Там, где растёт вереск

По сумрачному свинцовому небу тянулись длинные сизые облака. Тонкие, рваные и текучие, как разводы молока в чашке кофе. Воздух под их завесой был серо-желтоватым, будто кадр со старой потускневшей фотографии. На этом фоне вереск смотрелся особенно ярко. Бервальд Оксеншерна поправил очки и окинул взглядом цветущую сиреневато-розовую пустошь. Низкорослый кустарник расстилался до самого горизонта. Над мелкими невзрачными цветками, источающими удивительно сильный терпкий аромат, трудились пчёлы. Рядом раздалось громкое, сердитое жужжание. Бервальд проследил за полётом крупного мохнатого шмеля и медленно побрёл по хрусткой, каменисто-песчанной тропе. Вересковая пустошь в сентябре — самое подходящее место для долгих задумчивых прогулок. Монотонный ковёр розовато-лилового и сизо-зелёного вытесняет с худосочной земли все прочие растения, а из головы — лишние мысли. Суховато-медвяный запах ненавязчиво успокаивает. Узкая тропа, вытоптанная им за годы меланхолии, загадочно петляя между кочек и впадин, уводит далеко-далеко… Может быть, за границы этого мира. Оксеншерна вдохнул цветочное марево и поднял глаза на затянутое тучами небо. Тёмно-синее, как глаза Сольвейг. Ближе к зиме семьи пчеловодов соберут вересковый мёд. Густой, красно-бурый, ароматный. Горьковатый, как поздняя любовь. У Норвегии тоже лежат на сердце вересковые пустоши. Это их общее, засеянное одиночеством и тоской. Жаль, что они так никогда и не прошли по изученным наизусть дорожкам вместе. Их беседа была бы не громче жужжания пчёл над цветами. Они бы шли друг за другом по узкой песчаной полосе в море вереска, и Сольвейг иногда оборачивалась бы, чтобы проверить, идёт ли он следом. Её тугая коса белела бы на синем свитере так же, как эти белёсые облака на фоне туч. Наверное, тогда они бы поняли друг друга. Норвегия увидела бы в нём смысл. По крайней мере разглядела бы в нём кого-то большего, чем очередного Данию. Перестала бы считать его подозрения в отношении России паранойей. Позволила бы ему обнять её со спины за плечи перед спуском с холма. На обратном пути в её руках благоухал бы памятный букетик из романтических молодых побегов вереска. Они оба поглядывали бы на него всю зиму до самой весны. Сольвейг ни разу не приняла его приглашения. Она каждую осень варит из вереска старинный хмельной мёд — тёмно-янтарный, совсем не густой, но такой же ароматный — и древние духи одобрительно поглаживают свои призрачные бороды, сняв первую пробу. Их размашистые движения расходятся ветром, что треплет распущенные локоны Норвегии и уносит лёгкие вересковые семена на берега Ютландии. А может, и нет. Откуда ему знать? В царстве солёного ветра и вереска ни в чём нельзя быть уверенным. Бервальд вновь поправил очки и глубоко сунул руки в карманы. Над вересковой пустошью вечерними сумерками клубился пасмурный полдень.