Искус

Black black heart why would you offer more Why would you make it easier on me to satisfy I'm on fire I'm rotting to the core I'm eating all your kings and queens All your sex and your diamonds (David Usher – Black Black Heart)

В первых числах августа Гоморра ликовала. На бывшем круизном теплоходе «Дмитрий Ульянов» нынче было многолюдно. Со всех концов Москвы к нему стекались личности, совершенно разные на первый взгляд. Что, казалось бы, может объединять представительных мужчин в дорогих костюмах, ярко накрашенных смеющихся девушек с амулетами на шеях и суровых мужчин с боевыми топориками в руках? Несмотря на внешние различия, все люди прекрасно были знакомы друг с другом, весело переговаривались на пристани и нижних палубах, пожимали друг другу руки, хлопали по плечам и всем видом давали понять – случилось нечто крайне приятное для всех присутствующих. Радостное оживление стояло неспроста. Сутки назад к Гаю в руки попал осколок новой закладки – «прощальный подарок Калерии», как выразился он сам. С его помощью можно было вновь подселять инкубаторам личинок эльбов, ввиду чего последние были довольны. Опять же, мир не был слит с болотом, что, в свою очередь радовало ведьмарей. Псиос уже начали выдавать и распределять по трем фортам, пытаясь покрыть неустойку и жадность отдельных подопечных. Конечно, еще стоило разобраться с осколком закладки и видоизменить ее для нужд болота, но это уже были технические тонкости. В специально переделанной под кабинет каюте на третей палубе собрались главы трех фортов. Сам Мокша расслаблено сидел на диване, откинувшись на спинку и заложив руки за голову. Лицо его лучилось довольством: получить в руки новую закладку, при этом сохранив баланс между мирами – чего еще стоило бы желать! Арно, с неизменным блокнотом в руках, стоял за спинкой дивана и приторно улыбался Долбушину, уместившемуся возле окна и сверлившему секретаря тяжелым взглядом. Жаль, конечно, что из идеи с покушением не вышло ничего путного. Место главы форта было уж больно заманчивым, тем паче, что Гай, само собой, осведомленный о планах своего секретаря, был не против. Долбушин был столь же утомителен, сколько и полезен, а потому рокировка в данной ситуации вреда бы не принесла. Однако именно благодаря успешным переговорам Альберта с директором ШНыра, ведьмари ныне находятся в благоденствии. Потому, несмотря на последние события, Долбушин был великодушно прощен и даже сохранил за собой место главы форта. Сам то он прекрасно понимал, что сейчас от его смерти будет больше проблем, чем проку, и на Гая поглядывал настороженно, не веря в кажущееся его благодушие. Грузный Тилль, сидя в кресле, тоже смотрел на главу фортов, но его внимание притягивала цепочка с кабаньей головой, небрежно перекинутая через шею Гая. Ненависти он к Гаю не испытывал, однако уникум все же было крайне жаль, уж больно привык Ингвар Бориславович за годы своей жизни к неуязвимости, даруемой кабаном. Сейчас же приходилось искать охрану из своих подопечных, и процесс притирки главы форта и нанятых берсерков шел сложно, порой с летальным исходом последних. Белдо же пребывал в радостном оживлении, перебегая с места на место и сглаживая несколько натянутую атмосферу в каюте. Руки его, не менее беспокойные, чем их хозяин, не находили себе место. Он то невесомо касался локтя Долбушина, то оглаживал корешки книг, слегка покачивая головой, то убирал невидимую соринку с плеча Тилля, что-то щебеча ему полушепотом. Все дела уже были улажены, планы обговорены и теперь присутствующие дожидались, когда начало банкета объявит Некалаев, владелец теплохода-ресторана, стоявшего на берегах Москвы-реки. Спускаться же раньше времени на палубу не пожелал Гай и так не любивший шумные сборища, а сейчас еще и порядком утомленный последними событиями. Сама же идея собрать все форты вместе и отпраздновать получение новой закладки пришла как не странно, не Белдо, а главе берсерков. Положение дел в последние месяцы оставляло желать лучшего, да и любили подопечные Ингвара Бориславовича хорошо повеселиться, чего уж скрывать. Белдо же, обожавший праздники всеми фибрами своей души, этот замысел поддержал и лично занялся подготовкой к банкету, отправив своих ворон хозяйничать на кухне. Наконец, в кабинет заглянул владелец Гоморры, сообщив к общей радости присутствующих, что все приготовления завершены и на сегодняшний вечер все три палубы в полном распоряжении ведьмарей. Торжественная часть продлилась недолго. Для начала Белдо, поднявшись на невысокую сцену, произнес высокопарную речь о единстве коллектива в сложное время, слаженную работу трех фортов и отдельно поднял тост в честь Долбушина, который даже не попытался изобразить дежурную улыбку. После, к нему присоединился и Гай, говоривший, однако, скупо и недолго. Также произнеся пару хвалебных слов в адрес присутствующих, он поднял бокал за дальнейший успех и, усмехаясь, легонько махнул ладонью, тем самым давая добро на дальнейшее веселье. Спустившись со сцены в окружении арбалетчиков, глава ведьмарей сразу же направился к полутемной нише, находящейся на небольшом возвышении над палубой. Присев на широкое кресло, Гай задумчиво оглядывал присутствующих. Вот глава магического форта, не теряя времени, очаровывает новеньких ведьмочек из своего форта. Удается ему это неплохо, судя по заливистому смеху последних. Две неразлучных вороны смотрят на Белдо с профессиональным умилением бывалых сиделок: мол, чем бы дитя не тешилось - лишь бы не вешалось. Дионисия Тиграновича они знали давно, как и все его причуды, а потому шибко за свое положение и не переживали. Вот Тилль, сидящий в противоположном конце зала и сосредоточившийся больше на самом банкете, нежели на танцах и разговорах. Два его сына стоят неподалеку, и, когда Тилль не ест, он с умилением поглядывает на них. Во всей фигуре главы берсерков читается нескрываемое довольство. Порой Гаю кажется, что все то светлое, изначально присутствовавшее в Тилле уже давно переродилось и обратилось лишь в одну любовь к детям. Может оттого эта любовь и приняла такой слепой и гипертрофированный вид... Долбушин одиноко сидит за столиком невдалеке от Тилля, медленно отпивая из бокала с вином. Вид у него усталый, отсутствующий. Неизменный зонт висит на спинке стула на расстоянии вытянутой руки, отнять артефакт смерти все же не решились. Забрать то его можно всегда, но вот держать у себя довольно проблематично и это понимали многие. Привычной спутницы Альберта с решительными ногами Гай рядом не видит, но с удивлением обнаруживает танцующей с собственным секретарем. Мокша удивленно хмыкает, кто бы мог подумать, что эти двое смогут найти общий язык! Однако же находят, вполне мирно переговариваясь о чем-то в неспешном потоке кружащихся пар. На Арно Гай поглядывает с интересом, уж больно интересной личностью оказался некогда взятый им на службу юркий и беспринципный паренек. Арно его откровенно забавляет, в том числе и своим желанием показаться хуже, чем он есть на самом деле. И, надо признать, удается это ему неплохо, маска равнодушия и наглости сидит как влитая и вряд ли хоть кто-то в этом зале смог увидеть его настоящее лицо. Однако истинные чувства секретаря к нему уже давно не секрет для самого Мокши, который никогда не упускал ни одной детали. Конечно потрясающую исполнительность и угодливость можно спокойно вписать в список рабочих обязанностей, но вот совершенно искреннюю заботу и интерес к своей персоне Гай не мог не отметить. А уж недавнее происшествие у колодца окончательно расставило все по местам. Преданных слуг у Гая было немало, но чтобы его спасали с риском для собственной жизни... Таких людей можно было пересчитать на пальцах одной руки, а уж в последнюю сотню лет тем паче. Знал ли Арно историю хранительницы ключей Кубинки?.. Скорее всего, неспроста взгляд секретаря нет-нет, да цеплялся за мраморную фигуру ферзя в кабинете Гая. Предполагал ли, что после злополучной встречи с рогриком, Гай сочтет его если не равным, то способным на большее и поставит на клетку черным ферзем? Вряд ли… Да и уж больно Арно отстранен, держа дистанцию даже там, где ее можно было уже опустить. Это вызывало не проблемы, но некоторые трудности. И к счастью, у Гая уже созрела мысль, как это исправить… Сам же секретарь, не догадываясь о столь пристальном внимании своего шефа, планомерно расслаблялся в потоке людей. Словив кураж, он даже решился пригласить на танец Лиану, одиноко сидящую за столиком и бросающую косые взгляды на своего шефа. Арно то знает, что Долбушин, даже если и подозревает что-то в отношении Лианы, то уж точно не станет придавать этому большого значения. На счет своей персоны Арно также не строил несбыточных мечт, а раз так, то почему бы не скрасить этот вечер в компании друг друга. Однако, он понимает, что ошибся, когда спустя полчаса Альберт Федорович галантно приглашает свою заместительницу на танец. Та в растерянности подает руку шефу и Арно лишь ободряюще улыбается ей вслед, решая закончить вечер в компании хорошего алкоголя, начисто забыв данную когда-то клятву не пить. Арно, понимает, что перебрал лишнего, слишком поздно, чтобы как-то исправить положение. Он окидывает взглядом продолговатую палубу и замечает Гая, сидящего в полутемной нише с краю зала. Тот, к его удивлению, подзывает Арно к себе. Секретарь движется неуверенно, координация его подводит и, едва не снеся пару столиков, он все же преодолевает свой путь. Мокша расслаблен, на губах застыла легкая улыбка, взгляд блуждает с лица Арно на приоткрытый ворот рубашки. До секретаря доходит, что его взгляду предстает редчайшее зрелище – порядком подвыпивший Гай. За все годы работы в таком состоянии он видит шефа впервые, тем более, что раньше тот к спиртному был показательно равнодушен, лишь иногда позволяя себе пригубить бокал вина на очередном банкете. Сейчас же одним бокалом дело явно не ограничивалось… - Арно, - вкрадчиво произносит Гай, - Найди мне свободную каюту. Я порядком устал от этого, - он обводит рукой зал, - ужасного шума. Каюта находится довольно быстро, располагаясь в небольшом помещении недалеко от зала. Обстановка воображение Арно не поражает, все выполнено со вкусом, но без излишеств: широкая кровать, небольшой журнальный столик с глубоким диваном невдалеке и мини-бар в углу. К последнему Гай и направляется с явным намерением распечатать очередную бутылку и давая знаком понять секретарю, чтобы он остался. - Побудь пока здесь, мне необходим собеседник,- Гай наполняет бокалы красным вином и протягивает один из них Арно. Тот понимает, что пить сейчас не самая лучшая идея, ноги уже и так его держат слабо, однако покорно принимает бокал из рук Мокши, проваливаясь на мягкое сидение дивана. Гай пьет не спеша, мелкими глотками, не сводя заинтересованного взгляда с Арно. Сложно сказать, какие именно мысли бродят у него в голове. Сам же секретарь внезапно вспоминает вчерашнее происшествие с рогриком. Неужели Гай тогда хотел идти до конца, ведь приказывал же он убить Долбушина, который желал помешать смешению этого мира с болотом. И, будь Арно трезвее, ему вряд ли бы пришла на ум идея завести об этом разговор. Однако алкоголь плавно делал свое дело и место осторожности заняло любопытство. - А можно один небольшой вопрос? - язык уже слабо слушается, но Арно все же важно знать суть, - Вы серьезно хотели, чтобы рогрик пробил стенку миров? Ведь тогда все вот это, - Арно неопределенно показывает рукой на каюту, - Все бы просто исчезло, стало иным… Гай усмехается и садится на диван рядом с Арно, уютно поджав под себя ноги. - Скажем так, я не был в этом заинтересован. Но что делать, - Гай пожимает плечами, - мы не можем напрямую мешать планам болота, все что нам уготовано - лишь роль статичных наблюдателей… Секретарь разглядывает лицо Гая и понимает, что, несмотря на напускную веселость, выглядит тот неважно – лицо словно пепельное, под тонкой кожей век сильнее обозначились контуры вен. Все же бессонные ночи в ожидании развязки утомили и главу фортов. Подтверждая мысли Арно, Мокша откидывает голову на спинку дивана, прикрывая глаза. - Знаешь, Арно, - тихо и устало произносит он, массируя виски тонкими пальцами, - Порой я думаю, можно ли было найти какой-то другой путь существования. Без столь сильного влияния болота, подселения элей, в конце концов. Эта мысль меня занимает уже не один год и даже век, но иного выхода я не нахожу… Каждый из нас и ты, в том числе,- Гай поднимает взгляд на притихшего секретаря, - поглотили закладку с неким даром. И поверь мне, абсолютно все, за исключением лишь пары человек взяли не свой дар. А раз так, то мы украли его. Чужую судьбу, чужое предназначение, чужое счастье, если хочешь так считать. Двушка, а именно она дает нам эти дары, такого не прощает. Если бы не осколок закладки, который я в свое время отколол – все три форта давно сошли бы с ума, побочные эффекты и так есть у каждого. - Разве? – вопрошает Арно, настороженно поглядывая на сидящего рядом Гая. Подобная откровенность не характерна для его шефа. - Именно так. Вот наш Дионисий Тигранович к примеру. Думаешь всегда он был таким капризным старикашкой? - Гай легко хмыкает, видя краем глаза недоверчивое лицо Арно, - О нет... Шныром два года пробыл, нырял хорошо, а погорел на закладке любви. Такой дар пожелал себе, его любили все, кого он встречал. Женщины, дети, старики, мужчины – все шли за ним, никто не мог остаться равнодушным. А что теперь? Теперь любая его игра насквозь фальшива, выйди на сцену – закидают помидорами. Да… Получить любовь того, кого желаешь – это искусство. И это искусство Белдо давным-давно утратил. -Искусство берет свое начало от слова «искусственный», неудивительно, что Белдо не сумел справиться, - тихо добавляет Арно. - «Искусственный»? Вовсе нет… – Гай поворачивает лицо к Арно, смотря тому в глаза с нескрываемым интересом. Медленно протягивает руку и касается лица Арно, оглаживает его скулу, проводит пальцами по слегка отросшей щетине и добавляет, - От слова «искус». Арно хочет было ему возразить и совсем не ожидает почувствовать прикосновение губ Гая к своим. Мокша целует мягко, но требовательно и губы у него шершавые с еле заметными трещинками. -Останься со мной, Арно, - шепчет Мокша, наконец отрываясь от него, - Останься. Гай не приказывает сейчас, скорее просит и смотрит на Арно так вкрадчиво, что Арно не находит в себе сил сопротивляться. Видя это, Гай вновь приникает к нему губами. И теперь уже Мокша целует его властно и жадно, словно нашел источник, из которого никак не может насытиться. Арно откровенно млеет, зарываясь пальцами в смоляные кудри, и уже, кажется, не понимает где небо и земля, все вокруг плывет и качается как на волнах… Только сейчас он понимает, что в насмешливых глазах Гая нет ни намека на опьянение, да и как может пьянеть тот, кому не страшны яды?.. -Обманул, - думает Арно, чувствуя губы на своей шее и ключицах, - Обманул, обхитрил, лукавый… Отчего-то секретарю хочется смеяться, не то от облегчения, не то от ужаса. Пахнет от Гая пряно, остро… Сердце заполошно колотится в груди, и Арно кажется, словно он тонет в душной воде, погружаясь все глубже и глубже... Пусть… Сегодня он согласен быть увлеченным на дно… Позже Арно обессиленно лежит и касается волос Мокши. Пропускает мягкие черные кудри сквозь пальцы, глядя на спящего Гая. Тот озабоченно хмурит брови, на лбу залегает упрямая морщинка, видать даже во сне решает какие-то вопросы. Арно усмехается, прикрывая глаза. Чтож, если это и есть искусство, то он согласен на такой исход.