Дорога, которая приведет тебя домой

Требуется семнадцать дней, чтобы найти Питера. Семнадцать дней безумной паники, десятка тупиков, бесчисленных чашек кофе. Семнадцать ночей Тони спит не более двух часов, ведь кошмары не дают ему спать. Кошмары, где Питер кричит, умоляя Тони спасти его. Кошмары, где Питер мертв. Поэтому, когда Тони практически срывает металлическую дверь и когда Питер вяло поворачивает голову, чтобы посмотреть на него, облегчение, которое испытывает Тони, заставляет его колени подломиться. Питер жив. С Питером все в порядке. — Питер, — голос Тони дрожит, когда он зовет Питера по имени. Он переступает через валяющуюся дверь, и нано-боты собираются обратно в генератор. Он слышит, как Роуди и Стив вырубают последнего оперативника преступного отряда, но Тони не обращает на это внимание. Единственный человек, на котором он хочет сосредоточиться (наконец, в итоге, чудесным образом) сидит прямо перед ним. Но лицо ребенка остается пустым, когда он встречает Тони. Он не говорит ни «я рад, что вы нашли меня», ни «простите», ни «я хочу домой». Питер не говорит ничего, чего так ожидал Тони. Питер не говорит вообще ничего. По позвоночнику Тони пробегает холодок. Он отстранено думает, похоже ли это предчувствие, которое буквально пронизывает его, на паучье чутье Питера. Тони бежит туда, где ребенок лежит на металлической кровати в углу комнаты. Он не пристегнут, не привязан, но в его руке капельница, из которой медленно течет какая-то явно гнусная субстанция. Тони осторожно вытаскивает иглу, прежде чем обхватить лицо Питера ладонями. — Питер. Малыш. Тебе больно? — Питер наблюдает за Тони с пустым выражением лица. В его глазах нет ни капли узнавания, только какое-то слабое любопытство, когда он смотрит Тони в лицо. Внутренности Тони сжимаются, когда в мозгу всплывает фраза «я жду приказаний», и он выдавливает из себя следующие слова. — Питер? Это Тони. Питер слегка наклоняет голову, хмуря брови, как будто Тони говорит на языке, который он не понимает. Тони глубоко вздыхает, ощупывая голову Питера в поисках ударов или ран. Он не находит ничего. — Пожалуйста, малыш, скажи что-нибудь. Любопытство Питера выключается, как по щелчку, его лицо снова становится пустым. — Я не Питер. Я никто. Тони физически ощущает, как его замораживает ужас. — Что? — Я не Питер. Я никто. Если слов было недостаточно, чтобы еще больше повысить уровень отчаянья Тони, то он слышит каким пустым голосом Питер произносит эту фразу. Его голос звучит хрипло — либо от долгого молчания, либо от крика, и Тони не уверен, что из этого хуже. Питер жив, но с ним ничего не в порядке. Внезапно у Тони появляется абсолютно иррациональное желание просто взять и встряхнуть Питера за плечи с требованием объяснить, что же сделали с ним эти чертовы кретины, чтобы создать это. Но он этого не делает, потому что, даже находясь в панике, знает, что это не имеет никакого значения, что они сделали. Тони потерял Питера на долгие пять лет. Семнадцать дней — это ничто, даже если они заставили Питера забыть о любви Тони к нему. Даже если они стерли дикий, всепоглощающий свет души Питера Паркера. Говоря откровенно, нет ни времени, ни расстояния, нет никаких ужасных обстоятельств, при которых Питера можно было бы по-настоящему забрать у Тони. Тони просто не допустит этого. — Нет, Питер, это неправда. Тони садится на край металлической кровати и медленно опускает руки с щек Питера на его плечи. Он тянет вверх, и Питер не сопротивляется, садясь на кровать, поджав колени к груди и опустив на них подбородок. Тони наклоняется и крепко обхватывает тело Питера, приткнувшись лицом куда-то ему в шею и приподнимая голову, чтобы почти касаться губами мочки уха ребенка. — Ты не никто. Ты Питер Паркер. А я Тони, и я люблю тебя. Я здесь, чтобы забрать тебя домой. Питер не двигается в объятьях, не отталкивает, но и не тянется в ответ. — Я не Питер. Я никто. Тони крепче прижимает Питера к себе и быстро целует его в висок. Он слышит, как кто-то двигает дверь и инстинктивно знает, что это Роуди и Стив, и надеется, что они знают, что его лучше не прерывать. — Нет, малыш. Тебя зовут Питер Паркер. Ты из Куинса. У тебя есть тетя Мэй и лучший друг Нэд. В свободное время ты любишь шататься по городу в костюме Человека-Паука и находить старушек, которые купят тебе чурро. Твой любимый цвет — синий. Ты срезаешь все ярлычки с футболок, потому что они тебе трут. Тебе нравится присылать мне смешные мемы, а потом называть меня старым, если я их не понимаю. Ты не никто. Ты Питер. Тони чувствует, как Питер качает головой. — Я не Питер. Я никто. Тони качает головой в ответ. — Это неправда, малыш. Тебя зовут Питер Паркер. Два месяца назад ты закончил Мидтаунскую школу, и я плакал, когда тебе вручали аттестат. Через три недели я должен помочь тебе переехать в общежитие и опять посыплюсь, когда этот день настанет. У тебя отвратительная привычка жевать завязки на капюшоне, когда ты задумываешься, и я постоянно угрожаю, что обрежу их. У тебя есть девушка, которую зовут Мишель, и она меня пугает, но она любит тебя почти так же сильно, как и я, поэтому я терплю. Ты не никто. Ты Питер. На этот раз в голосе ребенка что-то дрожит, когда он пытается повторить: — Я не П-Питер. Я никто. Тони откидывается назад настолько, чтобы его лоб касался лба Питера, а глаза смотрели ровно в его глаза. — Нет. Это не так. Послушай меня, пожалуйста. Тебя зовут Питер Паркер. Твой любимый сэндвич у Дальмара — номер два, но с тех пор, как умер твой дядя, ты всегда берешь номер пять, потому что его любил Бен. Ты обнимаешь мою дочурку Морган трижды каждый раз, когда видишь ее, потому что думаешь, что это тот самый способ восполнить то, что ты пропустил. Единственный раз, когда ты по-настоящему злился на меня, это когда я потерял твоего хомяка. Ты ненавидишь мороженое с печеньем, потому что тебе не нравится текстура. Ты никогда-никогда никого не убьешь, если можешь помочь, потому что ты добрый настолько, что я никогда не смогу этого понять. Ты не никто, малыш. Ты Питер, а я Тони, и нет ни одной вселенной, в которой я позволю тебе забыть, кто ты и насколько сильно я тебя люблю. Питера трясет в руках Тони, а из глаз катятся слезы. — Я не Питер… Его голос дрожит, и он не заканчивает свою мантру. Тони, печально качая головой, откидывается назад, кладя одну руку Питеру на грудину, туда, где находится его сердце, а другую на затылок. — Нет, карапуз, это неправда. Ты Питер. Ты мой ребенок, и я скажу это столько раз, сколько тебе понадобится, чтобы ты поверил в это. Ты Питер, а я Тони, и мне так жаль, что я не нашел тебя раньше. Но я здесь, ты в безопасности, и я заберу тебя домой. Питер выдыхает, закрыв глаза на несколько мгновений, пока Тони молча ждет, убирая грязные локоны с его лица. Когда Питер снова открывает глаза, Тони натягивает на лицо широкую улыбку, хотя его губы дрожат. Питер узнаёт его. — Т-Тони? Кажется, теперь очередь Тони плакать. Он издает полувздох-полувсхлип, снова стискивая Питера в объятьях, на которые ребенок судорожно отвечает. — Да, Пит. Я здесь, — дрогнувшим голосом отвечает Тони куда-то в ключицу Питера. — Тони. — Я здесь, Питер, и я никуда не уйду, обещаю. Питер отстраняется, размазывая по щекам слезы. — О-они связали меня в темноте, накачали наркотиками и оставили какую-то запись, чтобы я забыл тебя и Мэй, и всё вообще, прости, я… Тони хватает Питера за плечи, крепко их сжимая. — Тебе не за что просить прощения. Не за что. Ты понимаешь? Питер медленно кивает, а по щекам катятся крупные слезы. Тони осторожно вытирает их подушечками больших пальцев. — Пойдем домой, а? Там очень много людей, которые скучают по тебе почти так же сильно, как и я. — Почти? — мягко улыбается Питер. Тони ухмыляется и касается губами лба Питера. — Мне нечего сказать в свое оправдание. Я слишком привязан к тебе.