Явление VII
По-английски
Наступил день выпускного. Старшеклассникам, конечно, полагалось выспаться, собраться с мыслями, привести себя в порядок и явиться в зал для вручения диплома в чистой, идеально отглаженной форме. Никакой спешки, никаких нервов — все уже позади, осталось только взять в руки корочки, сделать парочку фотографий с директором Кассием на память и вступить во взрослую жизнь. Казалось бы, что может быть проще? Но когда ты президент драмкружка, пусть даже без пяти минут бывший, о покое и нормальном сне можно только мечтать.
Вот Артур и мечтал — проклятый будильник сработал ровно в семь, и он позволил себе полежать лишних пять минут, посвятив их ненависти ко всем окружающим. Вчера они с драмкружком репетировали весь день. Артур был рад, что ребята, по крайней мере, выучили свои реплики и заметно продвинулись в актерской игре во время перерыва на экзамены и подготовку к ним, но им нужно было отшлифовать слишком много шероховатостей, чтобы он мог отпустить всех пораньше. Нет уж, репетировать — так до глубокой ночи, чтобы проклятая роль в кошмарах снилась. И никакого отдыха! Так и вышло, что закончили они в одиннадцать вечера, Артур разогнал остальных высыпаться, а сам занялся уборкой зала — в последний раз. Джонс, конечно, вызывался в помощники, да и Мэтти настойчиво предлагал составить компанию, но в этот раз Артуру действительно хотелось побыть одному. Ему хотелось попрощаться.
Собрав бумаги, разбросанные по столу, в ровные стопки, Артур занялся посудой. За весь день кружек, одноразовых тарелок и пустых бутылок от воды накопилась целая гора, и уборка заняла довольно много времени, но единственный раз за все время, что Артур был в драмкружке, он не жаловался. Потом он аккуратно разложил посуду по местам и взялся за уборку полов — подмести и помыть такой большой зал было трудной задачей для одного человека, поэтому они и оставались обычно вдвоем. Это заняло намного больше времени, чем Артур рассчитывал, он закончил только в первом часу, но и тогда не стал уходить. Артур заглянул в подсобку, по привычке потянулся к заначке, но вспомнил, что так и не вернул ее на прежнее место, после того как комиссия ушла.
В подсобке пахло старостью, пылью и картоном, тканью, краской, лаком, потом, средством для мытья полов с лимоном. Там было душно и темно. Артур прислонился спиной к декорациям, оставшимся с прошлого спектакля (те угрожающе скрипнули, но выдержали), и закрыл глаза. Слишком много воспоминаний. Слишком много всего того, с чем не хочется прощаться, что не хочется отпускать. Если бы Артур мог, он бы хотел подольше наслаждаться всем этим. Он бы больше ценил то, что у него было.
Но Артур не мог. Движение времени не зависит от желаний отдельного человека, и вчерашние нескладные подростки через пару лет превращаются в юношей, а потом и в мужчин. Все меняется, и Артур знал, что это не плохо, нет, наоборот, перемены — это прекрасно, это то, что делает жизнь, вот только иногда от этого становилось слишком горько. Он не мог повернуть время вспять, он не мог остановить его неумолимый бег, но он мог оставаться здесь и сейчас, создать хрупкую иллюзию, словно ничего не изменится завтра, и этим Артур и воспользовался.
Он пробыл в зале еще какое-то время, зачитал со сцены свою роль так, словно от этого зависела его жизнь, сыграл что-то незамысловатое на гитаре, которая так и осталась у драмкружка после выпуска Тони, а потом задернул кулисы, выключил свет и закрыл за собой дверь. Сердце в груди ухнуло отчаянно, заныло, и Артур зажмурился и закусил губу. Нужно было уходить.
Заснул он только глубокой ночью, приняв горячий душ и подготовив костюм на завтрашнюю церемонию, а уже через несколько часов зазвонил будильник. Артур с трудом заставил себя разлепить глаза и трижды пожалел, что не отпустил всех часов в семь вчера — ну и что, что ничего не было готово? Они бы успели отрепетировать сегодня на генеральной, или, может, выступили бы не так хорошо, зато Артур бы выспался, а не лежал мертвым телом, всеми силами уговаривая себя подняться. Это был краткий миг слабости — на самом деле Артур был уверен, что уж его-то пьеса должна быть поставлена идеально, даже если ради этого ему придется не спать десять ночей подряд, но утро после бессонной ночи — это то время, когда можно позволить себе побыть немного принцессой.
Генеральная репетиция и подготовка к ней в школьном зале были назначены на восемь утра. Первые полтора часа директор Кассий выделил лично для драмкружка, остальные три — для общей репетиции всего концерта. Задерживаться было нельзя, выпускная церемония начиналась в три часа дня, а всевозможные гости — родители, друзья, члены попечительского совета и некоторые важные лица, которых Гай решил пригласить, — прибывали и того раньше. Поэтому Артур тяжело вздохнул и заставил себя сесть. Устало протирая глаза, он зевнул, потянулся и выбрался из постели. Последний день в «Кагами» начался.
Время пролетело незаметно. Вот они репетируют, и Артур даже не срывает голос на криках, потому что выходит действительно сносно — или просто он слишком мягко относится к ошибкам из-за того, что не выспался? — вот «открывают» церемонию на общей репетиции, чтобы Родерих и остальные ребята были спокойны и знали, когда им лучше начать подготовку к своим номерам. А вот — Артур сломя голову несется в общежитие, чтобы быстро принять душ, съесть что-то кроме кофе, с трудом залитого с утра в желудок, и надеть свой нелепый парадный костюм.
Когда он успел сесть на свое место рядом с почти уже бывшими одноклассниками? Когда шум чужих голосов и чей-то бестолковый треп сменились звенящей тишиной?
На сцене пока никого не было — только стояла одинокая стойка с микрофоном, за которой директор Кассий скоро будет вручать им дипломы и провожать во взрослую жизнь, а за кулисами топтались и тихо переговаривались о чем-то ребята из хора. Тонкая, звонкая мелодия разрезала тишину. Это из-за нее все замолчали: ученики «Кагами» безошибочно узнали мелодию гимна школы, а остальные взяли с них пример. Хор — десять человек в одинаковых белоснежных рубашках с пышными черными бантами на шее — вышел на сцену, и Артур задержал дыхание. Ребята рядом с ним начали подниматься с мест, нескладно и нестройно, но от чистого сердца. Это не было прописано в правилах — выпускникам стоять во время исполнения гимна, — но было доброй традицией, которой придерживался каждый выпускной класс. Артур поднялся тоже.
Ровные голоса — где-то резкие, где-то высокие, звенящие натянутым напряжением, пропитанные страхом, волнением и бесконечным уважением — больно царапали по сердцу. Такой эффект был у гимна всегда, но только оказавшись на месте выпускника лично, Артур понял, почему вдруг взрослые уже юноши начинали дышать глубже и отводили глаза. Когда грянул в последний раз припев, пели уже все.
— А на этой торжественной ноте объявляю выпускную церемонию открытой! — никто и не заметил, как Гай встал за свою стойку.
Он был в новеньком костюме, гладко выбрит и аккуратно причесан. Непослушные прядки, обычно свободно торчащие во все стороны, сейчас словно боялись лишний раз высовываться и только несколько самых упорных по-прежнему топорщились. У директора были влажные глаза, но Артур не знал, это из-за яркого освещения или из-за чувств, которые испытывал Гай. Хотя… он знал.
Позади Гая стоял администратор Нольде. Он собрал свои длинные волосы в низкий хвост, как это делал Яо, и сдержанно улыбался. Артур понимающе вздохнул — для Экхарта они всегда были оравой непослушных детей, за которыми ему нужно было постоянно присматривать. Нет ничего удивительного в том, что Нольде был рад от них избавиться. Особенно от Артура — тот даже без Скотта умудрялся доставлять неприятности, а уж что творилось в кабинете администратора в первые два года и вспомнить стыдно. Артур еще подумал, что нужно обязательно извиниться перед Экхартом перед отъездом, а в следующую секунду Гай снова заговорил.
— Вручать дипломы выпускникам буду я, директор «Кагами» Гай Кассий, — Артур слышал эти слова уже четыре раза, но только сейчас волнительный трепет зацепил его, заставил сердце биться быстрее. — Помогать мне будет администратор Экхарт Нольде.
Экхарт немного вышел вперед и легко поклонился. Зал взорвался аплодисментами. Артур и сам хлопал, не жалея ладоней, потому что перед ним стояли Гай и Экхарт, самые важные люди, без которых, как он теперь знал, «Кагами» бы просто не было. Гай спасал их из самых трудных ситуаций, всегда помогал и поддерживал, когда считал это необходимым, был не просто директором, а вторым отцом для своих учеников. Администратор Нольде значил для учеников не меньше, ведь именно он, его рассудительность и справедливость уберегали их от порывистого характера Гая. Может, порой он был слишком дотошным, придирался к мелочам и ни в коем случае не разрешал нарушать правила, но он тоже по-своему заботился о них. И о Гае.
— А начнем мы с пятого «А» класса! — продолжил тем временем Гай. — Для вручения диплома на сцену приглашается звезда бейсбольного клуба «Кагами», бесспорно, лучший питчер команды, принесший нам немало победных мячей, Адогава Кёнске!
Кёнске поднялся со своего места так резко, что его стул едва не упал. На лбу Адогавы виднелись капельки пота, а губы были сжаты в тонкую линию. Выкрикнув сиплое «я», он поднялся на сцену и первым получил диплом.
— Кёнске также всегда успешно справлялся с тестами и отлично показал себя на экзаменах, — добавил директор Кассий. — Ты хорошо потрудился, — он тепло улыбнулся Адогаве, и тот сглотнул. — Поздравляю.
— Спасибо! — выпалил Кёнске и низко поклонился.
Гай назвал следующего выпускника, и церемония продолжилась в привычном режиме. Артур, как и все собравшиеся, знал, что директор говорит добрые слова и напутствия от чистого сердца, он не записывал их заранее, он действительно успел познакомиться и понять каждого из своих студентов. Кого-то, конечно, больше, кого-то — меньше, но этого было достаточно, чтобы показать, как сильно он любит их всех.
— Керкленд Артур! — вдруг раздалось по залу, и сердце Артура пропустило удар.
Не отдавая себе отчета, он выдохнул: «Я!» и поднялся на сцену. Уже стоя там, он обернулся на зал — привычный, хорошо знакомый вид — и нашел в толпе влажные голубые глаза. Это казалось таким неправильным сейчас — что он стоит на сцене в одиночестве, что рядом нет драмкружка, нет друзей, нет никого, кто мог бы его поддержать, и даже Альфред с той ночи так ничего и не сказал.
— Ты с первого года стал частым гостем моего кабинета, — сказал ему Гай, и теперь, с такого расстояния, Артур мог заметить, какие уставшие и печальные у него глаза. — Но несмотря на это, ты стал также тем, на кого я всегда мог положиться. Ты очень вырос, Артур. Поздравляю.
— Спасибо, директор Кассий, — Артур принял диплом у него из рук и поклонился.
Следом за «А» классом настала очередь класса «Б» получать дипломы. Одним из первых вышел Феличиано — Гай сказал, что гордится таким внуком, пожелал ему быть более уверенным в себе и покорить Венецию, а сам Феличиано поблагодарил учителя Мюллера.
— Спасибо, что подтянули меня по физкультуре, — сказал он, глядя в пол. — Я бы не закончил «Кагами», если бы не вы.
И Артур готов был поклясться, что за этими словами скрывается что-то еще, но они с Феличиано не были близкими друзьями, и он не знал, почему Варгас не смог сдержать слез, когда спускался обратно в зал. Прошли еще несколько учеников — с кем-то Артур почти не общался, с некоторыми провел вместе несколько лет за школьной партой, — и настал черед Эдуарда. Директор Кассий отметил его потрясающие успехи в программировании и отличную учебу, которой не помешало даже вступление в драмкружок.
— Я бы хотел извиниться перед компьютерным клубом, — Эд нашел кого-то взглядом в толпе и улыбнулся. — Мне жаль, что я принес вам столько проблем.
Возможно, кто-то из выпускников прошлых лет, с которыми Эдуард расстался не слишком хорошо, сегодня был в зале, или он обращался к новому президенту, место которого он должен был занять, — Артур не знал, но он был рад, что Эдуард наконец-то отпустил прошлые обиды.
Почти сразу после него на сцену поднялся Кику. Гай похвалил его за прилежание и отличное поведение, вручил диплом и сказал что-то еще, не в микрофон, а лично, так что никто не мог услышать. Артур поймал Кику, когда тот пробирался на свое место.
— Что он сказал тебе? — спросил он.
— Ничего особенного, — Хонда пожал плечами и улыбнулся своей фирменной вежливой улыбкой, за которой нельзя было прочитать настоящих чувств. — Поздравил с окончанием школы «без хвостов».
Кику прошел дальше к своим одноклассникам, а Артур нахмурился: оказывается, и у Кику были какие-то темные тайны, о которых он не знал. Ведь не имел же Гай в виду дружбу Хонды и Има? Артур вздохнул: он и за своими проблемами следить не успевал, что тут говорить об остальных. Неудивительно, что даже лучший друг умудрился скрывать от него что-то важное.
— Итак, — Гай снова привлек внимание к происходящему на сцене, — теперь, когда все получили дипломы, вы официально больше не ученики «Кагами». Вы свободны!
Зал взревел. Артур, поддавшись всеобщему веселью, тоже прокричал что-то бессвязное. Ребята поздравляли друг друга, обнимались, шутили и подкидывали вверх дипломы, вокруг царила восторженная неразбериха, и в ней Артур мог действительно насладиться выпускным. Да, уходить — грустно и тоскливо, и кажется, что дальше тебя не ждет ничего хорошего, но это не так. Хорошее будет всегда.
— Обращение от выпускника! — перебивая всеобщий шум, прогремел Гай.
Он смотрел на Артура с уверенной улыбкой, как будто ни от кого другого и не ждал прощальной речи, но Артур не спешил подниматься с места. Они и правда поначалу хотели, чтобы выступил он, все ребята как один заявляли, что у него большой опыт выступлений, что опыта работы в драмкружке хватит, чтобы написать достойную речь, что у него хорошие отношения со всеми учителями, а с Гаем и Экхартом — вообще довольно близкие, но потом вспомнили, что в их параллели был человек, речь которого значила бы для Гая намного больше.
На сцену поднялся Феличиано. Он нервно одергивал пиджак, но в остальном выглядел абсолютно спокойно и расслабленно. Невинная улыбка на его лице засияла еще ярче, когда он увидел выражение лица директора. Феличиано полушутливо поклонился им с администратором и подошел к микрофону.
— Уверен, вы ждали увидеть на этом месте Артура, — начал он, — но все почему-то решили, что на эту роль больше подхожу я. И вот я здесь, — он развел руками. — Думаю, многие из вас, как и я, перед выпускным вспоминали предыдущие годы. Как мы впервые встретились в этом же зале далекой зимой пять лет назад, как некоторые не прошли строгий отбор на вступительных экзаменах, как узнали разделение на классы. Кто-то радовался, что окажется со своими друзьями, кто-то грустил, потому что его друг оказался в другом, — Феличиано помолчал, давая ребятам насладиться воспоминаниями. — Для многих из нас первые дни в колледже оказались самыми сложными: вдалеке от родителей, от девушек, с новыми, чужими людьми. За это время мы сильно сблизились, даже те из нас, кто мало общались друг с другом. И я очень рад, что смог найти столько замечательных друзей, — Артур сморгнул влагу с глаз и сжал губы — это были чертовски правильные слова. — Мы все ужасно изменились с тех пор, и я даже не знаю, хорошо это или плохо. Когда я был маленьким, все называли меня милашкой и давали сладости, а теперь гоняют с кухни, как только я появляюсь на пороге, — Феличиано улыбнулся, когда в зале раздались смешки. — Зато теперь я лучше рисую, могу пробежать пять километров и не выбиться из сил и не боюсь выступать на сцене. И я знаю, что каждый из вас может сказать о себе примерно то же. Поэтому, — он обвел глазами зал и вдруг повернулся к Гаю и Экхарту, — большое спасибо, что заботились о нас все это время! — Феличиано легко поклонился им. — Мы были не самыми благодарными воспитанниками, но вы сделали все возможное, чтобы вырастить из нас достойных людей, — он снова повернулся к залу. — Также спасибо всем нашим учителям — несмотря на все наши усилия, вы многому нас научили, — его слова были встречены дружными аплодисментами, и Артур с радостью присоединился к остальным — сейчас, пять лет спустя, он понимал, почему учителей в «Кагами» любили так сильно. — Другие работники школы заслуживают благодарностей не меньше. Они делали все, чтобы мы чувствовали себя здесь как дома, кормили нас, следили за порядком, оберегали наш сон. Мы очень признательны за ваш труд. Спасибо, — сказал Феличиано, низко поклонившись. — От себя лично и, надеюсь, от всей нашей параллели я обещаю: мы вас не разочаруем! Выпускник пятого «Б» класса, Варгас Феличиано.
Аплодисменты и переполох, грянувшие после его слов, не смог заглушить даже Гай.
— Ты отлично справился! — крикнул Артур, когда Феличиано проходил рядом, возвращаясь на место.
Тот сморгнул с глаз слезы.
— Спасибо, Артур.
— Всем встать! — крикнул директор Кассий, когда шум немного утих. — Исполняется выпускная песня!
Артур тут же вытянулся по струнке вместе с остальными выпускниками. Зазвучала мелодия — знакомая, родная и тяжелая. Они репетировали эту песню бесчисленное число раз перед этим днем, но никогда она не казалась ему такой же тяжелой, как сейчас. Слова прощания, слова благодарности — все это срывалось с языка и отправлялось прямиком в сердце. Но Артур не мог позволить себе заплакать — нет, только не сейчас, когда до их пьесы остались считаные минуты. Он немного повернул голову и отметил, что весь драмкружок кроме выпускников уже покинул зал.
Когда смолкли последние слова и доиграли последние аккорды, Гай снова вернулся к микрофону. Он не спешил начинать речь, давая всем насладиться оставшимися мгновениями школьной жизни. Кто-то уже не мог сдержать слез — некоторые мамы, сестры и подруги, и даже сами выпускники. Им нужно было время, и Гаю оно тоже было нужно — Артур видел, как блестят его глаза, как оболочка из важности и помпезности дрожит и крошится под волнами печали. Ему и самому не хотелось, чтобы директор начинал говорить, поэтому он вздрогнул и заметно напрягся, когда Кассий вздохнул и попросил внимания.
— Ну что, пришла пора прощаться? — спросил Гай и устало улыбнулся, когда из зала донеслись протестующие крики. — Да не реагируйте вы так, будто не знаете про концерт! — отмахнулся он. — Дайте старику нормально попрощаться. Тем более, у меня есть новость, которой я бы хотел поделиться со всеми вами именно сейчас, когда здесь собралось столько важных для школы людей, — Артур понятия не имел, о чем Гай говорил, но его взгляд был направлен куда-то в зал, словно там был человек, способный догадаться, какие новости он собирался рассказать. — В последнее время мы несем большие потери в преподавательском составе, и находить достойных кандидатов, которые бы удовлетворяли всем требованиям, становится все сложнее. Ученики проводят достаточно много времени за воротами школы в поисках общения, которое здесь мы им предоставить не можем, и из-за этого порой возникают некоторые трудности. Так что нами было принято решение, — Гай сделал многозначительную паузу и насладился повисшей тишиной. — Со следующего года в «Кагами» смогут поступить и девушки тоже!
Тишина взорвалась сотнями вопросов, наперебой доносившимися изо всех уголков зала. Артур обернулся и среди всех присутствующих с трудом отыскал взглядом Эрику и Баша. Эрика сидела прямо, и в ее огромных глазах блестели слезы, но она не отводила их от директора. Хоть Артур этого и не видел, но он был уверен, что Баш крепко сжимает ее руку в своей. У него не возникало никаких сомнений, из-за кого и почему директор Кассий решил так поступить.
— Я с удовольствием отвечу на все ваши вопросы позже, — прервал всех Гай. — А теперь позвольте сказать несколько слов нашим выпускникам, — в зале снова установилась относительная тишина, хотя повсюду и разносился возбужденный шепот. — Вы не всегда были учениками, которых я хотел видеть в своей школе. Иногда некоторые ваши поступки заставляли меня всерьез задуматься, а не подписать ли мне парочку бумаг для вашего отчисления, — он бросил на Феличиано выразительный взгляд, и Артур не смог сдержать улыбки — пожалуй, тогда они действительно перестарались, но он до сих пор был уверен, что оно того стоило. — Но сколько бы бед вы ни приносили, радости и гордости за вас всегда было больше. Победы на спортивных соревнованиях, поразительные выступления, участие в международных выставках, написание программ, получивших мировое признание, — и это все вы, мои дети. Вы действительно поразительные! — крикнул Гай, и его слова подхватили радостным улюлюканьем. — Я очень рад, что вы учились в «Кагами». Вы научили меня никогда не сдаваться, не бояться прошлого и смело идти к своей мечте. Вы открыли мне глаза на многие вещи, которые я уже и забыл. Спасибо, — он склонил голову. — Большое вам спасибо! — выпрямившись, он улыбнулся — широко и ярко, как мог улыбаться только любящий отец, — и в уголках его глаз блестели слезы. — На этом выпускная церемония объявляется закрытой!
Артур одним из первых поднялся со своего места, чтобы завопить что-то невнятное и отбить ладони. Это был конец школьной жизни — но начало чего-то нового. Чего-то большего. И он всей душой рвался туда, в это страшное, неизведанное будущее, где он мог исполнить свои мечты.
Пока хор выступал с одной из популярных песен, переделанной на школьную тематику, Артур бегом бросился по пустым сейчас коридорам за сцену. Позади него бежали Кику и Эд, они о чем-то переговаривались и смеялись, но у Артура слишком сильно билось сердце, чтобы он мог их услышать. Они подоспели вовремя: все декорации уже были расставлены по местам, актеры переоделись и нанесли простенький грим, а Альфред, стоя у самого края кулис, нервно трепал сценарий в пальцах.
— Переодевайтесь скорее, — Мэтти тут же вручил Артуру и Кику вешалку с их костюмами.
Прежде чем они отправились в гримерку, Артур заметил, что Эдуард уже занял свое место за компьютером, и его пальцы порхали над клавиатурой так быстро, что с трудом можно было отследить движения. Через минуту они с Кику, уже одетые, стояли вместе с остальными, дожидаясь конца песни. Открывать концерт для драмкружка уже стало традицией, и шум в зале не смолкал, пока весь свет не погас.
— Однажды Кевин открыл глаза и понял, что он проснулся в другом мире, — разнесся по залу вкрадчивый голос Альфреда.
Раздвинулись кулисы, и перед зрителями предстал Торис — он растерянно озирался по сторонам.
История, которую они ставили, была простой и линейной — слишком мало времени для всего, что Артур хотел ею рассказать. Он не был уверен, что она поместилась бы и в полновесную постановку: показать в ней все детали придуманного мира у них бы тоже не вышло. В истории Артура было место для романтики, для сражений и тайн, для интриг, для разговоров о важных проблемах — не только одного человека, но и всего человечества. Он хотел бы когда-нибудь поделиться ею с миром, хотел научиться писать так хорошо, чтобы самому гордиться своей работой.
Пока он мог только отбросить все детали, оставить самую суть, сократить ее до десятиминутного представления и довериться драмкружку. В каждого персонажа он вложил душу и переживал за судьбу каждого из них.
Торис тем временем встретился с ведьмой-Феликсом, и тот рассказал ему про могущественный артефакт, который способен перемещать людей по другим мирам. Ведьма, которую играл Феликс, была молодой и отчаянной, и тоже загорелась идеей найти загадочный предмет. В обмен на то, что Кевин возьмет ее с собой, она предложила ему свою помощь, и тот согласился. Феликс и Торис играли пусть и не так хорошо, как могли бы, но держались спокойно и уверенно, не сравнить с их первым разом на сцене. Артур тайно гордился ими, но никогда не сказал бы этого вслух — чтобы малышня не зазнавалась.
— Злые силы узнали, что за артефактом начали охоту, и послали своих прислужников, чтобы остановить героев, — поведал залу Альфред.
Артур напрягся и подошел ближе к выходу — совсем скоро начиналась его часть. Он волновался — конечно, он волновался! — но это было радостное волнение, почти предвкушение. Это была его последняя пьеса, и он хотел действительно насладиться ею, даже если все выйдет не идеально — ведь они создали ее драмкружком, все вместе.
Роли злодеев исполняли Халлдор и Райвис — они облачились в черные плащи с черными же масками, и кружили вокруг Ториса и Феликса под напряженную музыку. Одна из их атак почти задела Кевина, но ведьма бросилась под удар, чтобы защитить его, и погибла бы, не приди ей на помощь Артур и Ёнсу. Героиня Артура — Оливия — была могущественной воительницей, она взяла Халлдора на себя и в битве-танце повергла его. Ёнсу же играл таинственного мага, который с легкостью расправился со своим соперником.
— Позвольте мне излечить ваши раны, — Феликс удержал Артура и Ёнсу, когда они собирались уйти. — В знак благодарности за спасение наших жизней.
Они согласились, и все вчетвером сели на краю сцены, где по сюжету ведьма Люси должна была рассказать, как они оказались в такой печальной ситуации. Времени на это у них, конечно, не было, поэтому Альфред просто рассказал, как герои познакомились и решили отправиться дальше все вместе. Артур про себя отметил, что голос у Джонса заметно изменился с их первой встречи, что он научился играть им так, что даже Тони позавидовал бы, и теперь легко справлялся с ролью ведущего. Им Артур тоже гордился. Не всеми его поступками, конечно, но тем, что из мальчишки, вступившего в драмкружок, только чтобы помочь другу вернуть возлюбленного, он вырос в талантливого актера, — точно.
Следом группа встретила Кику. Точнее, не встретила, а поймала: его героиня следила за ними среди ночи, и Ёнсу заметил ее. Завязалась битва — Кику достойно сражался против троих противников, но не смог продержаться долго. Он играл сестру героя Ёнсу, которую тот давно искал. Ее разум затмили силы зла — она не помнила ни своего брата, ни сторону, на которой должна была сражаться, и только заклятие Феликса помогло ей освободиться от чар.
— Когда Кристал пришла в себя, первым, что она произнесла, было имя ее брата, — поведал Альфред. — Она с радостью согласилась помочь героям, ведь доставила им слишком много неприятностей. Кристал знала, где хранится древний артефакт, который они ищут. На следующее утро они сразу же отправились туда. Путешествие заняло много времени, и в пути героям приходилось сражаться с самыми ужасными порождениями тьмы, но в конце концов они прибыли в нужное место, — пока он говорил, менялись декорации — вместо лесного пейзажа на сцене возник каменный замок. — Но там их уже ждали…
На сцене появился Андресс — в прекрасном алом платье в пол, с красиво уложенным париком и ледяным взглядом. Он пытался отпираться до последнего, настолько роль противоречила всему, что он делал раньше, но в итоге все равно почему-то сдался. Артур справедливо полагал, что в этом есть заслуга Халлдора — тот всегда имел на Андресса слишком большое влияние, и ему достаточно было сказать всего несколько слов, чтобы тот сдался, но в последние дни это выражалось особенно ярко. Это было только на руку Артуру, так что он решил не задавать лишних вопросов.
— Отдай нам артефакт! — крикнул Торис.
За время «путешествия» он обзавелся луком, а в рассказе Артура — еще научился сражаться с силами зла. Он бы хотел показать, как сильно Кевин страдал и через сколько боли прошел, чтобы оказаться в замке Аманды, хранительницы артефакта, чтобы не быть обузой для своих спутников, чтобы сражаться наравне с ними, но, конечно, времени на это у них не было. Торис как мог показал рост персонажа: его голос стал сильнее, увереннее и резче, изменились движения, он иначе стоял, и Артур был благодарен ему за усилия. Они так долго репетировали это, сглаживали неровности, решали, как лучше отразить ту или иную черту характера персонажей, что он не мог не наслаждаться результатом. Кевин — его Кевин! — стоял прямо перед ним, живой и настоящий.
— У меня его нет, — покачал головой Андресс.
— Лжешь! — выкрикнул Кику, бросившись на него. — Я видела его!
Андресс легко увернулся и остановил Кристал взмахом руки. Остальные вместе с Артуром уже похватались за оружие, но пока не спешили пускать его в ход.
— Я хранительница артефакта, — строго и возвышенно начал Андресс. — И я лучше вашего знаю, есть он у меня или нет. То, что люди называют артефактом, — он снял с шеи сверкающий кулон и показал героям, — обычная безделушка.
— Но как же так? — вперед выступил Торис. — Неужели я никогда не попаду домой?
Он немного переигрывал, но это было не страшно — Артур видел краем глаза, что зал сопереживает ему, а это было важнее всего.
— Почему же? — Аманда подошла к нему и взяла за руку. — Медальон не имеет силы сам по себе, но если принести для него дары, он пробудится ото сна, — Андресс обернулся на остальных. — Первый дар — это честь, — Кику положил руку на медальон, и тот загорелся красным. — Способность признавать свои ошибки, исправлять их и всегда следовать своим принципам. Второй — верность, — к ним присоединился Ёнсу, и под его рукой загорелся синий огонек. — Верность своей семье и своим друзьям даже в самые темные времена. Третий дар — сила, — Артур прикоснулся к медальону, зажигая желтый свет. — Возможность защищать то, что тебе дорого. Еще один дар — помощь, — Феликс дотронулся до медальона и зажег зеленый свет. — Способность забывать о себе, когда твоим друзьям нужна помощь, — Андресс положил руку Ториса и свою поверх остальных. — И пятый дар — любовь.
Медальон сверкнул белым сиянием, а потом весь свет снова погас. Заиграла напряженная музыка, и под нее актеры впопыхах забрали декорации и убежали со сцены. Торис остался один. Под его походным плащом нашлась обыкновенная одежда, он сидел перед зрителями, и когда в зале снова загорелся свет, словно очнулся ото сна.
— Кевин! — на сцену выбежал Феликс. — Тебе понравилась книга, которую я тебе дала?
— Как же ты надоела со своей книгой, — протянул Артур, появляясь с другой стороны вместе с Ёнсу.
— А нам с Кристал понравилось, — пожал плечами Ёнсу, присаживаясь рядом с Торисом. — Верно, сестренка?
— Конечно, — кивнул Кику, вышедший следом за Феликсом.
— Если бы нам не понравилось, она бы все тут разнесла, — рассмеялся Андресс и подсел с другой стороны.
— В этот раз, — понизив голос, произнес Альфред. — Кевин проснулся в своем мире.
Торис, Андресс и Ёнсу поднялись и встали рядом с остальными героями, к ним на сцену вышли и злодеи — Райвис, Халлдор и Мэттью, Альфред скромно встал с краю, и Артур не мог толком разглядеть выражение его лица. Они поклонились под дружные аплодисменты зала, не смолкшие, даже когда драмкружок покинул сцену.
— Это было круто! — едва оказавшись в гримерке, выпалил Альфред. — Вы видели, видели?
— Директор Кассий, кажется, даже расплакался в конце, — добавил Ёнсу.
— Торис отлично справился с ролью, — подхватил Феликс. — А Андресс? Вы его видели? Да он же, типа, преобразился! Я до последнего не верил, что ты вытащишь, — признался он.
— Никто не верил, — пожал плечами Андресс. — Но я сделал это.
— Мы все, — Артур обвел глазами драмкружок и вдруг сгреб их в объятия. — Мы все сделали это.
***
Утро после выпускного встретило Артура сыростью. Вчера он лег пораньше, чтобы выспаться перед утомительной дальней дорогой, и засыпал под звуки дождя. Многие его бывшие одноклассники отправились теперь уже вполне легально разносить ближайший бар, а кто-то даже улетел домой тем же вечером, но Артур специально взял билет на следующий день. Он не хотел улетать вечером: нужно было бы спешить, паковать вещи, убирать комнату, искать где-то Баша, чтобы отдать ему свои ключи, — слишком много мороки. Проще было сделать все это с утра.
Еще Артур думал, что Альфред придет к нему, чтобы попрощаться, но надеяться на это было бы слишком глупо с его стороны, и Артур и сам прекрасно это понимал. У Джонса было много других дел, или, возможно, он решил, что расстаться для них действительно будет лучшим выходом. Артур его не винил. В конце концов, это он был тем, кто ушел от Альфреда.
Сборы заняли все утро, и освободился Артур только к полудню. После он принял душ, вызвал такси и отнес ключи Башу. По пути ему встретились несколько одноклассников, и они перекинулись напутствиями и пожеланиями не облажаться во взрослой жизни. Позвонил водитель и сообщил, что машина ожидает Артура возле ворот. Ему оставалось только взять чемодан и сумки и спуститься.
В аэропорту было многолюдно. Шум сбивал с мыслей, и Артур ненадолго увлекся привычной рутиной — но совсем ненадолго. Нужно было проходить таможенный контроль, и после него у Артура уже не было бы пути назад. Он простоял в вестибюле до последнего, когда до окончания посадки оставалось двадцать минут, и с тяжелым сердцем прошел до нужного терминала. Стюардесса в самолете встретила его очаровательной улыбкой и проводила на место.
Устроившись в уютном кресле бизнес-класса, Артур с тоской уставился в иллюминатор и сдавленно улыбнулся своим мыслям. Как иронично: именно в том случае, когда этого хотелось меньше всего, Альфред поступил не в своей излюбленной голливудской манере, а так, как пожелал Артур. По-английски.
***
Звук гитары из кармана — и сердце бьется в два раза быстрее. Артур не глядя на экран нажал зеленую кнопку и прижал телефон к уху. Руки дрожали.
На другом конце — тяжелое дыхание и хриплый голос.
— Ты действительно думал, что я позволю этому закончиться вот так?
