И увидел я великий белый престол и Сидящего на нем, от лица Которого бежало небо и земля, и не нашлось им места.
Откровение Иоанна Богослова, глава 20, стих 11.
Одетый в старую рясу священник, тяжко вздыхая, медленно шёл в горку. Полуденный зной отнимал остатки сил. — Дедушка, Вам что, плохо? — мигом спросила заляпанная грязью румяная девчушка лет восьми. Рыдания дедушки обратили её внимание на него самого, а мама учила помогать странникам. Тут ей стало страшно от того, каким обречённым был ответный взгляд серых мутных глаз под густыми, уже седыми бровями. И морщины были не старости. Горя, безмерного горя. — Всё закончилось, беги играть, пока можешь ещё. — прохрипел дед. Он уже не чувствовал тело и лишь перекрестился. Недолог уже его век, недолог. — Старообрядец! — громко закричала в ярости девочка и кинула в старика камень, — ты сжёг нашу деревню, ирод окаянный! Все сюда, нашёлся злодей! Бейте злодея! Из-за пригорка выбежала баба с оглоблей и оттащила своего любимого ребёнка с этого места и в гневе стала бить старика, в голос кляня его за все злодеяния. О, да, он нынче получит по заслугам, урок свой навсегда запомнит. И тут она невольно вспомнила, как стояла — Старообрядцы сожгли деревню Речничку и творили там богохульства с ранеными! — говорил посланец от войска Алексея Михайловича, батюшки-царя, что обезопасил эти места от набегов разбойников и спас этим её честь от грязных рук этих скотов. Все молились за Избавителя, что отделил ересь от правого слова. Верили ему. И теперь, когда люди старого закона жгли сёла и себя самих, царь осерчал и стал спасать честных православных от этих нелюдей. Карать и казнить. Но честь их сумела сбежать, и теперь Маша, умница-дочка, не спасовала перед одним из этих скотов, сразу бить начала и звать на помощь. Умница моя, думала мать. Вскоре к месту расправы с криками подбежали другие и косами с сапогами воздали старому негодяю по заслугам. Сам же священник сожжённой церкви мысленно рыдал, понимая, что мир погиб. Да, погиб. Это и был мир, что бежал от Сидящего на троне, о коем века назад вещал Иоанн Богослов. И участь его смерть. Как и самого священника, слуги Господа. А не еретика Никона, что сжёг Авакуума, аки дьявола! Мы сами хотели, но сожгли лишь три деревни нечестивых никонян, а сам новый глава «ереси жидовствующей» дьявольским искушением опередил нас и лёг душою под Тишайшего. Один гнусный демон под другого! Когда всё закончилось, народ был доволен. Ещё одним еретиком и подлым сжигателем людей было меньше.