Acid&alkali

Тайлер не был как огонь. Он был щёлочью, и даже если бы из душа вместо ржавой воды тёк уксус, это бы не помогло. Тайлер жёгся, и когда руки Тайлера касались его рук, не хватало лишь доли секунды до красного шрама. Он любил Тайлера. Тайлер жёгся и не касаясь - не словами, нет, Марлой, её стонами, её взглядом, её присутствием, её злостью и раздражением. Тайлер жёгся всегда: когда жарил яйца на кухне, когда бил его по лицу, когда, улыбаясь, приглашал к себе домой, когда лежал в ванне и говорил об отце - всегда, всегда, всегда, и было удивительно, что пакет с жиром не плавился у него в руках. Потому что его руки Тайлера обжигали, и когда Тайлер коснулся его ладонью своих губ, он не был ни капли удивлён, когда руку обожгло болью. Тайлер оставил поцелуй на тыльной стороне его ладони, и он хотел готов был носить на себе этот отпечаток всю оставшуюся жизнь. Он любил Тайлера. Когда оказалось, что Тайлер - часть его самого, он Тайлера почти возненавидел. Он бежал, и Тайлер изнутри разъедал его вены, лёгкие, желудок, сердце, всё, что только можно, всё, из чего он состоял. Тайлер был кислотой в венах, и между зубами при улыбке сочилась кровь, и пальцы всё так же жгут, жгут. Тайлер знал всё о взрывчатке и щёлочи, и он знал, что Тайлер и есть взрывчатка и щёлочь, и кислота, бегущая по венам, и порох в патронах пистолета. Тайлер не был полон решимости, он и был решимостью, и победить Тайлера было нельзя, как нельзя было и ненавидеть. Только впитать каждой клеточкой тела, держать пистолет в руке и смотреть на отпечаток его губ на ладони. Только любить.