Тихий мальчик

АХТУНГ, БИТТЕ! Переводчик знает, как пишется слово "бешенство"! Переводчик передаёт ошибку в орфографии из оригинала - не пишите, Б-га ради, что "бешинство" неправильно, я в курсе! Спасибо за внимание) _______________________________________________________________ Это произошло на второй месяц её работы преподавателем. Ей было 23 года, и она была разочарована. Она надеялась получить направление в большой город, но «Teach For America» сослала её сюда, в Рексфорд, Западная Виргиния, — крошечный городок, построенный вокруг некогда функционировавшей станции. От коллеги она узнала, что неофициальный девиз Рексфорда звучал как «Холмы, шлюхи, пол-литрухи». Шлюх, вроде, нигде видно не было, а вот холмы и алкомаркеты присутствовали. — Так, ребята, — сказала Джулия своим четвероклашкам, — угомонитесь и начинайте писать рассказы. Она знала, как ей повезло. Она уже родилась с учительским голосом — твердым, но добрым, приятным на слух, но в то же время властным. Когда она говорила, они слушали — а ты покойник, если не можешь заставить их тебя слушать. Конечно, преподавателю требуется ещё кое-что — например, терпение и способность не забывать, каким ты сам был в их возрасте. Но прежде всего нужно любить детей: переживать, когда им с трудом даётся учёба или когда у них дома неприятности, и радоваться, когда они делают успехи или громко смеются над дурацкой шуткой. И она любила своих детей. Она просто не была уверена, что ей нравится преподавать, — во всяком случае, в этом городке. У неё самой было несколько учителей — особенно запомнился один, в старших классах, — которые говорили ей, что она всего добьётся. Она очень хотела изменить что-то к лучшему и в жизнях своих учеников, ну или хотя бы некоторых из них. Но большинство рексфордских детей едва ли собиралось что-то менять — они просто с нетерпением ждали, когда им исполнится шестнадцать и школа закончится. — Ваша история может быть басней, небылицей или сказкой, — сказала она классу. — А что есть у всех историй? — Мисс Грей! Я знаю! — закричал Тревис, вскинув руку. — Начало, середина и конец! Тревис был шумным и любил командовать — о таких всегда шутят, что, мол, будущий учитель растёт. Он жил в Баллард Крик, свежеотгроханном пригороде Рексфорда, до отказа забитом приезжими из округа Колумбия (жизнь тут была на порядок дешевле). В прошлом месяце Джулии пришлось отвозить туда опоздавшего на автобус ученика. Сплошь аккуратные лужайки. Джулия перекинулась парой слов со слегка захмелевшей матерью ребёнка — та указала на расставленные вдоль улицы саженцы в кадках и изрекла: — Дохленькие деревца. Все посажены одновременно, потому и одинаковые. Больше всего на свете ненавижу дохленькие деревца. Джулия вежливо кивнула, подумав: «Бедный ваш муж…» Отличить детей из Баллард Крик от детей из Рексфорда было несложно. У первых была чище одежда; они не были ни на йоту умнее, но, по крайней мере, родители заставляли их делать уроки. — Верно, — сказала она Тревису. — Начало, середина и конец. Мисс Грей. Будто слишком маленькая перчатка, которая не налезает на руку. *** Едва заслышав звонок на перемену, дети повскакивали со своих мест, чтобы выстроиться у двери. Все, кроме Лукаса Уивера, который продолжал лихорадочно писать. Все рексфордские дети выглядели бедно — но Лукас выглядел совсем бедно. У него были тёмные волосы, а кожа на руках шелушилась. «Вранглеровские» джинсы, которые он носил каждый божий день, были заплатаны так небрежно, что, вероятно, чинил их он сам. — Потише, ребята, — обратилась Джулия к шумному строю девяти- и десятилеток. — И я просила построиться в линию, а не в круг. Они умолкли, и она отпустила их на перемену. Остальные учителя уже были на улице и следили за детьми на игровой площадке. Они с Лукасом остались одни. Её стол был завален недописанными планами уроков и бумагами, которые надлежало разобрать, и одна её часть хотела попросить его выйти, чтобы она могла поработать… но всё-таки она присела рядом с ним. — Лукас, ты не хочешь на перемену? — Я пишу сказку, — ответил он, не поднимая головы. — Хорошо, — сказала Джулия. Она увидела, что он не просто пишет, а ещё и рисует картинки, быстро, но со множеством деталей. Она не хотела мешать — он был так поглощен своим занятием! — и просто наблюдала. У него были худые плечи, кости выпирали, делая его похожим на птицу. Хорошо ли он питается? Завтракает ли вообще? Она поспрашивала о нём других учителей. Он жил в Грязюке — месте, которое описывали как «ряд домов вдоль рельсов»; на самом деле оно называлось «Перлмуттер Роуд», и это был беднейший район Рексфорда. За почти два месяца работы она поняла, что наладить контакт с Лукасом будет труднее всего. У него не было друзей. Стоило к нему подойти, как он тут же норовил отодвинуться, словно боялся, что от него плохо пахнет. От него и в самом деле немного пахло, но ничем особенным — влажными листьями и… животными. Сырой шерстью. — У тебя дома есть собака или кошка? — спросила она. Лукас прекратил писать. Казалось, вопрос его не на шутку встревожил. — Нет. — М-м… А ты когда-нибудь просил маму или папу завести зверюшку? — У меня только папа, — он по-прежнему не смотрел на неё. — И младший брат. — Я не знала, что у тебя есть брат, — сказала она. — Как его зовут? — Тодд. — А сколько ему лет? Он ходит в школу? — Он учится на дому, — ответил Лукас. Она увидела, что он почти закончил очередной рисунок, — на нём было изображено огромное животное, мощное и с тёмной шерстью. Вдруг он вскочил, будто сконфузившись, и смял листки. — Что ты делаешь? — спросила она. Он подбежал к мусорному ведру, на ходу разрывая бумагу, выкинул обрывки и посмотрел на неё с таким смущением и даже стыдом, что у неё сжалось сердце, — и выбежал за дверь. В окно она увидела, как он присел у ограды площадки, обхватив колени руками, и стал смотреть на других детей. *** В учительской к ней подошел Брет Гоучер — он вёл занятия у третьеклассников. — Что это? — История, которую нарисовал один мой ученик, — ответила Джулия, пытаясь склеить сказку Лукаса, словно паззл. Она понадеялась, что Брет уйдёт — он был более взрослой версией тех парней в колледже, которым кажется, что если достаточно долго маячить поблизости, то ты внезапно согласишься с ними встречаться, — но вместо этого он сел рядом. — Что за ученик? — Лукас Уивер. Брет издал преисполненный сочувствия смешок. — Запущенный случай, да? Он, правда, у меня никогда не учился, но думаю, он малость не в себе. — Он умный, — возразила Джулия. — Интересно, догадывается ли об этом его отец. — Я где-то месяц назад был в прачечной возле «Пиццы Пола», — сказал Брет. — И вдруг заходит этот Лукас с охапкой простыней, идёт к стиралке, загружает простыни, кидает четвертак… а потом раздевается до трусов и одёжку свою тоже запихивает в машинку! Так и сидел голый в одних труселях с Бэтменом и смотрел, как там вещи стираются, будто собачка какая. У него вырвался ещё один смешок. — Ему больше нечего надеть, — прошептала Джулия. — Знаете, — вновь заговорил Брет, — я в вашем возрасте тоже сотрудничал с «Teach For America». Они меня отправили в Балтимор, прям как в сериале «Прослушка». Люди там своим детям давали совершенно ублюдочные имена. У меня было двое близняшек в классе — так их звали Вашбродие и Вашество… — Мне пора, — сказала Джулия, поднимаясь. Она закончила склеивать сказку. *** Дома Джулия прочитала сказку Лукаса. Она снимала загородный коттедж, примостившийся позади большого дома — одного из самых симпатичных и хорошо сохранившихся во всём Рексфорде, — где жила хозяйка, Элейн Филдинг, разведённая женщина шестидесяти с чем-то лет. Местность была тихой, а коттедж — удобным. Сказка Лукаса называлась «Три Волка». Иногда дети просто переписывают уже знакомые им истории. Они могут написать про Железного Человека или Джека Воробья, и сперва Джулия подумала, что Лукас просто пересказал историю о Златовласке, только с волками. Но в этой истории Златовласки не было — лишь трое волков, живших в пещере над городом: Большой Волк, Средний Волк и Маленький Волк. Большой Волк был грубым. Маленький Волк был застенчивым. Средний Волк был мирным. «Каждый день Средний Волк выходил на улицу и ловил рыбу для них всех. Но однажды он вернулся, а у Большого Волка и Маленького Волка началось бешинство. Они хотели только одного — пойти в город и есть людей». Тогда Средний Волк завалил вход в пещеру камнями и заточил тех двоих внутри, и они рычали там днём и ночью. И каждый день он ловил для них рыбу, которую совал между камнями, чтобы утолить их голод. И каждую ночь он спал перед входом в пещеру, чтобы быть уверенным, что они не выйдут наружу. Лукас нарисовал всех троих — на скорую руку, но с уверенностью набросков настоящего художника. Изображения были на удивление реалистичными за исключением нарисованного ни к селу ни к городу человеческого лица Среднего Волка и странных глаз Большого Волка. Маленький Волк же был просто щенком. Для ребенка это была странная история. Он сказал, что живёт с отцом и младшим братом, Тоддом. Значит, Большой Волк — это отец, Маленький Волк — Тодд, ну а Средний Волк — тот, который заботился обо всём и оберегал покой, — Лукас. Она предположила, что отец Лукаса мог быть алкоголиком, возможно даже запойным. И Лукас, возможно, был из тех детей, которым приходилось нянчиться с родителями: он убирался в доме и укладывал брата спать, пока папаша где-то шлялся или наоборот отрубался ещё до наступления ночи. А эта фраза, что у Маленького Волка началось бешинство… Может быть, Лукас боялся, что его младший и более впечатлительный брат начнёт подражать отцу? Что может однажды стать таким же? А не начинает ли она домысливать? Эта история никак не шла у неё из головы, пока она ложилась спать. Её сны заполонили образы волков — угрюмых и покрытых чёрной спутанной шерстью. *** По пути на работу Джулия заехала в «Rite Aid» и купила две толстовки и несколько пар носков. Перед занятиями она просмотрела личное дело Лукаса. Он жил в доме №18 по Перлмуттер Роуд. Родитель был указан только один — отец, Фрэнк. Фрэнк. Она представила себе рослого неопрятного мужчину с запахом перегара. — А зачем вам малыш Уивер? — спросила Кэрол, секретарша. — Миссис Парсонс упоминала какую-то программу по искусству для одарённых учеников под эгидой совета директоров, — Джулия закрыла папку. — «Окружная программа по развитию искусства» или… — «Наставническая программа по развитию искусства в округе Джефферсон», — отчеканила Кэрол. — Её Федрезерв спонсирует. Они платят учителям, которые специализируются на творческих направлениях, и привозят их пару раз в неделю после уроков. Занятия тет-а-тет. «То, что нужно для Лукаса», — подумала Джулия. *** Во время обеда Джулия отозвала Лукаса в сторону и отдала ему купленную одежду — две дешёвые серые толстовки и шесть пар белых носков с красными полосками. Сначала он не поверил — а потом вцепился в новые вещи мёртвой хваткой. — Мне это подойдёт, — неуверенно сказал он. — Хорошо, — улыбнулась Джулия и добавила: — Тебе ведь нравится рисовать? — Я люблю рисовать всякие штуки. — Я тут кое-что узнала о специальной программе для таких ребят, как ты. Тебе нужно будет остаться после уроков, и ты сможешь позаниматься с учителем рисования. Я поговорила кое-с-кем из совета директоров. Хочешь попробовать? Что-то промелькнуло в его глазах — воодушевление или надежда; он едва заметно встрепенулся и ответил: — Да. — Отлично! — отозвалась Джулия. — Тебе только надо подписать у своего папы разрешение. И я бы сама хотела с ним поговорить об этом, и… Выражение лица Лукаса мгновенно изменилось, словно кто-то задул в нём только что загоревшуюся свечу. — Нет, я на самом деле не хочу, — заявил он и поспешил к выходу. — Подожди! — воскликнула Джулия. — Лукас, ты ведь сможешь попасть… — Я передумал, — бросил он уже на бегу. До неё донеслось эхо отрывистых шлепков его кроссовок по полу коридора. *** Вечером Джулия размышляла о произошедшем, пока готовила ужин у себя в коттедже. Из дома Элейн доносился лай её собак — мастифа и далматинца. «Наверное, кролик во дворе». Она думала о том, как резко негативно Лукас отреагировал на её слова о разговоре с его отцом. Его так смущала перспектива её встречи с… Фрэнком? Нет, не смущала. Он испугался. «Он решил, что Фрэнк его накажет за то, что кто-то посчитал его одарённым». На следующий день за обедом она попыталась ещё раз поговорить с Лукасом, но тот упёрся, повторяя: — Я передумал! Я не хочу этим заниматься! Потом она позвонила ему домой, посмотрев телефон в его личном деле, но услышала в трубке: «Данный номер не обслуживается…» Это её встревожило. Она спросила у миссис Симмс, прошлогодней учительницы Лукаса, видела ли та когда-нибудь Фрэнка. Миссис Симмс ответила отрицательно и удивилась, что Джулия посчитала Лукаса одарённым ребенком; по её же мнению он был скорее «проблемным». Отца Лукаса, как выяснилось путём опроса, вообще никто из учителей никогда не видел. «Ну, ведь именно для этого я и здесь, так? — подумала Джулия. — Раз уж никто в этой школе не удосужился помочь мальчику или поговорить с Фрэнком Уивером, то эта почётная обязанность возлагается на меня». *** Лукасу она ничего не сказала. Перлмуттер Роуд была последней остановкой его автобуса — то есть, домой он должен был вернуться где-то в 4 часа дня. Если она поедет прямо сейчас, то доберётся до его дома примерно к 15:30, и у неё будет порядка двадцати минут на беседу с Фрэнком Уивером. Была пятница. Джулия уехала из школы с последним звонком. Она проехала через весь город, мимо дряхлых домов и собак на привязи, мимо «Прачечной Джуди» и «Пиццы Пола». Затем по раздолбанной дороге к заброшенной железнодорожной станции. Она пересекла пути и выехала на короткую дорогу, которая провела её вдоль леса и плавно перешла в другую дорогу. Покосившиеся домишки, стоявшие вдоль проезжей части, показались Джулии похожими на беззубые лица. Это и была Перлмуттер Роуд, она же Грязюка. Дом №18, дом Лукаса, представлял собой двухэтажную халупу с серыми стенами. Крыльцо просело. Подъездная дорожка так заросла травой, что её, считай, и не было вовсе. Джулия припарковалась на улице. Вблизи дом выглядел ещё хуже. В соседних были хоть какие-то признаки жизни — игрушки на крыльце, занавески на окнах, — но лужайку перед домом Лукаса как будто не стригли годами, а окна и вовсе были заколочены. Может, она ошиблась адресом? Она огляделась. Было тихо, только стрекотали насекомые и щебетали птицы в лесу. Собаки. В каждом дворе Рексфорда было как минимум по собаке — но не здесь, не в Грязюке. Она вспомнила, чем пахло от Лукаса — животными. Но он ведь сам сказал, что животных у него нет. На неё кто-то смотрел. Она не заметила, давно ли тут сидит этот парень — мальчик, — глядевший на неё с соседнего крыльца. У него были пустые глаза оксикодонозависимого; по виду — ученик старших классов. — Что вы здесь делаете? — спросил он. — Мне нужно поговорить с мистером Уивером, — ответила Джулия. Её голос прозвучал слишком тонко и слабо. Она набрала в лёгкие воздуха. — С Фрэнком Уивером. Вы не знаете, он дома? Он продолжал молча таращиться. Может, не такой уж он и мальчик — может, ему даже чуть за двадцать, а то и постарше. — Валили бы вы отсюда, — сказал он наконец. — Я из школы, — проговорила она. — Я учительница Лукаса. — Ну, я вас предупредил, — бросил он и скрылся в доме. Она собралась было постучаться к нему и спросить, знает ли он Уиверов, но этот парень её пугал. И Фрэнк Уивер её тоже пугал. Она вообще была уже до такой степени напугана, что в любую минуту могла заработать нервный срыв. Она поднялась на крыльцо дома Лукаса и позвонила в дверь. Изнутри не донеслось ни звука. Она постучала по двери ладонью, сначала неуверенно, а потом изо всех сил. — Есть тут кто-нибудь? Мистер Уивер? Ничего. Однако у неё возникло неприятное чувство, что прямо за дверью кто-то стоит, и этот «кто-то» знает, что она здесь. Она постучала ещё раз. — Простите! Есть кто дома? По-прежнему ни звука. Джулия отступила на шаг и тут заметила кое-что: окна были заколочены снаружи. Она подошла к ближайшему; доски были прибиты вкривь и вкось, гвозди торчали под самыми невообразимыми углами. Было похоже, что это дело рук ребёнка. Между досками были щели. Она заглянула в одну из них, всматриваясь в темноту внутри и пытаясь различить тени, из которых эта темнота состояла. У одной тени были человеческие очертания. У Джулии зашевелились волосы на голове. Человек стоял футах в пятнадцати и смотрел прямо на неё. «Может, это просто пальто на двери висит. Может, это просто…» Нет. Тёмная фигура шевельнулась; не приблизилась, только слегка двинулась в сторону, будто переминаясь с ноги на ногу. Этот человек стоял там — и ненавидел её, просто пылал злобой. Обретя способность двигаться, она отскочила назад, словно обжегшись. Джулия стояла на крыльце, её трясло. Солнце припекало ей затылок, и она чувствовала себя маленькой девочкой, которая навыдумывала всякого и сама же перетрусила. «Ты просто испугалась. Ты не видела… этого». Вокруг всё было тихо. Она вернулась к окну и снова заглянула в щель между досками. Эта… фигура исчезла. На её месте по-прежнему лежали тени, но они были неотличимы ото всех прочих теней. *** «Соберись, блядь!» Она пришла сюда с определённой целью — помочь ребёнку, который нуждался в помощи; которая, в свою очередь, вряд ли заключалась в том, чтобы кидаться на какие-то тени. Но здесь определённо что-то было не так. Гостиная не выглядела жилой комнатой. Джулия сошла с крыльца и ещё раз окинула взглядом весь дом. Теперь она заметила, что окна верхнего этажа не были закрыты досками, — там была только темнота за стёклами. Обойдя дом — а точно ли мне это надо? — она заглянула на задний двор. Трава там изрядно вымахала, и в ней валялся кусок какой-то голубой материи, по блеску напоминавшей дождевик. Палатка. Сильно провисшая голубая туристическая палатка. Складка входа была откинута. Джулия опустилась на колени перед палаткой и заглянула внутрь. Она увидела фантики от конфет, пустые банки из-под арахисового масла и простыни с изображением какого-то героя комиксов. Тор. Это был Тор. Детские простыни. Ещё она увидела ручки, карандаши и листы бумаги 9х12 дюймов, которыми в школе заправляли принтеры. И книги из школьной библиотеки — «Саундер» и «Мост в Терабитию». А в углу кучкой лежали знакомые белые носки с красными полосками. Лукас жил в этой палатке. Бедный ребёнок! Где черти носили Фрэнка Уивера? Может, он вообще пропал? Однажды ушёл бухать и не вернулся? Джулия вновь пошла вдоль дома, собираясь на этот раз уйти, и тут услышала, как подъезжает школьный автобус. Она замерла, прячась за углом. Вместе с Лукасом из автобуса вышли двое мальчиков постарше, которые двинулись дальше по улице, громко пререкаясь. Она проследила за тем, как Лукас подошёл к дому и направился на задний двор, и прокралась следом, чтобы увидеть, как он залезет в палатку. Вскоре он вылез обратно с охапкой простыней с Тором и пошагал вверх по улице. Джулия смотрела, как его маленькая фигурка делается всё меньше; он явно шёл в прачечную. Он жил сам по себе. Ей следовало поговорить со службой опеки, подключить администрацию округа. Как только Лукас пропал из виду, Джулия направилась к своей машине. Но какое-то чувство — будто шёлковым шарфом провели по затылку — заставило её обернуться и посмотреть на дом. Он напоминал ей гроб, саркофаг. В окне на втором этаже что-то промелькнуло. *** Это был силуэт ребёнка ростом ниже Лукаса — может, ему было лет пять. Он почти сразу же исчез, но Джулия успела заметить, что он сосал палец. «Тодд. Младший брат». Она вернулась на крыльцо и позвонила в дверь. — Тодд? Ответа не последовало. Но она точно его видела! Он был там. Она постучала. Тишина. Джулия заглянула в криво заколоченное окно. Внутри было темно. И вдруг по коридору с кошачьей грацией проскользнула маленькая фигурка. — Тодд! — крикнула Джулия. — Я из школы, я учительница Лукаса! Можешь открыть мне дверь? Нет ответа. Она подёргала входную дверь — заперто. — Тодд? Мне нужно с тобой поговорить! Изнутри раздался звук, похожий на жалобное мяуканье котёнка. Но чем дольше она слушала, тем сильнее в ней крепла уверенность, что никакой это не котёнок, а ребёнок: мяуканье переросло в рыдания, наполненные отчаяньем и страхом. «Я должна попасть внутрь. Должна помочь малышу». Она принялась колотить в дверь. — Ты меня слышишь? Открой! Плач доносился откуда-то из глубины дома — возможно, из подавала, — и был преисполненным паники, почти истерическим. Джулия попыталась выбить дверь. Внутри с этим ребёнком явно творилось что-то ужасное, а у неё самой, кажется, начинала ехать крыша. — Я иду! Дверь не поддавалась. Она быстро и нервно огляделась и увидела в траве какую-то металлическую хрень — наверное, деталь от машины. Подтащив её к двери, Джулия вогнала один конец между дверью и косяком и потянула изо всех сил. Старый замок вывернуло из подгнившего дерева, и дверь с неприятным треском распахнулась внутрь. Рыдания тут же прекратились. *** Она вгляделась в неприятно пахнувшую, концентрированную темноту и прислушалась. Сердце колотилось так, что отдавало в горле и ушах. Охватившее Джулию лихорадочное, фанатичное желание вломиться в дом и любой ценой спасти ребёнка несколько поутихло. «Я действительно это слышала?» Да. Она слышала. И видела силуэт. В этом доме был ребёнок, он был напуган, и, возможно, ему причиняли боль. Но тогда почему сейчас так тихо? Джулия вошла. Воздух был… тяжёлым. Она закрыла нос и рот воротником рубашки. Здесь определённо что-то протухло. А ещё здесь явно были животные, и одно, видимо, сдохло. — Тодд? Её зов повис в воздухе без ответа. Она стояла в тесной прихожей. Слева была кухня: всё покрыто слоем грязи, в раковине свалена давно не мытая посуда. Справа была гостиная, в которой она и видела маленького мальчика. Пол там был застелен серо-коричневым ковром, в углу стояли бутылки, повсюду валялся крысиный помёт. На стене красовался желтый календарь с эмблемой «Рэдскинз», на кофейном столике стояла миска с чёрным месивом, которое когда-то, видимо, было супом. За миской притаились три фигурки из красной глины с непропорционально большими головами. Кажется, это были козлы. — Тодд? — позвала она ещё раз. На столе чем-то тёмным была намалёвана пятиконечная звезда и еще какие-то символы на концах её лучей, похожие на глаза с прямоугольными зрачками, как у козлов. Страх волной накатил на Джулию. Ей показалось, что она допустила просто катастрофическую ошибку. «Не надо мне было лезть сюда». По коже побежали мурашки, а потом опять возникло чувство, что рядом кто-то есть. Тот, кто почудился ей — да ничего не почудился! — тогда за окном в первый раз; это была его злоба, его чистая, слепящая ненависть. То существо стояло позади неё, испытывая невыносимую жажду калечить, осквернять, вдыхать запах чужой агонии. Она обернулась. Ничего. Ничего. Ей захотелось немедленно сбежать отсюда, но оставалась ещё комната за гостиной, в которую и прошмыгнула та маленькая фигурка. Это оказалась столовая, и свет туда не проникал; заходить Джулия не стала, решив просто заглянуть из-за двери. Двое тел, мужчина и маленький ребёнок, скрючившиеся на полу. Они были давно мертвы и высохли как палые листья, почти мумифицировались, и с их лицами что-то было не так… Чувство чьего-то присутствия позади стало невыносимым, словно оно сейчас наклонится через её плечо; его массивный подбородок уже почти упёрся в её ключицу, его дыхание щекотало ей шею. — ЕЩЁ ШАЖОК. От его шёпота Джулия вздрогнула так сильно, что это можно было назвать почти конвульсией. В панике она выскочила из дома и принялась лихорадочно искать по карманам свой телефон. Нет сигнала. «Это дом, это всё дом! — истерично вопил её внутренний голос. — Эта херня в доме! Оно сильное, оно глушит сигнал!» Она пробежала не меньше половины улицы, когда связь, наконец, появилась. *** Шерифа звали Дрю Истин. Это был худощавый, задумчивого вида мужчина лет сорока с глубокими морщинками вокруг глаз и спокойной полуулыбкой. В иной ситуации Джулия нашла бы его весьма привлекательным. — Будьте здесь, — сказал он ей; к дому подъехали ещё два фургона — наверное, половина всей полиции Рексфорда. — Мы пойдём посмотрим, что там. Джулия в каком-то оцепенении стояла возле полицейских машин. В ушах всё ещё звучал тот скрипучий шёпот; это был человеческий голос, грубый и настойчивый. Шериф вошёл в дом вместе с несколькими помощниками, но один из них тут же вышел обратно с посеревшим лицом; с него градом катился пот, и он то и дело потирал губы. Когда шериф Истин показался на крыльце, он больше не улыбался и даже как-то постарел. — Всё, как вы и сказали, — обратился он к Джулии. — Два тела. Криминалисты скажут наверняка, но я думаю, что это Фрэнк Уивер и его сын Тодд. — Я не понимаю, — пробормотала Джулия. — Почему Лукас никому не сказал? — Может, побоялся, что его заберут, — возможно, уже видел, как кого-то из местных ребят увозят в детдом. — Шериф огляделся; несколько соседей вышли из домов и наблюдали за полицейскими машинами. — Я отправил Кенни в прачечную за мальцом. — Хорошо, — сказала Джулия. — Я бы хотела тут побыть, пока его не найдут, если не возражаете. Как думаете, что тут произошло? Как они умерли? Истин вздохнул. — Если хотите знать моё мнение, то я думаю, что Фрэнк убил своего сына; возможно, накормил крысиным ядом — его там целая коробка, — а потом покончил с собой. Что было потом, я не знаю. С виду здесь год никого не было, боже правый. — А что насчёт плача, который я слышала? И человека, которого я вроде бы видела? Да не «вроде бы». Ты его видела. — Там больше никого нет, — ответил Истин, как-то странно посмотрев на неё. — Мы прочесали весь дом, остался только подвал. — А почему в подвале не посмотрели? — забеспокоилась она. — Он заперт, дверь слишком мощная. Мы ищем ключ, если не найдём — вызовем слесаря. — А может там кто-то быть? — Если там и есть кто, он сидит тихо. Он покачал головой и негромко вздохнул. — Что? — насторожилась Джулия. — Я уже 25 лет работаю копом и повидал людей, которые умерли раньше положенного. Но это… Тут что-то не так. Она кивнула. Она знала это. ЕЩЁ ШАЖОК. Истин неохотно побрёл назад к дому. Приехал фургон судебно-медицинской экспертизы, и двое человек в белой униформе вынесли мешки для транспортировки тел. *** В фургон загружали уже второй мешок — с телом мальчика, — когда сзади послышались быстрые шаги, под которыми мягко захрустел гравий. Джулия вскрикнула и обернулась… Это был Лукас. Он явно вышел из леса в начале улицы; должно быть, так он срезал путь, потому и разминулся с полицейскими. И теперь стоял, сжимая свои простыни и с ужасом глядя, как тела увозят. — Что они делают? — спросил он тонким дрожащим голосом. — Мы нашли твоего отца и Тодда, — мягко сказала Джулия. — Мы знаем, что ты жил сам по себе. Теперь всё будет хорошо. Мы хотим… — Что они делают? — Лукас, как давно ты вот так живёшь? — спросила она. — Можешь мне рассказать? Когда это случилось? Он, казалось, не слышал; только сделал несколько шагов, продолжая таращиться с каким-то неверием на маленький чёрный мешок, который загружали в фургон. — Они их вытащили? — спросил он. — Они их забирают? — Лукас, — проговорила Джулия, — тебя они не заберут. Кто-нибудь… — Им нельзя! Его взгляд, полный отчаяния, буквально разбивал сердце. Так смотрят те, у кого не осталось выбора. «Ни один ребёнок не должен испытывать подобного». Джулия встала прямо перед ним, чтобы заслонить фургон судмедэкспертов, положила руки ему на плечи и заглянула в глаза. — Всё будет хорошо, — повторила она. — Я понимаю, что это должно быть тяжело — даже не представляю, насколько, — но я здесь с тобой, и я тебя не брошу, обещаю. Понимаешь? Кажется, шок уже миновал, и в глазах Лукаса мелькнуло понимание. Он кивнул. — Обещаю, — повторила Джулия. — Мне страшно, — очень тихо сказал он. Она обняла его. Тут она помочь ничем не могла. *** Джулия тихо переговорила с Истином, чтобы Лукас не услышал; шериф попытался мягко расспросить мальчика, но так ничего и не добился. — Что с ним теперь будет? — спросила Джулия. — Перво-наперво надо разузнать, нет ли у него ещё каких родственников, — может, пристроим его к какой-нибудь тётке или бабушке. — А если у него никого нет? — Ну… — смущённо пробормотал Истин, — тогда мы посмотрим, что можно сделать. Есть хорошие патронатные семьи. — А что насчёт выходных? — спросила Джулия. — Где он будет спать эти два дня? Об этом шериф явно ещё не думал. — Ну… — проговорил он, поразмыслив, — даже если мы сейчас отвезём его в Моргантаун, не факт, что они найдут ему койко-место. Я… я подумаю, есть ли у меня кто-нибудь, кто может… — Я могу, — сказала Джулия. — Могу взять его к себе. Я снимаю коттедж за домом Элейн Филдинг, там полно места. — Что ж, ладно, — отозвался Истин. — В смысле, вы ведь его учительница… *** Она повезла Лукаса к себе в коттедж. Всю дорогу он смотрел в окно, разглядывая деревья так напряжённо, словно искал там что-то. В отдалении звучали сирены — Рексфорд был построен в долине, и звук разносился на большие расстояния. — Хочешь послушать радио? — спросила Джулия, не зная, что ещё сказать. Что вообще можно сказать ребёнку, который прошёл через подобное? Можно было только попытаться дать ему понять, что теперь он в безопасности. «Что бы я ни делала, ему понадобится долгая терапия». Лукас, похоже, её не слышал, продолжая неотрывно смотреть в окно. Время от времени он принимался вертеться на сиденье и оглядываться назад, словно что-то могло следовать за ними по дороге. *** Когда они приехали, то увидели Элейн, её арендодательницу, которая катила мусорный контейнер от другого конца подъездной дорожки. Это была высокая седая женщина с короткой стрижкой, хрипловатым смехом и безмятежной, немного рассеянной улыбкой; она и сейчас улыбалась, вытирая одну руку о выцветшую футболку с надписью «Vandals» — Джулия предполагала, что это название какой-то олдскульной группы. А ещё она была почти уверена, что старушка покуривает травку. Элейн наклонилась к окну, чтобы поздороваться. — А кто это у нас тут? — спросила она. — Один из ваших учеников? — Это Лукас, — представила мальчика Джулия. — Он потусуется у меня до понедельника. Да, Лукас? Тот пристально разглядывал Элейн и не сразу ответил: — Да. — Лукас, Элейн живёт вон в том доме, — показала Джулия. Элейн выглядела несколько озадаченной, но кивнула: — Ну ок. Лукас, можешь кое-что для меня сделать? — Что? — едва слышно спросил он. — Расслабься. Справишься? — Ага. — Вот и славно, — подытожила Элейн. — Тогда тебе не о чем беспокоиться. Джулия провела машину мимо большого дома и припарковалась у коттеджа. Темнело. Оказавшись внутри, Лукас первым делом захлопнул и запер на замок входную дверь; затем обошёл весь коттедж и закрыл все окна. *** — Как насчёт пиццы на ужин? — спросила Джулия. Она честно пыталась его если и не развлечь, то хотя бы отвлечь: включила на ноутбуке «Гадкий я» — телевизора у неё не было, — и они смотрели мультик, сидя на диване; Лукас забрался туда с ногами и обхватил руками колени. — Я не хочу выходить наружу, — сказал он. — У вас есть в доме какая-нибудь еда? — Нам и не придётся выходить, мы можем заказать на дом, — ответила Джулия, оглядываясь в поисках своего телефона. — Ты с чем хочешь — с сыром, с колбасой? Она заказала у Пола две больших пиццы, решив, что доесть можно будет утром — какой ребёнок откажется позавтракать пиццей? Снова усевшись рядом с Лукасом, она в очередной раз отметила, какой он худой и как торчат его костлявые плечи; в тот момент желание помочь ему, защитить стало сильнее, чем когда-либо. Теперь, зная, как Лукас жил, она задалась вопросом, не страдает ли он серьёзным недоеданием. «Надо было показать его врачу. Надо было его сразу везти в больницу». Ей не хотелось ещё больше портить Лукасу вечер и срочно тащить его в военный госпиталь — а это не меньше часа езды, — когда мультик только-только заинтересовал его, а на подходе была пицца. Но ей надо было уладить кое-что на завтра, и она ушла с телефоном в кухню; шериф Истин дал ей своей номер. Ей долго пришлось слушать гудки прежде, чем он ответил. — Да, кто это? — его дыхание было сбивчивым, а где-то поблизости заливалась сирена; ей показалось, что он за рулём. — Это Джулия Грей. Я хотела у вас спросить… Я думаю, Лукаса надо отвести к врачу, ему нужно пройти обследование. Мне кажется, у него истощение, а учитывая, как он жил… — Да-да, конечно. Я завтра об этом позабочусь. — У вас всё в порядке? — спросила она. — Что там происходит? — Я сейчас еду в Баллард Крик. Там, кажется, несколько человек серьёзно ранено, — его голос звучал как-то блёкло, и ей с трудом верилось, что он принадлежал тому уверенному в себе мужчине, которого она видела в Грязюке несколько часов назад. — Мисс Грей, я очень спешу, но мне надо вам кое-что сказать… Мы были в подвале. Я попрошу вас никому об этом не говорить, но мы нашли там, м-м, кучу животных. Мёртвых. — Каких животных? — спросила она шёпотом, чтобы Лукас не услышал. — В основном собак и кошек. Некоторые — в ошейниках и с медальонами с кличками. И они все были… Никогда такого не видел. Они были как будто… скручены. Как будто им шеи и всё туловище… сломали. — Сломали? — переспросила она. — Как будто их кто-то выжимал, как полотенца, и всё им внутри переломал, — проговорил Истин. — И… некоторые там лежат не так давно — может, неделю или даже меньше. Джулия повернулась в сторону гостиной. Лукас смотрел мультфильм. — А они большие, эти животные? — едва слышно пролепетала она. В трубке послышалось что-то вроде треска полицейской рации. — Маленькие. Кошки и мелкие собачки. — Он знал, о чём она думает. — Мисс Грей, я понятия не имею, что случилось с этим зверьём в подвале, но если вы не захотите оставлять пацана на ночь в доме, приводите его в участок. Вы меня поняли? — Я вам перезвоню, — прошептала она. *** Джулия положила трубку и заглянула в гостиную: Лукас больше не смотрел мультик — он смотрел на неё. Она вспомнила, как в школе он всё время шарахался, стоило только подойти к нему, будто боялся, что от него плохо пахнет. Но от него не пахло плохо… От него пахло животными. выжимал их, как полотенца всё им внутри переломал Джулия посмотрела на его тощие руки, на маленькие бледные кисти. «Он не мог этого сделать, правда же?» Она медленно подошла к нему. Он по-прежнему смотрел на неё. Она села рядом и заглянула ему в глаза. — Лукас, — начала она, — как давно умерли твои папа и братик? — Я не хочу об этом говорить, — пробормотал он. — Но тебе придётся, — сказала Джулия. — Как они умерли? — Я не хочу об этом говорить, — повторил он еле слышно. — Ты это видел? Он не ответил. Она смотрела на него. Эта его черта, которую она приняла за крайнюю робость… не могло ли это быть чем-то иным? Чем-то неприятным, даже гадким? Она вспомнила тот фильм, «Дурная кровь» — или это был «Добрый сынок»? Кто-то из её родственников постоянно шутил об этом, когда она стала учителем. — Лукас, — слова застревали в горле, — в твоём подвале нашли несколько животных. Ты понимаешь, что я имею в виду? Нет ответа. — Ты знаешь, как они туда попали? Нет ответа. — Это ты… положил их туда? Он медленно покачал головой. Она взяла его за руку — тоненькую, одна кость да и только. — Лукас, если ты мне не ответишь, я не смогу тебе помочь. Пожалуйста, скажи мне правду: кто убил животных в подвале? Он только таращился на неё. Бездумно, как во сне, она встала и попятилась. Она смутно слышала лай собак в доме Элейн, но потом они обе замолчали. Из ноутбука весело верещали персонажи мультфильма. Лукас проследил её путь до кухни, а потом повернулся к окну, за которым уже стемнело. *** Она перезвонила шерифу Истину. Пришлось трижды набрать его номер, а когда он, наконец, ответил, Джулия услышала крики на заднем плане — невозможно было понять, мужчина кричит или женщина, но это был вопль человека, на которого только что обрушилось невыносимое горе. — Что это? Что происходит? — дрогнувшим голосом спросила Джулия, чувствуя, как внутри начинает зарождаться паника. — Мисс Грей, я вам перезвоню, — хрипло отозвался шериф. — Несколько человек… убито сегодня вечером в Балларде. То, как он колебался прежде, чем сказать «убито», наводило на мысль, что они были не просто убиты; как будто с ними случилось что-то более… конкретное. — Наверное… какое-то животное напало. Мы не знаем, где оно сейчас. Бешинство. Она ясно представила себе растерзанное и переломанное — пытался их выжать, как полотенца — человеческое тело, лежащее на одной из аккуратных лужаек Баллард Крик словно огромная измочаленная красная тряпка. — Шериф, я хотела поговорить с вами о Лукасе… — Не сейчас, — рассеянно отозвался он. — Пока просто заприте двери. — Уже заперли, — сказала она, и Истин положил трубку. …и они хотели только одного — пойти в город и есть людей Хотя, может быть, он и не клал трубку, потому что когда Джулия посмотрела на экран телефона, то увидела, что связи нет, — совсем как тогда, в доме Лукаса. И совсем как тогда, она почувствовала холодок ужаса, а все до единого волосы и волоски на её теле встали дыбом. Она перевела взгляд на Лукаса. Он по-прежнему смотрел в окно, но теперь ещё вцепился в край дивана так, что побелели костяшки пальцев; если бы он был собакой, шерсть у него на загривке уже бы вздыбилась. — Лукас, — прошептала Джулия, — на что ты там смотришь? А потом снаружи раздались крики. *** Они доносились из дома Элейн. Звук был таким странным и даже неестественным, что сперва Джулия даже не поняла, что это кричит сама Элейн. Она кинулась было к двери, но Лукас воскликнул тонким голосом: — Нет! Не выходите! И хорошо, что она замешкалась, потому что снаружи что-то промелькнуло. Во дворе кто-то был — Лукас тоже это увидел и отшатнулся от окна. Это оказался ребёнок — маленькая тёмная фигурка, странно передвигавшаяся прямо по газону. Джулия уже поняла, что именно этот силуэт она видела в окне дома Лукаса; но теперь у него из головы торчало что-то вроде кривых веток. Рога — оленьи рога, если быть точной. Похожее на маленького мальчика существо сосало палец и прыгало по двору как лягушонок. Оно играло, и нескончаемые прерывистые вопли агонии, доносившиеся из дома, его совершенно не волновали. — Лукас, — прошептала парализованная ужасом Джулия, — кто это? — Это Тодд. — Твой братик умер. — Я знаю. *** Вопли Элейн умолкли. Казалось, она кричала целую вечность, но на самом деле всё длилось 15-20 секунд. Существо во дворе прекратило свои прыжки и повернулось к большому дому, и в этот момент Джулия увидела в лунном свете его белое как воск и странно выпуклое лицо с огромными выпученными глазами; влажные губы то и дело причмокивали, словно оно почуяло пищу. Потом темнота вновь укрыла его, но этот миг так потряс Джулию, что ей очень захотелось поверить, будто ей показалось, будто её разум подсунул ей кадр из какого-нибудь ужастика, который она смотрела ещё в детстве. Свет в доме Элейн погас. Теперь мальчик — Тодд — смотрел, как открывается задняя дверь и оттуда выходит нечто: сгусток темноты, похожий на человека гигантского роста. Джулия узнала и его — это существо она увидела, когда в первый раз заглянула в заколоченные окна дома Лукаса. Это оно пылало невероятной злобой, это оно прошептало ей: — ЕЩЁ ШАЖОК. Теперь и у него были огромные ветвистые рога. Оно подошло к мальчику (если можно было так сказать, потому что его ноги, кажется, не касались земли) и протянуло ладонь, из которой тот принялся что-то есть или лакать. Ей не было нужды спрашивать у Лукаса, кто это, — она и так знала. Это был Фрэнк Уивер. *** Фрэнк и Тодд повернулись к коттеджу. Их лица, едва различимые в темноте, походили на гротескные, до нелепости злобные маски. — Лукас, — прошептала она, — что им нужно? — Они хотят есть, — ответил он так тихо, что она едва расслышала. — Они всегда хотят есть. они хотели только одного — пойти в город и есть людей Пока они просто стояли во дворе, будто отвратительные статуи. Джулия понимала, что они не едят в нормальном смысле этого слова, — Лукас не имел в виду, что они пожирали плоть. Они питались болью. — Что они такое? — прошептала она. — Как они стали такими? — Это он сделал, — ответил Лукас. — Он сделал так, что если они умрут, то станут такими… — его голос сорвался. — Он не знал, что если их тела останутся в доме, то они не смогут оттуда выйти. — И ты их кормил, да? — спросила она. — Ты запер их в доме и кормил. — Мне пришлось, — прошептал Лукас. — А я выпустила их, — проговорила Джулия. Лукас не ответил. Она собралась было спросить, почему он её не предупредил, не сказал, что они придут. Но ответ ей и так был известен: это бы ничего не изменило, она бы в жизни ему не поверила. — Мы можем что-нибудь сделать? — спросила она. Лукас смотрел в окно, его подбородок подёргивался. — Они не любят свет, — сказал он наконец. — Но свет скоро погаснет. Две фигуры во дворе зашевелились. Мальчик двинулся к коттеджу. Для него это всё ещё было игрой — он шёл на цыпочках гигантскими шагами, как делают персонажи мультфильмов, когда подкрадываются к кому-нибудь. Великан последовал — поплыл — за ним. *** Джулию охватила паника. Однажды в детстве её захлестнуло и потащило в море волной; этот кошмар длился бесконечно, её мозг задыхался без кислорода, а перед глазами мелькали чёрные точки — тогда она испытывала те же самые ощущения: «Я скоро умру. Точнее — прямо сейчас». Они приближались к коттеджу медленно, как в кошмарном сне, ухмыляясь и будучи крайне довольными собой; они смотрелись как омерзительная пародия на отца и сына на прогулке, и Джулия знала, что как только они доберутся до неё, ей конец. — Я пойду с ними, — проговорил Лукас, с трудом ворочая языком. — Они пришли за мной. Если я к ним выйду, может быть, они… — Заткнись! — шикнула она и попыталась собраться с мыслями. Свет погаснет. Опустившись на колени, она пошарила рукой под столиком у входной двери — там должен был лежать фонарик. — Отошли его! — истерично вопил тоненький голосок в её голове. — Срань господня, если им нужен он, отошли его к ним — и БЕГИ! Стараясь не слушать, она включила фонарик — тяжёлый, мощный «Мэглайт» с металлической ручкой длиннее, чем её предплечье, — буквально за секунду до того, как свет в доме погас и воцарилась непроглядная тьма. Луч «Мэглайта» заметался, выхватывая из мрака фрагменты стен и потолка. Джулия увидела их лица — казавшиеся ненастоящими, с плотоядными оскалами, — прямо за окном, прижатые к стеклу. Зрачки у них были прямоугольными, как у козлов. Мальчик беззвучно затараторил, его губы двигались и собирались в складки. Они бы уже прикончили её, если бы не «Мэглайт», который уже начал моргать… — ОТДАЙ ЕГО МНЕ. Шёпот дымом обжёг ей барабанную перепонку и паром просочился в мозг; Джулия вскрикнула и отпрянула. Они были уже не снаружи, а внутри: гигантский силуэт возник в одном углу комнаты, маленький — в другом; они надвигались, и фонарик погас, и Лукас визжал… …и Джулия едва не закричала не своим голосом: — Заберите его! Оставьте меня в покое! За окнами скользнул свет фар. К дому кто-то подъезжал. Фрэнк и Тодд исчезли. Хлопнула дверца машины, и послышались шаги, замершие у входной двери. *** Джулия пыталась предупредить разносчика пиццы, но тот едва успел позвонить в дверь. Двое силуэтов метнулись к фасадным окнам, и он тоже закричал. На мгновение она впала в ступор. Некая её часть — это правда была она? действительно? — хотела… хотела отдать им Лукаса. На неё накатила горячая волна стыда. Она услышала звук ломающихся костей — всех разом, будто резко лопнули пузырчатую плёнку, — и оцепенение спало. У них была всего пара секунд. Джулия втолкнула Лукаса в кухню, схватила стеклянную салатницу, стальную кастрюлю и железную сковородку и расставила их на полу треугольником вокруг себя и Лукаса; набросав туда рваных газет, она схватила спички и подожгла их. — Подкидывай газеты в огонь, — велела она Лукасу. — Не давай ему погаснуть. Газет у них было всего три — сегодняшняя, вчерашняя и позавчерашняя. На сколько этого хватит? Крик разносчика пиццы смолк. Маленькие язычки пламени разгорелись; Джулия и Лукас, прижавшись друг к другу в колеблющемся свете, подкармливали огонь. Джулия увидела в гостиной силуэт Тодда, который грыз что-то на полу, как собака. Фрэнк возник в проёме кухонной двери. Лукас схватил Джулию за руку. Какое-то время Фрэнк просто смотрел; пламя плясало между ними, освещая его неестественно раздутое лицо. — ОТДАЙ ЕГО МНЕ, — прошептал он. Джулию охватило странное спокойствие, её мозг будто снова оказался в том паровом облаке. Нужно реально смотреть на вещи. Они убили Элейн, разносчика пиццы и ещё нескольких человек в Баллард Крик. Они насытились. Может быть, они её отпустят, если она отдаст им Лукаса. Она может уволиться из школы, а может наоборот туда вернуться; может заняться ещё чем-нибудь, начать новую жизнь. Да. Прежде всего надо пережить эту ночь… а это означало бросить Лукаса. — ВЫТОЛКНИ ЕГО ИЗ СВЕТА. Она не шелохнулась, только посмотрела на Лукаса. Это ведь несложно — а потом они уйдут. Омерзительная рожа Фрэнка как будто набухла ещё сильнее, его черты исказились в отсветах пламени. — ОТДАЙ ЕГО МНЕ. ОН МОЙ СЫН. Она положила руку Лукасу на плечо, ощутив хрупкость его косточек и жар худенького тела. Он посмотрел на неё. Он ждал, когда она толкнёт его. Она перевела взгляд на Фрэнка — и крепко сжала плечо Лукаса. И покачала головой. *** Сначала никто в школе и не заметил, что она не явилась на занятия. Рексфорд переживал шок: шестеро убиты в течение одной ночи, включая двоих из Баллард Крик, плюс пропавшие без вести. Когда коллега Джулии, Брет Гоучер, проезжал мимо её коттеджа, внутрь заходить он не стал. Парень из «Пиццы Пола» лежал на крыльце. Там же был и сам Пол, который приехал узнать, куда запропастился его разносчик. После того, что над ними учинили, они и сами больше походили на растерзанные куски пиццы, чем на людей. Мистер Гоучер сел обратно в машину и надавил на газ. Джулию обнаружил шериф Истин. Она была повсюду на кухонном полу. Она была одна.