Новый рассвет перебьет сон

В отлично освещенном помещении архива было прохладно и сухо, и поддерживаемые температура и влажность позволяли хранить множество бумажных документов и свитков в хорошем состоянии долгие годы. Котецу и Изумо не раз жаловались на сложную систему систематизации, и все ждали, когда же, наконец, появится электронный аналог архива. Кажется, в этом направлении даже делались какие-то подвижки. Ирука и сам был более чем заинтересован в оцифровке документов — при распределении миссий она стала бы большим подспорьем. Однако Совет старейшин, как обычно, имел свои возражения и аргументы. Высокие стеллажи давили своей монументальностью, уходя вдаль, насколько хватало глаз. Где-то здесь хранились и личное дело самого Ируки, и дела его родителей. Теперь он мог изучить их, как и личные дела бойцов АНБУ, к которым получил допуск. После посещения Цунаде Ирука пришел к Ибики, чтобы отчитаться, тот молча выслушал завуалированный упрек и явно не собирался давать никаких разъяснений о том, почему не сомневался, что Ирука возьмется за тренировки Какаши без каких-либо возражений. Такое поведение Ируку немного и обидело, и разозлило. Он рассчитывал, что Ибики хотя бы намекнет о причинах поведения Хатаке, но увы. Подземное хранилище архива делилось спокойной тишиной, наполненной редкими глухими шагами работников и тех, кто, как и Ирука, зашли сюда по делам. Ирука запрокинул голову, пытаясь рассмотреть потолок, но разглядел только огромные лопасти бесшумно крутящихся вентиляторов вытяжек. Он не видел, но мог чувствовать охранные печати повсюду, это вселяло определенный трепет — их качество и мастерство исполнения невольно вызывало уважение у такого специалиста, как Ирука. Сам Ирука больше специализировался на боевых атакующих печатях, но в хранилище приложил свою гениальную руку настоящий мастер защитных и охранных печатей и ловушек. — Здравствуйте, — Ирука вежливо поздоровался со смутно знакомым работником архива и протянул свой пропуск, подписанный лично Ибики. Ему все лица в селении всегда казались смутно знакомыми — обучая чужих детей, Ирука обычно сталкивался практически со всеми поколениями родственников своих учеников. Это уже не говоря о том, что он начал учить детей своих бывших учеников. Да и то, что он помогал в распределении миссий, играло свою роль. — Здравствуйте, Ирука-сенсей. Специальное распоряжение от Морино? — в чужом голосе слышалось неприкрытое любопытство. — Это большая редкость. — Правда? — Ирука не думал, что в приказе было что-то особенное. Когда был жив Третий, который в разумных пределах помогал в получении допуска или документов, его вообще мало волновали такие детали, да и потом тоже. — Большая редкость. Вас проводить? — кажется, этого любезного шиноби звали Шино, и он был дядей одной из учениц Ируки, довольно способной и милой девочки, которая имела все шансы стать замечательным медиком. Ирука даже всерьез задумывался о том, чтобы попросить Сакуру взять девочку под свое крыло. Рано или поздно ученица Цунаде сама начнет выбирать протеже, так почему бы и не посоветовать перспективную кандидатку? — Да, если вас не затруднит. — Как там Акуйя? — конечно же, любящий дядя не мог упустить возможности поинтересоваться успехами любимой племянницы, да и Ируке было не привыкать к таким разговорам. Ему не пришлось долго разбираться с картотекой, личное дело Копирующего ниндзя Хатаке Какаши, выдвигаемого на пост следующего хокаге, довольно часто изымалось Советом — все шесть томов, хотя последние два, конечно, чаще. Ирука присвистнул про себя, изумляясь количеству информации, но ничего удивительного в подобном не было. Наверное, стоило больше удивляться, что в деле Хатаке Какаши всего шесть томов, а не все десять. — О, да ладно, — Ирука прикрыл глаза ладонью. Отвратительные отчеты Хатаке были собраны в отдельный том приложений, Ирука сразу же узнал свои пометки и печать. Ирука с ностальгией перебрал несколько первых листов. Отпечатки лап, разводы от чашек, пятна от какой-то еды, капли крови, грязи и вообще непонятно чего. Ужасный почерк, ужасные орфография и пунктуация. Для Ируки — учителя — отчеты являли собой просто кошмар наяву, и ведь все равно приходилось с ними мириться, как бы он ни злился или ругался. Ирука знал, что Хатаке мог писать и грамотно, и в соответствии с регламентом, но не находил в этом никакого веселья — были среди его опусов и переписанные отчеты. Ирука лично приложил к исправлениям руку, простояв у Хатаке над душой, пока тот не смирился и не сдал правильные отчеты. — А вот это интересно, — сколько бы документов, сданных Хатаке за последний год, Ирука не перебирал, на всех стояла только его собственная печать. Ирука озадаченно потер переносицу. Возможно, это было простым совпадением, но даже если миссии выдавал не лично он, Умино Ирука, то отчеты Хатаке сдавал только ему. Ирука даже не поленился залезть в другие тома подшитых отчетов. Действительно выходило, что за очень редким исключением на всех бумагах стояла именно его печать — начиная практически с того момента, как Наруто был распределен в команду номер семь, а Хатаке стал его наставником. Для Ируки было настолько привычно ворчать и ругаться на чужие отчеты, что процесс превратился в развлечение и предмет споров. По правде говоря, разрываясь между Академий, тренировками, сменами в штабе и собственными миссиями, Ирука пропустил это мимо внимания. Решив подумать о полученной информации позже, Ирука отобрал для себя последние заключения медиков, удобно подшитые к краткому резюме. Он был бы не прочь подробно ознакомиться с жизнью Хатаке Какаши, пусть и изложенной сухим канцелярским языком. К сожалению, времени до начала уроков в Академии у него было не так уж и много, поэтому пришлось ограничиться тезисами и сжатыми выкладками, которые, несмотря на краткость, все равно впечатляли. Ирука всегда знал, что Хатаке был выдающимся шиноби, но действительность превзошла все его ожидания. Он также знал, что битва с Пейном далась Хатаке нелегко, но даже не подозревал насколько. Последствия ранений и клинической смерти осложнились использованием временно переданного Хатаке Шарингана Учихи Обито и значительно изменили его чакру. Наверное. Даже в причинах возникновения проблем то небольшое количество медиков, которое было допущено к Хатаке, так и не сошлось во мнениях. Теперь, когда у Ируки на руках были полные данные, которые он не поленился переписать в отдельный свиток, можно было начать составлять подробный график занятий и тренировок, которые бы точно были под силу Хатаке в его действительном состоянии. Ируку немного удивило то, что изначально у Хатаке был довольно средний запас чакры, который тот смог в дальнейшем повысить. Ирука открыл нужные документы в первых томах, где шли пометки о приеме медицинских препаратов и участии в специальных проектах АНБУ, но он понимал: принятых Хатаке мер было недостаточно, чтобы увеличить объем чакры во столько раз. Это было действительно странно и необычно. Неудивительно, что медики не знали, что с Хатаке делать, кроме как ждать, что все нормализуется само по себе. Ирука вернул документы на место и в задумчивости постоял среди высоких стеллажей. Раз ему представился шанс попасть в хранилище, ничто не останавливало его от того, чтобы взглянуть и на свое личное дело. Он всегда был любопытным, а сейчас даже не считал нужным сдерживаться. К тому же не настолько он был важной персоной, чтобы для запроса его дела требовалось специальное разрешение и печати. За все время его работы с Третьим, в Академии или на раздаче миссий его уровень допуска выше четвертого никогда не поднимался. Один единственный том с его именем и цифровым идентификатором Ирука нашел, конечно же, среди таких же папок других чунинов. Читать написанные про себя сухие строчки было на самом деле малоприятным занятием. И если личное дело Хатаке выглядело по-настоящему захватывающим, скрывая в себе перечень техник и способностей, которыми тот обладал, то дело Ируки в сравнении с ним выглядело удручающе скучным и пустым. Ирука замер, пробегаясь взглядом по вложенному почти в самый конец документу. Он его никогда раньше не видел и, наверное, не увидел бы, если бы не случай. Рекомендательное письмо от Сарутоби Хирузена. Аккуратный почерк и до боли знакомая манера излагать мысли как в жизни, так и на бумаге напомнили Ируке о надежно спрятанном чувстве утраты. — Черт! — он с силой потер грудь в том месте, где почувствовал отчаянно забившееся сердце. Хотелось напиться, и Ирука точно помнил, что один конкретный элитный учитель и по совместительству его лучший друг как раз предлагал составить компанию. *КИ*КИ*КИ*КИ* Перед глазами все плыло, хотелось пить, но сил, чтобы подняться совсем не осталось. Кажется, последние Ирука потратил, чтобы переместиться сюда. Он попробовал осмотреться, но для этого надо было поднять голову с чего-то мягкого. После двух безуспешных попыток Ирука оставил заведомо проигрышное занятие и переключился на обзор того, что находилось прямо перед глазами. Голова не только кружилась, но и начала ныть тупой пульсирующей болью. Настолько паршиво Ирука уже давно себя не чувствовал, а ведь сколько раз зарекался напиваться до такого состояния. Пару раз сморгнув, он смог рассмотреть очертания подушки, прикроватной тумбочки и стены. Негусто, но все равно смутно знакомо. Ирука уже готов был напрячь память и попытаться вспомнить, где он видел эту обстановку, как его отвлек шорох откуда-то сбоку. Сердце пропустило несколько ударов. Он был слишком беспечен, расслабился и потерял бдительность. Ему точно не стоило столько пить. Судя по терпкому привкусу саке во рту, он решил закончить вечер тяжелой артиллерией, не ограничившись одним пивом. Оставалось только напрягать слух, пытаясь разобраться в происходящем. Опасности Ирука не чувствовал, только знакомую пульсацию чакры, точнее, двух знакомых чакр, но все равно ему было некомфортно. И хотелось пить, а еще спать. Но пить больше. Жаль, что язык его совсем не слушался, иначе он бы попросил явно прибывающих в вертикальном положении шиноби ему помочь. — Еще раз спрошу, вы точно просто друзья? — голос был Ируке знаком, хотя ассоциацию вызывал не из самых приятных. — Ревнуешь? — Да, ревную. Очень. Меня в свою постель ты добровольно не пускаешь. Ирука слышал звуки какой-то возни и даже начал волноваться, что рядом стало происходить что-то, во что ему нужно было точно вмешаться. Было ужасно обидно, что сейчас он так паршиво себя чувствовал и не мог ничего сделать. — Эй! Руки убрал! И от него тоже! Ширануи! — рассерженно шипел явно Эбису, а второй голос, значит, принадлежал спецджонину Ширануи Генме. Логично, раз друг назвал его по фамилии. Мысль Ируке не понравилась. Он не хотел, чтобы Ширануи видел его в столь печальном и беззащитном состоянии. И сам видеть Ширануи не хотел, особенно рядом с лучшим другом. «Какого...» — Ирука не успел додумать, как на лоб легла прохладная рука, принося облегчение и убирая выбившиеся из высокого хвоста пряди в сторону. К ней сразу же добавилась вторая, начав исследовать не только лоб, но и щеки, и шею, оттягивая ворот черной форменной водолазки. «Эй, что за бесцеремонность!» — Может, его раздеть? Он весь горит, — перед глазами мелькнуло что-то блестящее и длинное, от чего Ирука попытался отмахнуться, забыв, что не может даже руку поднять. Движение вышло какое-то слабое, а вместо связной речи получился невнятный бубнеж возмущения. Впрочем, его согласия никто спрашивать и не собирался. — Я сам. — Ничего, я помогу, — зло процедили теперь откуда-то сверху, и Ируку начали безжалостно тормошить, избавляя от форменного жилета, за которым последовало и все остальное. Без мешающей одежды ему стало намного легче, действительно не так жарко, но жажда не уменьшилась. Если бы на этом мучения Ируки прекратились, он, возможно, мог бы попытаться наконец уснуть, но стоило только ненадолго прикрыть глаза, как его тут же начинало мутить, поэтому он старался не рисковать и тратил последние силы, чтобы держать веки хотя бы полуоткрытыми. Его снова начали тормошить. «Я вам что, игрушка, перетягивать?» — Ирука очень хотел возмутиться, но притих, почувствовав, как под голову ему подтолкнули еще одну подушку, а к губам поднесли стакан с водой. Ладно, ради такого он мог и потерпеть. Было бы еще здорово вспомнить, зачем он так напился, наплевав на неминуемую расплату в виде жуткого похмелья, ожидающую с утра. И чем он только думал? И главное, куда смотрел его лучший друг, раз позволил поступить столь опрометчиво? — Что случилось-то? С чего сенсей так напился? Очень непохоже на него. — Генма, — Эбису вздохнул как-то слишком расслабленно и очень непривычно для себя. По бокам к Ируке прижалось два горячих тела. Не сказать, что ощущение было неприятным, но и приятным Ирука его бы тоже не назвал. Ему только-только стало чуть прохладнее, а теперь казалось, что с двух сторон его обложили живыми горячими печками, к тому же одежда прижавшихся к Ируке людей липла к открытым участкам кожи. Сегодня явно был не его день. Мысли медленно заворочались в голове. Что Ширануи забыл в их кровати? Хотя, конечно, кровать была Эбису, но Эбису... Ирука споткнулся об эту мысль, перед глазами стоял образ лучшего друга без неизменных черных очков, без банданы и жилета. Тот выглядел таким домашним и милым! Нет, Ирука точно не мог отдать его кому-то вроде Ширануи. Правда, сейчас он не мог вспомнить, почему тот ему настолько не нравился, но все же!.. — Надеюсь, он не пинается во сне, — проворчали у него над ухом, и с другой стороны сразу же послышалось знакомое фырканье. На Ируку забросили ногу. — Да даже если пинается, то тебя никто не держит. Можешь идти. Я справлюсь один. — Как будто я оставлю вас одних после твоих слов! — Ты слишком самонадеян, Ширануи, — прошипел Эбису. — Я никогда не давал тебе повода, да и наши встречи нельзя назвать отношениями в общем смысле. — Трахаться между миссиями и ужинать по вечерам разве это не оно? — просто поинтересовался Ширануи. — К твоему сведению, отношения это не только то, что ты назвал, и если ты их рассматриваешь только в таком ключе, то боюсь, что нам может быть с тобой не по пути. — Эй! Это что еще значит?! — возмутился Ширануи. — Сам подумай. Ты же у нас спецджонин, как-никак... — протянул Эбису, зевая. — А как найдешь ответ — дай знать. Я, так уж и быть, выкрою время, чтобы послушать то, что ты мне скажешь. Над ухом еще какое-то время продолжали бубнить с разной степенью тональности, не давая возможности заснуть. Когда голоса постепенно затихли, Ирука, почти справившийся с тошнотой, соскользнул в благословенные объятия сна. Утром Ирука многое бы отдал, чтобы вспомнить, о чем именно говорили Эбису и Ширануи, пока он сам болтался на грани сна и яви. Речь явно шла о чем-то интересном.