее по щеке. — Похоже, я не вовремя, — услышала Гермиона до боли знакомый голос. Она распахнула глаза и увидела Гарри. Он совсем не изменился. Разве что не хватало красного с золотыми полосками галстука факультета, болтающегося на шее. Встретившись с ней взглядом, он неуверенно улыбнулся. — Здравствуй, Гермиона. — Он еще пару секунд неуверенно постоял в дверях палаты и только потом подошел к ее кушетке. — Будет ли нелепо звучать вопрос «как ты»? Губы Гермионы сами растянулись в улыбке, пусть и в слабой. — Не будет. Но чувствую я себя паршиво. — Могу представить, — из вежливости сказал он, положив руку на плечо Джинни. На какое-то время в палате воцарилось молчание. — Ну что ж, расскажите, кем вы стали, когда все это безумие закончилось, — решила разрядить обстановку Гермиону. — Ты, Гарри, поди, учишься на Мракоборца? — Да, первый курс вот-вот закончится. Готовлюсь к экзаменам. Очень не хватает тебя: списывать совершенно не у кого, — пошутил Гарри. — Скорее, это пинать тебя некому, — усмехнулась Джинни. — А как же Рон? Разве он не с тобой учится? — задала второй мучавший ее вопрос Гермиона. — Ох, как тебе сказать... — Гарри отвел взгляд и провел рукой по своим взлохмаченным волосам. — Понимаешь, Гермиона, эта война ударила сильно по нашей семье, — нашлась Джинни. — После смерти Фреда и Перси... Все пошло наперекосяк. — Подожди: Перси? — не поверила своим ушам Гермиона. Джинни кивнула. — Он погиб в одной из последних битв. Гермиона не знала, что сказать. Она лишь беспомощно смотрела на Джинни, открыв рот. На миг она заметила боль утраты близких в глазах подруги, которая быстро сменилась прежней собранностью. Она не любила выглядеть слабой. — Ох, Джинни, мне так жаль. Прости, что меня не было рядом. Будь у Гермионы силы, она бы привстала и заключила Джинни в объятия, но ей лишь оставалось печально смотреть на нее. — Прекрати, Гермиона, — Джинни замотала головой, грустно улыбаясь. — Твоей вины здесь нет. Ты не смогла быть рядом из-за Пожирателей и Воландеморта, и по этой же причине сейчас со мной рядом нет Фреда и Перси. Да и вся наша семья, можно сказать, больше не является семьей. — Что произошло? — спросила Гермиона, чувствуя дрожь руки Джинни. — Да понимаешь, если так здраво подумать, то ничего не произошло, — начала непростой разговор Джинни. — Просто в определенный момент нам стало невозможно находиться всем вместе. Гнетущая атмосфера будто навеки поселилась в нашем доме, и ее ничем нельзя было изгнать. Сначала Джордж... начал выпивать. Стал пропадать где-то неделями. Первыми не выдержали Билл и Флер. Под предлогом, что Флер соскучилась по семье, они поехали во Францию. Только они вышли за порог, как папе сообщили, что Билл перевелся в парижский отдел «Гринготтса», а «Ракушка» выставлена на продажу. Был такой скандал... Отец стал задерживаться на работе, брать ночные дежурства. Мама тоже начала медленно сходить с ума. Но смогла быстро взять себя в руки. Она уже почти год является заведующей в сиротском приюте, организованном после окончания войны, для детей, способных к магии. Ведь осталось столько сирот. Да и вспоминая опыт с Воландемортом.... Никто не хочет повторения этой истории. Мама, потерявшая сразу двух своих детей, полностью растворилась в чужих. Я была очень рада за нее, что она нашла, чем себя занять. Она действительно способна подарить этим сиротам тепло и любовь. Но дома она тоже совсем не появляется, ссылаясь на проблемы с приютом. Последние полгода Джордж пьет уже дома, закрывшись в теперь уже своей комнате. Рон еще держался, но когда я объявила, что сбегаю к Гарри, он совсем растерялся. Он все никак не мог найти себя в жизни. Поверь, ему сильно тебя не хватало. После войны, где он дрался как лев, будто тоже смерти искал, он поклялся, что больше никогда не хочет использовать ни защитные, ни атакующие заклятия. Я не знаю, что бы с ним стало, не предложи в тот момент ему Чарли место в своей экспедиции в Южную Америку на год. Я так и не поняла, какая там у них миссия. Они почти не выходят на связь, мол, времени нет. Сова, каждый раз новая, строго два раза в месяц прилетает от них. — Понятно, — только и смогла ответить на такой поток информации Гермиона. Ее охватили смешанные эмоции. Ей было безумно жаль всех выживших членов семьи Уизли, но в то же время она чувствовала обиду, что Рон не стал ждать ее, а отправился искать новые приключения вдали от ее медленно разлагающегося тела. Ей даже стало стыдно за такие глупые детские мысли, но ничего не могла поделать со своими эмоциями. — К сожалению, я не смогу сообщить о твоем выздоровлении, — продолжила Джинни. — Им нельзя писать письма. Похоже там что-то секретное... — Или незаконное, — фыркнул Гарри. Джинни бросила на него злобный взгляд и снова обернулась к Гермионе. — Но зато он пишет тебе. У меня уже скопилась небольшая стопка писем, я их не вскрывала. На это Гермиона улыбнулась. — Рон пишет мне письма? — Ага. Сама бы никогда не поверила, но это так. На какое-то время снова затянулось молчание, грозящее перерасти в неловкость. — Так значит вы, ребята, живете вместе? — разрядила обстановку Гермиона. — Да, на площади Гриммо, — ответил Гарри. — Мы сделали там небольшой ремонт. — Небольшой? — усмехнулась Джинни. — Уверяю тебя, Гермиона, ты не узнаешь этот дом, когда увидишь! — Надеюсь, а то там обстановка была, мягко говоря, удручающая. Как вспомню те головы домашних эльфов со стен, так холок по спине проходит. При упоминании эльфов по лицам Гарри и Джинни пробежала тень отвращения. — Что такое, ребят? — спросила с беспокойством в голосе Гермиона. — Знаешь, за это время все так поменялось, — Джинни переглянулась с Гарри. — Некоторые новшества... могут показаться дикими. Даже не знаю, стоит ли тебя в них посвящать, пока ты в таком нестабильном состоянии. — Раз уж ты все равно упомянула, то определенно стоит, — нахмурилась Гермиона, готовясь к худшему. — Эм-м, — Джинни закусила губу и старалась смотреть куда угодно, только не в глаза Гермионе. — Во-первых, эльфов больше нельзя держать в доме как рабов. Только как прислугу, и надо платить им жалованье, назначенное Министерством. — Так это же замечательно, — улыбнулась Гермиона. — Да, замечательно, но далеко не каждая семья теперь может позволить себе домашнего эльфа, так как платить им деньги нужно не маленькие. И Министерство... придумало одну альтернативу. Гермиона внимательно слушала Джинни, которая по-прежнему не могла взять себя в руки. — Во время битвы за Азкабан, когда дементоры полностью вышли из-под контроля, нам пришлось столкнуться с мощным сопротивлением, — продолжил за нее Гарри. — Во-первых, мы узнали, что последователи Воландеморта проводят темные ритуалы. Действительно темные. Лично Воландеморт проводил ритуалы по возвращению души, высосанной дементорами. Тогда, когда мы бились с Пожирателями, чтобы отбить Азкабан, их возглавлял Бартемиус Крауч-младший. — Что? — вырвалось у шокированной Гермионы. — Они смогли вернуть ему душу? Гарри кивнул. — Но как такое возможно? — в ужасе прошептала Гермиона. — Это же никогда никому не удавалось. — Не забывай, что этот волшебник разделил свою душу на семь частей, чего раньше тоже никому не удавалось, — сквозь зубы прошипел Гарри. Его рука на плече Джинни напряглась. Должно быть, он до боли сжал ее плечо, но Джинни будто ничего не замечала вокруг. Она была глубоко погружена в свои мысли. — Крауч стал будто еще безумнее, — продолжил Гарри. — Он, к счастью, тогда никого не убил, но его оборона Азкабана принесла нам немало проблем. Пожирателям под его началом окончательно снесло голову. Они будто потеряли страх, их единственной целью было не попасться в руки аврорам живыми и забрать с собой на тот свет как можно больше волшебников. — Именно в этой битве погиб Перси, — прошептала Джинни, в ее глазах появились слезы. — Битва была долгой и кровопролитной, полегло много и с нашей стороны, и со стороны Пожирателей. — Гарри одной рукой приобнял Джинни за плечи, а другой погладил по голове. — В итоге от тюрьмы не осталось и камня. А после расследований и судов где-то преступникам и последователям Воландеморта надо было отбывать наказания. Сначала всерьез встал вопрос о казнях, Кингсли тогда пришлось применить все свои качества дипломата, чтобы заставить все магическое общество отказаться от этой мысли. — Это же чудовищно, — сказала Гермиона. — Мы тогда ничем не лучше Воландеморта, который боролся со всеми неугодными Авадой. Неважно, какие плохие поступки те люди совершили, смерти они не заслужили. Они должны искупить все другим способом, помогая восстановить то, что сами разрушили! — Кингсли примерно говорил то же самое, — кивнул Гарри. — Но, знаешь, обычные люди так устали от битв, от злобы, от страха... Им нужно было выплеснуть на ком-то свой гнев. И как никогда кстати пришли результаты исследования той гадости, что влила в тебя Беллатриса. От имени верной Пожирательницы Гермионе стало не по себе. — То зелье нашли? — с ужасом произнесла она. — Нет, но благодаря Нарциссе Малфой, которая показала все потайные комнаты своего поместья, удалось о нем узнать много чего интересного, пусть и сам процесс занял немало времени, — ответил Гарри. — В общем, на основе того зелья было изготовлено другое, помогающее контролировать магию в волшебнике. Они смогли как-то модифицировать его, и теперь волшебник, находящийся под его действием, испытывает боль при любой мысли о насилии — так теперь работает магия внутри него. Это стал первый шаг на пути, как ты говоришь, исправления преступника. Но дементоров теперь нет, следить за отбывающими наказание некому, поэтому стать «тюремщиком» мог любой, кто проявит желание. Преступник должен исполнять все прихоти хозяина, нести ему верную службу и доказывать тем самым верность нынешнему правительству и всему магическому обществу. Многие обрадовались такому решению. Они потеряли старого раба в виде домового эльфа, но обрели нового, бывшего Пожирателя смерти. — Подожди-подожди, ты хочешь сказать, что теперь любой желающий может получить в свое распоряжение волшебника и делать с ним, что хочет? — Глаза Гермионы были готовы выскочить из орбит. — Вроде того, — вздохнул Гарри. — Я понимаю, что тебе противен любой вид рабства, но это был единственный выход. — Но... — Нет, Гермиона, — грубо перебила ее Джинни, очнувшаяся от транса. — Ты не представляешь, что тут происходило, как все кругом сходили с ума! Тебя здесь не было! Пожирателям стало нечего терять, они просто хотели забрать с собой в могилу как можно больше волшебников, поэтому каждая битва была страшнее предыдущей! Моих однокурсников на последнем году обучения было ровно на половину меньше: кто погиб, кто отправился погибать на очередную битву. А этим... нелюдям подарили практически ангельские условия! Некоторые убили нескольких добрых волшебников, а их наказание заключается в том, чтобы чай разогреть без использования темного проклятия! Страдают, бедняжки! Дыхание Джинни сбилось, щеки разгорелись, а глаза блестели нездоровым огнем: она будто пробежала марафон. Гермиона просто молча смотрела на подругу. Дело было не в том, что ей нечего было ответить. Как минимум, она бы посоветовала магическому сообществу заняться созданием нового института, который будет заниматься перевоспитанием преступников вместо того, чтобы каждый желающий примерял на себя маску правосудия. — По-моему, Гермионе нужно отдохнуть и переварить все, что она сегодня узнала. — Гарри взял Джинни за руку и потянул ее к двери. — Да и нам надо зайти.... эм-м... кое-куда. Джинни вздрогнула всем телом. Сначала она взглянула на Гарри, а потом виновато на Гермиону. Ей определенно было стыдно за эту минутную слабость, из-за которой она выплеснула накопившуюся в ней злобу на Гермиону, которая всегда пыталась сделать так, чтобы всем жилось хорошо. — Да-да, мы же можем завтра прийти? — спросила она, потупив взгляд. — Если сможешь снова так же прорваться сквозь толпу колдомедиков, я буду только рада, — ободряюще улыбнулась Гермиона через силу. — Подождешь меня снаружи, мне нужно еще тут кое-что с персоналом обговорить? — попросил Гарри свою девушку. Прищурившись, Джинни попрощалась с Гермионой, последний раз сжала ее руку, встала с ее кушетки и вышла из палаты. — Прости ее, у нее действительно сейчас нервы расшатаны, — тихо произнес Гарри, когда дверь за ней закрылась. — Да я в голову не беру даже, — отмахнулась Гермиона. — Мне тоже вся эта идея не нравится, но тогда действительно альтернатив не было. — А сейчас? Сейчас есть они? — Сейчас их тоже нет, — вздохнул Гарри. — И я ничего не могу толком предложить. Сейчас все слишком заняты восстановлением утраченного и возвращением спокойствия. Думаю, когда боль поутихнет, многие взглянут на эту ситуацию трезво. — Мерлин, такое чувство, что стоит мне перешагнуть порог больницы и я окажусь в совершенно другом мире, — Гермиона разочарованно покачала головой. — Неужели все настолько изменилось? — Наверное, да, — задумался Гарри. — Мне тяжело говорить об этом, потому что я находился в самом эпицентре событий, и для меня все проходило как-то естественно. — И теперь ситуация с прислугой стала только хуже. Будто все мои идеи о свободе эльфов были извращены, — в голосе Гермионы можно было услышать горькую обиду. — Поправляйся быстрее и покажи всем, как надо поступать правильно, — попытался развеселить ее Гарри. Гермиона снова натянуто улыбнулась. — Это действительно может послужить хорошим стимулом, — кивнула она. — Послужит ли хорошим стимулом для тебя мое желание тебя обнять? — Гарри присел на краешек кровати. — Ты не представляешь, как мне тебя не хватало. Да не только мне — всем нам. Когда тебя не было рядом, я будто бродил во тьме. — Он накрыл ее руку своей теплой ладонью. — Мне будто пришлось повзрослеть второй раз... Я слишком привык надеяться на тебя, привык, что ты всегда рядом, привык, что у тебя есть мудрый совет на любую сложную ситуацию... Как же я рад, что снова могу видеть тебя! Слушая его, Гермиона почувствовала, как на глазах выступили слезы. Ее губы предательски задрожали. Она даже плакала не из-за теплых слов Гарри, а из-за осознания, что окружающий ее мир, который даже в самые темные времена всегда хранил в себе что-то хорошее, теперь предательски вывернулся наизнанку, и теперь она должна учиться жить в нем заново. На лице Гарри появилась виноватая слабая улыбка. Гермионе стало вдруг стыдно, что он видит ее слезы. — Прости, — прошептала она. — Похоже, это какой-то побочный эффект лечения. — Я обязательно приду завтра, — сказал он, вставая с ее кушетки. Когда он уже стоял в дверях, Гермиона осмелилась его спросить: — А кто находится у тебя в услужении? — Она сама испугалась, что это могло прозвучать слишком резко. Гарри на секунду растерялся. — Никто, я отказался. — Он поправил очки. — Да и у меня Кикимер же есть. Деньги на его жалованье у меня есть. — А у Уизли? Гермиона будто видела, как в голове Гарри происходит внутренняя борьба. Он не знал, как уйти от ответа, но пронзительный взгляд Гермионы не дал ему этого сделать в итоге. — Барти Крауч-младший.