Daigaku-kagami

(из)Явление Следующая Интерьер съемной квартирки не располагал к долгим задушевным беседам. Крохотная кухонька, старые обои, душевая, совмещенная с уборной, и запах старости — на занавесках, мебели, из шкафов и от стен. Но Наташе нравилась эта квартира. Среди всего японского лоска современности она напоминала ей о доме. О комнате, которую они с Соней на двоих снимали на окраине Петербурга, когда еще были студентками, о тех временах, когда она могла каждый день видеть Ваню. Ничего общего с тем местом, где они остановились сейчас, даже цвет обоев другой, но Наташа все равно чувствовала себя немного спокойнее. После того, как Соня увела ее из кафе, все еще живые ощущения Ваниных рук на спине заставили Наташу притихнуть. Она старалась продлить эти чувства как можно дольше, но дождь и ветер смыли их без остатка, и вот тогда она не выдержала. Она кричала, выла, порывалась броситься назад, к своему Ванечке. Софья прижимала ее к себе и, кажется, что-то говорила, но Наташа не слышала ни слова. Она вырывалась, царапалась, кусалась и угрожала. Она знала только одно: Ваня в беде, и никто не может ему помочь. Потом Сонины руки, прижимавшие Наташу к ее груди, ослабли, но она не смогла отстраниться. Соня была теплой и родной. — Пошли домой, — сказала она тогда, и Наташа кивнула, соглашаясь. Она сидела за столом, дожидаясь, пока Соня приготовит горячий кофе, и вдыхала слабый аромат, пропитавший ее платье. Так пахло от Вани, когда она его обнимала, и этот запах возвращал Наташе ощущение его близости. Она не заметила, как Соня опустила перед ней большую кружку ароматного напитка и сама села напротив. — Ты призналась ему? — привлекая внимание Наташи, спросила Соня. — Призналась, — ее щеки покрылись легким румянцем. — Но он меня отверг. Соня понимающе вздохнула и отпила свой кофе. Наташа могла бы заметить, какой печальной выглядела ее подруга, если бы ее мысли не были полностью захвачены другой проблемой. — Он сказал, что любит мужчину, — в ее голосе звенела обида. — Мужчину! Как это вообще возможно? Мой Ванечка никогда не полюбил бы его по собственной воле, — глаза Наташи маниакально заблестели. — Этот мужчина что-то сделал с ним, и только моя любовь может его спасти. — Ната, тише, — Соня ласково погладила ее по голове, и Наташа немного успокоилась. — Мы не выбираем, кого любить. Старше или младше, выше или ниже, одного с тобой пола или нет — все это не имеет никакого значения для любви. Наташа промолчала, но тряхнула головой, чтобы избавиться от руки Сони, и обиженно сверкнула на нее глазами. В ее словах была доля истины, но она касалась любого человека на земле, кроме Вани. Ведь он должен был полюбить Наташу, им самой судьбой предначертано быть вместе, а уж после ее признания ему и вовсе надлежало сделать ей предложение. — Иди в душ первая, — забирая кружку с так и не допитым кофе, сказала Соня. Наташа не хотела идти в душ. Ваня обнимал ее такую, и, если она позволит мылу и воде очистить свое тело, то рискует смыть и его прикосновения. Она собиралась никогда не мыться, пока еще могла чувствовать его запах на своем теле. — Я купила гель для душа, как у Ивана, — обернувшись на замершую, точно статуя, Наташу, улыбнулась Соня. Это было весомым аргументом, и Наташа, шелестя юбкой, протиснулась в уборную. Отражение в зеркале лукаво ей подмигнуло, но Арловская проигнорировала этот факт. Ее интересовал только гель для душа — он стоял на полке в кабинке и пах точно так же, как Ваня. Наташа постояла немного, вдыхая любимый аромат, но потом в ванную вошла Соня. Покачав головой, она забрала гель для душа, помогла ей раздеться и расчесала волосы. — Не задерживайся, — улыбнулась она, подталкивая Наташу в душевую кабинку. Вода была то слишком горячей, то слишком холодной, как будто ее забыли смешать и просто выпускали порциями. Сильными струями она приятно омывала тело, снимая усталость, и Наташа чувствовала, как согревается. Когда она открыла гель для душа, и аромат заполнил всю кабинку, стало действительно жарко. Ваня был повсюду, его запах забивался в ноздри, щекотал и прикасался к ней повсюду. Захлестнувшие ее чувства Наташа не смогла бы выразить словами и в тот момент совершенно в этом не нуждалась. Ее рука уже была там, где нужно, и с каждой секундой двигалась все быстрее и интенсивнее. — Ваня, — прошептала Наташа, прикрыв глаза. — Ваня… И в ее шепоте было больше чувств, чем во всех словах, которые она ему сказала. С закрытыми глазами создавалось впечатление, будто он сейчас с ней, ласкает ее, гладит и целует. А этот терпкий мужской аромат, исходивший от геля для душа, только подливал масла в огонь. В скором времени Наташа уже не могла себя контролировать. Свободной рукой она прикасалась к чувствительным точкам на своем теле, ее губы шептали одно только имя, а жар, вырвавшийся из нее волной удовольствия, заставил Наташу задрожать и без сил осесть на пол. Вода лила прямо ей на голову, и она как будто снова стояла под дождем напротив Вани, только теперь она знала, что его обманывают. Знала, что должна спасти своего Ванечку от того, кто посмел посягнуть на него. Наташа вышла из душа, как была — мокрая и обнаженная. Вода стекала с ее волос и тела прямо на пол, капли застывали на коже, создавая причудливый узор, и она вся покрылась мурашками от холода. — Ната! — Соня покраснела и отвернулась, растерявшись на миг, но быстро вернула себе самообладание. — Ты куда собралась в таком виде? — не теряя времени даром, она побежала за полотенцем и перехватила Наташу в объятия, чтобы не позволить ей никуда уйти. — Я должна помочь Ване! — отчаянно воскликнула та, и в ее глазах снова заплясали безумные огоньки. — Я просто избавлюсь от этого мужчины, и тогда Ваня поймет, что все это время любил только меня! — Глупая, — растирая ее волосы, грустно улыбнулась Соня. — Если уж Ваня любит его, так ты сделаешь только хуже. — Он не может его любить! — вырвавшись, крикнула Наташа. — Один мужчина не может любить другого, что бы они там себе не думали. Это просто болезнь, наваждение. И только женская любовь — моя любовь — сможет открыть Ванечке глаза. — Ната, — Соня поймала ее и укутала в полотенце. — Ты правда веришь в то, что говоришь? — Верю, — надувшись, кивнула Наташа. — Я могу исцелить его от этой заразы своей любовью, и тогда Ваня… — Я не про то, — отмахнулась Соня. — Ты действительно считаешь, что люди одного пола не могут любить друг друга? — Не могут, — отрезала Наташа, не замечая, как изменилась в лице ее подруга из-за этих слов. — Но пусть живут в своих иллюзиях, если им так хочется. Пока это не касается меня или Ванечки — это их право, — смягчилась она. Соня обняла ее поверх полотенца и вдохнула аромат мужского геля для душа. Наташа даже волосы помыла с ним, и от них запах был намного сильнее. Соня чуть отвернула голову, чтобы не думать об Иване каждый раз, едва делала вдох, но это помогало мало. Мыслями она все еще была там, рядом с ним, рядом с Наташей. — А что, если касается? — тихо прошептала она ей на ухо. Наташа вздрогнула, но не отстранилась, позволяя подруге крепче прижаться своей грудью к ее спине. Соня вела себя странно и, зная ее, Арловская могла бы с уверенностью заявить, что та близка к истерике. Но в ее голосе не было знакомых ноток пробивающихся слез — только интерес и опасения. Это было неправильно и нелогично, такая Соня пугала Наташу, заставляла ее чувствовать себя неуютно. — Если так, я сделаю все, чтобы больше это нас не касалось, — помолчав, ответила она. Соня положила свою голову ей на плечо и хмыкнула. Наташа притихла, даже не пытаясь вырваться. Глаза Сони были закрыты, и ее ресницы подрагивали, а на губах играла слабая улыбка. Наташа хотела спросить, почему она ведет себя так, но не могла заставить себя произнести хоть слово. — Ты поцеловала меня, — вдруг сказала Соня. Наташа дернулась, вырываясь из объятий, и едва не зашипела, как сердитая кошка. Ее щеки горели, она судорожно пыталась вспомнить хоть что-то подобное, но в ее памяти всегда был только Ваня. Возмущение переполняло ее, она злилась на Соню, но была слишком смущена и ошарашена, чтобы говорить и спрашивать. — Это было очень давно. Ты, конечно, этого не помнишь, — она осторожно дотронулась до волос Наташи, чтобы успокоить ее. — Ты ведь вообще плохо помнишь то время, когда Иван уехал. Наташа помнила. Помнила, как надеялась поначалу, что Ваня просто отдыхал где-нибудь, помнила его однокурсницу, ее удивленный взгляд и слова о том, что он перевелся. После этого в ее голове был плотный, непроглядный туман. Что она делала, как жила все это время — ей рассказала Соня, но уже много позже. Следующим воспоминанием, после того, как она узнала, что больше не сможет видеть Ваню каждый день, было пробуждение. Она открыла глаза и поняла, что уснула за компьютером. Все тело ныло, глаза болели, а на экране мельтешили бесполезные ссылки с упоминанием любимого имени. Наташа испугалась, но в это же время проснулась Соня, и вместе они справились с этим. С тех пор отражение в зеркале иногда вело себя не совсем так, как положено отражению, и Наташа не могла вспомнить, что делала в определенные моменты времени, но больше никогда это не длилось так долго. — Это была глубокая ночь, ты сидела за компьютером, а я принесла тебе кофе, — продолжила Соня. — Ты откинулась назад, протянула ко мне руки, а когда я наклонилась — поцеловала меня. — Ты не рассказывала об этом раньше, — смутившись, пробормотала Наташа. Она должна была кричать и возмущаться, но вместо этого чувствовала жгучий стыд и неловкость. Соня улыбалась и осторожно гладила ее по голове, от каждого ее прикосновения в груди становилось теплее. Почему-то с Соней это не казалось неправильным. Она была для Наташи как сестра. Они всегда были вместе, и даже когда Наташа сбежала в Японию к Ване, Соня последовала за ней. Она была для нее самым близким и родным человеком, и поцелуй с ней не был чем-то отвратительным. — Я знаю, что ты любишь Ивана. Но тебе стоит также знать, что есть человек, который любит тебя. Соня остановилась, и Наташа шагнула к ней. Их взгляды встретились, Арловская протянула руку и осторожно прикоснулась к шее своей подруги. Она хотела что-то сказать ей, но, оказавшись так близко, поняла, что слов просто не хватит. Единственное, что Наташа знала — она действительно хочет этого сейчас. Закрыв глаза, она нашла губы Сони своими губами, и ненадолго замерла в таком положении. Когда Наташа готова была отстраниться, Соня приоткрыла рот и слегка углубила поцелуй. Ее губы были мягкими и влажными, их прикосновения вызывали ураган эмоций в груди, и Наташа едва могла дышать, потому что перед глазами вдруг предстал Ваня, а его запах от ее тела и волос только укреплял это впечатление. Ваня целовал ее, прижимал к себе, гладил. Ваня был так близко и позволял ей целовать себя в ответ, обнимать и тереться. Ваня… Влага под пальцами, когда Наташа прикоснулась к щеке, вернула ее в чувства. Она открыла глаза и хотела тут же отстраниться, но вид Сониных слез, которые та старательно пыталась спрятать, заставил ее замереть и не двигаться. Но Соня всхлипывала, слезы никак не останавливались, а ее руки дрожали и были уже все мокрые. — Тише, — Наташа погладила Соню по голове, и улыбнулась. — Почему ты плачешь? — Не нужно делать это из жалости, — всхлипывая, ответила та. — Думаешь, я не знаю, кого ты видишь, когда закрываешь глаза? Наташа стыдливо отвела взгляд и покраснела. Она действительно хотела поцеловать Соню, когда стояла так близко и смотрела на ее губы, но все ее мысли всегда принадлежали Ване. — Ты говорила, что это болезнь и наваждение. Что человек не может любить другого человека своего пола, — Соня уже не плакала, но в ее глазах по-прежнему был влажный блеск. — Выходит, и мои чувства ничего не значат? — Ты — это ты, — вопрос смутил Наташу, но Соня ждала ответа. — Твои чувства… я верю, что они настоящие. — А что насчет чувств Ивана? — пытаясь скрыть улыбку, Соня опустила голову. — По-твоему, он не может действительно искренне кого-то любить? — Может, — еще тише ответила Наташа. — Тогда?.. — Я хочу домой, — она перебила Соню и отвернулась, потому что ее щеки вспыхнули от этих слов. — А как же Иван? — даже не глядя на нее, Наташа могла сказать, что Соня улыбается. — Сам прибежит, когда поймет, что теряет, — фыркнула она, гордо вздернув нос. Она не верила в свои слова, но счастье Сони стоило небольшой лжи. Ее смех и объятия заставляли сердце биться чаще, а стоило только прикоснуться к губам, как сразу возвращались воспоминания о поцелуе. И это позволяло Наташе сопротивляться своим чувствам.