Спи, моя радость, усни

На улице было столь же отвратительно, как и на душе Ло Бинхэ. Он тихо сидел рядом с кроватью, на которой лежал Цинцю. Мужчина вполне мог сойти за спящего, если бы не был бледен, как простыня, а в палате не стоял противный писк аппарата, поддерживающего его жизнь. Бинхэ горько вздохнул, вглядываясь в это умиротворенное лицо, на котором некогда расцветала прекрасная улыбка. Длинные ресницы отбрасывали тень на чуть впалые щеки, делая его похожим на умершего. Ло Бинхэ едва сдерживал слезы. Это он виноват. Это все его вина. По его вине мужчина может больше никогда не очнуться и умереть, не приходя в сознание. Если бы не он… Цинцю не лежал бы в этой полупустой, режущей глаза своей отвратительной белизной палате, насквозь пропахшей запахом лекарств. Если бы… В тот роковой вечер была такая же отвратительная погода: лил сильный дождь, шумел ветер в кронах деревьев. (Стоит ли говорить, что видимость была просто ужасна?) В тот самый вечер они поругались. Яблоком раздора послужила неаккуратно брошенная фраза Бинхэ: "Прошу, хотя бы со мной будь честен*". Это и разозлило мужчину. Ло Бинхэ навсегда запомнит тот обиженный взгляд и громкий хлопок двери. Шэнь Цинцю никогда в своей жизни не хлопал дверьми. Мужчина вышел из дома, чтобы остудить голову и случайно не наговорить лишнего; чтобы не ранить свои острым языком Ло Бинхэ. Холодный дождь как раз этому способствовал. Монотонный шум успокаивал и настраивал на размышление, смывая злость и обиду. Он начал переходить дорогу, чтобы вернуться домой, и... его сбили. Водитель был пьян и совсем не заметил одинокого пешехода. Тому разговору так и не суждено было закончиться. — Прости меня, прости… — это единственное, что он может сказать, сидя здесь, рядом с ним. По хорошему он вообще не должен здесь находиться. Он тихо, едва слышно всхлипнул и сжал ткань рубашки на груди. Как же, черт возьми, больно. Больно осознавать, что по твоей вине твой любимый человек может уже никогда не очнуться. Как бы ему хотелось повернуть время вспять и все изменить. Но, увы, это невозможно. Писк и гудение аппарата давили на нервы. За все эти годы Ло Бинхэ так и не смог к нему привыкнуть. Первое время он вообще впадал в истерику, едва заслышав его. Теперь же он ненавидел этот писк всей душой, ведь он служит напоминанием о том, что Шэнь Цинцю не просто лежит и спит. Было больно смотреть на столь исхудавшего Цинцю: острые скулы выпирали под бледной кожей; к тонкому запястью была проведена капельница, визуально делая его еще тоньше и болезненней; темные волосы ураганом разметались по подушке, контрастируя с белой наволочкой. Он был похож на мертвеца. Он и был почти мертвецом. Бинхэ нежно взял одну прядь темно-каштановых волос, поднес к своим губам и легко поцеловал, чувствуя их прохладу и гладкость. Прикрыв слезящиеся глаза, в которых плескался океан боли, он тихо прошептал: — Прошу, возвращайся. Совсем скоро должен явиться Лю Цингэ, и тогда Ло Бинхэ выдворят отсюда, как какого-то паршивого пса. А пока он мог еще немного посидеть наедине с ним.