Ангел и Я

01.12.2000 Теряя остатки разума, я тянусь к Нему истерзанными в кровь руками, за малейшие секунды до того, как Он исчезает в облаке чёрных вороньих перьев. Когда же, когда же я вновь увижу их? Эти мерцающие крылья, сияние которых режет глазные яблоки так, что мне приходится вновь и вновь заталкивать оставшиеся от них скользкие ошмётки обратно в глазницы. Эти большие голубые глаза, что по цвету так напоминают мне мои таблетки, которые я покорно принимаю строго по назначению доктора Чумы, лишь бы вновь увидеть Его — моего ангела. Бабочки в моём животе вгрызаются клыками в кишки, разрывают плоть, так отчаянно пытаясь выпорхнуть наружу, в Его объятия. Снова и снова я вытаскиваю из своей глотки куски собственного мяса, чтобы хоть что-то сказать ему, но всё опять тщетно: они застряли в самой глубине, забили гортань, сдавили связки так, чтобы я ни слова не мог вымолвить. А Он всё ждёт. 03.12.2000 Какой омерзительный хруст... Вытащив из своего рта огромного, ещё живого, дрыгающего своими членистыми ножками таракана, я с криком бросил его на тарелку с тортом. Ужас охватил всё моё тело. По всей тарелке копошилось полчище таких же огромных тварей, пробираясь лапками сквозь крем и коржи, и высовывая наружу свои длинные, похожие на два жирных волоса усики. Прочь... Прочь! Они смеются. Смеются надо мной своим тоненьким писком, потирая друг о друга эти два жирных волоса, тем самым издавая противное, режущее слух шуршание. Но мои уши забиты. Карабкаясь своими колючими лапками сквозь слуховые косточки, эта тварь, вся окровавленная и нажравшаяся чужой плоти, вылезает наружу из моего уха, хватая челюстями воздух, и вздуваясь от его избытка, словно шарик — маленький и членистый, с двумя панцырными крыльями и усами на голове. Они повсюду. Они во мне. Выпучив, чуть ли не выкатывающиеся из черепных ямок глаза, и застыв в немом крике, я с ужасом смотрю на собственные руки. На то, как под тонким слоем кожи пробираются к венам эти кровожадные твари; как отчётливо выступает на ней их внешний скелет. Они бегут вниз по моему позвоночнику, цепляясь за него своими щетинками. Я их прогоню. Он не должен видеть эту мерзость! Схватив со стола кухонный нож, я принимаюсь кромсать свою руку самым остриём, выковыривая этих гадов по одному, слыша, как один за другим они падают на пол, словно куски мяса. Поднеся остриё к своему уху, я с трудом проталкиваю его внутрь, пытаясь достать и тех, что засели в самой глубине, что бегут сейчас в страхе, желая спрятаться в недрах моей черепной коробки, но я им не этого не позволю. Кажется, я больше не слышу этим ухом. 06.12.2000 Я снова видел Его! Он приходил заполнить во мне дыры, что проделали в моём теле те гадкие твари. Его прикосновения возносят меня на небеса. Его руки такие нежные, словно мороженное, что вот-вот растает, такие сладкие и приятно пахнущие. Вцепившись в них зубами, я прогрыз кожу и почти сразу почувствовал этот сладкий вкус джема, что я так люблю есть по утрам. Клубничного джема. Громогласный возглас эхом разразился по всей комнате, и посыпались с неба звезды под крики чёрных воронов. Взмахнув пепельными крыльями, они взмыли в алое небо, и закружились их перья вокруг Него, заслоняя сверкающий силуэт мраком. Я тянусь, отчаянно пытаюсь ухватиться за белоснежное одеяние, но мои пальцы вновь проходят сквозь него, после впиваясь в пол, со скрежетом скользя по нему, оставляя на поверхности поломанные куски ногтей . Не могу остановить Его. Прошу, не оставляй меня. 09.12.2000 Эта омерзительная зверюга прижималась ко мне, тёрлась о меня своими обвисшими иссохшими грудями, цеплялась за меня своими длинными грязными пальцами, хохотала этим грубым мерзким голосом. Оно шепчет мне на ухо сточки из Библии Дьявола, вскрывает череп, и пробирается в обросший цветами ликориса мозг своими скользкими щупальцами, умоляет отправиться в былой Генном к кровожадным гарпиям. Треск. Я выплёвываю на пол осколок зуба, а затем разглядываю его, лежащего в маленькой лужице слюны, смешавшейся с кровью. Я порезал десну, пытаясь разжевать пищу. Я всегда ем, когда мне плохо. Треск. Ещё один зуб. На этот раз уже целый. Будто бы я жую... Треск. Рядом с зубом лежит окровавленный гвоздь. 12.12.2000 Когда я думаю о Нём, моё сердце тут же скручивается в тугую петлю, выжимая из себя остатки крови, переставая биться. Грудная клетка словно всасывается вовнутрь, рёбра сжимаются по бокам плотным корсетом, и, в конечном итоге, с треском ломаются, падая в полость брюха, протыкая осколками желудок. Моё тело словно подвешенно на потолке крохотными крючками, что продеты сквозь кожу, и теперь держат меня в невесомости. Мокро. Все мои штаны насквозь пропитались тошнотворным запахом, от которого мне так не по себе. Что это? Моча? 15.12.2000 "В Его глазах увидеть можно Лишь отражение пустоты, Но оторваться невозможно — Падение в пропасть с высоты." Накрыв свои омуты стеклянными веками, я вновь вижу Бога. Он смотрит на меня, склонив голову. Он ждёт. Ветер приятно щекочет лицо, раздувает прозрачные занавески, точно паруса плывущего по небу крылатого корабля. Я стою на самом краю. Зажмурившись, я оборачиваюсь спиной к океану. Внезапно я ощущаю на спине Его холодное, хриплое дыхание. Пушистые одуванчики облаком залетают в раскрытое настежь окно, впиваясь в лицо острыми осколками. Слышу пение китов. Тонкими пальцами Он пробирается поверх рёбер, после неподвижно замирая на груди и сковывая её в замок, сдавливая лёгкие и не давай возможности вздохнуть. Мы переливаемся яркими красками. Ещё секунда — и наши переплетёные тела упадут в прозрачную воду, поверх которой, взявшись за руки, танцуют падшие с Небес маленькие тени. Я не умею плавать.