Забыть

Хельге часами смотрит в больничное окно. Теплеет, на смену ливням, голым деревьям и бледному жалкому свету приходят настоящие солнечные дни, пейзаж расцветает зеленью. Значит, уже лето. Ему совершенно нечего делать, когда его не донимают врачи. Он не привык отдыхать. Хельге привык приходить домой на ватных, едва держащих тело ногах, падать в кровать после незамысловатого ужина, не давая мозгу отдохнуть и запустить цикл бесполезных, безвольных мыслей. Если, конечно, у Ноа нет на него планов. Сейчас точно нет – его ценность для Ноа свелась к нулю. После аварии он стал забывать многие вещи. Картины прошлого приходили урывками: огромный мужчина с камнем; раздраженный, почти истеричный голос матери; протягивающий руку испуганный подросток; искалеченные дети с выжжеными глазами; пронзительный взгляд голубых глаз; теплые утешающие объятия. Видения приходили вспышками и вскоре снова исчезали во тьме. Хельге начинал их записывать, смутно надеясь понять что-то важное, но в итоге порвал бумагу на мелкие части. Его линия завершена, он оказался маленьким винтиком в системе Ноа. Был ли сам Ноа чьей-то пешкой, чьей-то использованной игрушкой? Хельге все еще пытается верить. Не в Ноа, не в добро и зло, не в судьбу. Он перечитывает Библию и пытается найти ответ на тот самый вопрос – зачем Богу все это нужно? Почему могла сложиться подобная невозможная ситуация, больше похожая на слепую силу стихии, чем на разумный замысел? Читать теперь сложнее, тяжело концентрироваться на большом тексте, но Хельге старается. Он мечтает обсудить это с кем-то умным и уверенным. С кем-то, кто знает, что нужно делать. С кем-то, кто значительней, чем он. Сны о Ноа нередки, Хельге постоянно просыпается в слезах и с колотящимся сердцем - старые раны снова болят, а грудную клетку сдавливает от тоски. Все доверие разрушилось, когда стало отчетливо ясно, что этот Дьявол использовал его, что он без угрызений совести, легко и шутливо распрощался с детскими жизнями, словно все это забавная игра с жестокими условиями. Хельге впервые в жизни ощущал такую ненависть и разочарование к кому-то кроме себя, но никак не мог стереть въевшейся привязанности и почти детской тоски. Он бы предпочел быть снова избитым, предпочел бы постоянную физическую боль вместо этих противоречивых, мучительных ощущений. Да, он бы никогда не доверился Ноа вновь, но воспоминания, словно обладая собственной волей, приходили и уходили, никогда не исчезая полностью. О том, как Ноа повстречался ему в первый раз – спокойный, высокий, красивый, какой-то нереальный и неземной. Снисходящий с лаской и теплом до нелюбимого, невыдающегося, избитого мальчика. О том, как Ноа нежно промывал ему кровоточащие раны на лице. Как утешал его, серьезно и ласково разговаривал, наполняя жизнь смыслом. Как бережно держал за руки, смотрел прямо в глаза и говорил о его важности и значительности. Как стал более родным, более любимым, чем родители и Клаудия. Важнее всего остального во Вселенной. Хельге старался забыть и иногда это получалось. Иногда он просыпался как будто новым человеком, для которого не существует ничего, кроме больницы. Врачи хвалили его за хорошее настроение. Визитеры, если такие случались, пытались разговорить его, смотрели сочувственно, нетерпеливо и иногда враждебно. Хельге слышал белый шум и сопротивлялся пониманию. Он отчаянно играл в обычного человека, которому не повезло попасть в автоаварию. Иногда иллюзия разрушалась – от слишком назойливых посетителей, от вспышек воспоминаний и снов, иногда даже от дождливых ночей – он снова становился несчастным собой, шокированным от старой боли. В один из таких дней Хельге видит все ясно и четко, его разум работает как раньше. Он думает сослаться на нервозность и выпросить тех лекарств, от которых его ум словно глохнет, попадает в мягкое одеяло, изолирующее воспоминания и тревоги. Взгляд привычно падает за стекло – он видит Ноа. Священник стоит вдалеке и совсем не выглядит как священник, но Хельге мгновенно узнает его по осанке, по языку тела. Хельге разрывают два противоположных желания, но он склоняется к самому нелогичному. Он открывает окно, хотя до этого не хотел выходить из здания даже на прогулку по расписанию. По мере приближения он замечает подробности, которые не вяжутся с его привычным восприятием Ноа. Хельге встает совсем близко, вглядывается в черты лица. - Мы не должны сейчас видеться, - с легким смешком говорит Ноа, - но мне было интересно. До Хельге доходит. Взгляд, усмешка, манера говорить удивительно похожи на того Ноа, но другие, словно у брата-близнеца. Его прическа слегка другая, он чуть тоньше по телосложению, лицо кажется более живым – он не скрывает своих эмоций. Ноги начинают дрожать, залитый солнцем пейзаж резко темнеет. Хельге вынужден прислониться к дереву, да так и сползает по нему на землю. Ноа приседает рядом и хватает его за плечи, без привычной властности, но бережно, защищая от полного падения. Он приближается, встречается взглядом – Хельге не может разорвать контакт, он никогда не видел у Ноа такого взгляда. - Все будет хорошо, Хельге, - на выдохе говорит Ноа, словно торопится. – Мы будем свободны. Мы завоюем себе спасение. Уже скоро. Только верь. Хельге склоняет голову ему на плечо. Он не плачет, но свинцовая тоска разливается от груди по всему телу. Потому что где-то внутри живет предатель – побитая шавка, готовая подбежать, махая драным хвостом, на ласковый взгляд, касание, вдохновленное слово. Готовая снова продаться Ною, жить по его указке, приносить дичь по приказу. Хельге хотел бы запинать насмерть эту поганую, жалкую часть себя. Ноа касается его шрамов, проводит кончиками пальцев от виска до подбородка. - Каждый из нас по-своему страдает, - тихо говорит он, словно баюкая. – Мы все приносим жертву ради Света. Это отрезвляет Хельге. Он рвано вздыхает и поднимается на ноги, разворачивается к больнице. Он не решается ничего сказать, да и не хочет, но его хватают за рукав. Он оказывается в объятиях у Ноа, но в этот раз не расслабляется в его руках, не дает себе вовлечься. - Я тоже боюсь, - говорит Ноа странным голосом, будто издалека. – Меня одолевают сомнения. Но спасение есть, пока мы доверяем тому, кто знает больше нас. Кто видит дальше нас. - Что если, - слабо подает голос Хельге, - этот кто-то тоже неправ? Ноа отстраняется и холодно смотрит на него с кривой усмешкой. Он слишком сильно сжимает запястье Хельге. Одумавшись, отпускает и смотрит в сторону. Сейчас он невероятно похож на себя через несколько лет.