Паршиво выглядишь, Том

Гарри смотрел на Волан-де-Морта, чуть прищурив глаза, чтобы хоть что-то видеть сквозь мутные, заляпанные неизвестно чем стекла очков. Безносый гибрид змеи и человека, стоявший перед ним заставлял сердце биться медленнее с каждой секундой, оно словно бы замерзало, подстраиваясь под того, кто уже давным давно мертв. Лорд не был ни живым, ни мертвым, чуть более разумный, чем инфернал, да и то не разум, а чистая ненависть, ярость, обида, а весь мир, ведь когда-то, очень и очень давно маленький мальчик Том был третирован абсолютно всеми, его способностей сначала боялись, потом пытались подавить, по итогу же, не добились ничего кроме озлобленности. Поттер точно не хотел быть таким, он мог бы стать отражением Волан-де-Морта, но у него были друзья, ну, или те, кого он выдавал для публики за друзей, чтобы вновь не стать изгоем. — Паршиво выглядишь, Том… — в этом голосе нет ни насмешки, ни злорадства, которое, наверное, должно быть, когда понимаешь, что, да, ценой своей жизни, но ты приблизил победу и освобождение всего магического мира на расстояние меньше, чем метр. Сейчас все решится. — Заткнись, — Волан-де-Морт направляет палочку, всматриваясь в лицо Гарри так, слово бы пытаясь понять, что это за фекалии прилипли к полам его величественной иссиня-черной мантии. Но, так и не поняв, произносит, легко и спокойно, как пожелание приятного аппетита родному человеку. — Авада Кедавра, — и все. Просто «все», ни света в конце тоннеля, ни чего-либо еще, просто мрак и абсолютная тишина. Такой ведь и должна быть смерть, правда? А разве после смерти идет время? Одиночество в ночи… Это ад? Да? Где-то Поттер читал, что самым страшным наказанием является отнюдь не смертная казнь. Самое страшное — это одиночная камера на годы, на десятилетия… До тех пор, пока человек не сойдет с ума и не убьет себя или не превратится в овоща. Шум поездов? И светлеет, Мерлин, как болят глаза без очков, совершенно ничего не видно… Кажется, это Кинг-Кросс… Чистилище для магов — станция, это более, чем забавно, просто, более чем, Гарри бы рассмеялся, но горло было словно сжато в тиски, даже воздух не проходит, да он и не нужен зачем вообще дышать, что за глупое занятие? Вот если задуматься, кислород — универсальный окислитель, Поттер это вычитал когда-то давно в найденном в кустах учебнике химии — должно быть какой-то школьник потерял — а раз универсальный окислитель, то получается, что во время дыхания люди просто сжигают себя изнутри? Идеальное уравнение для средней школы, реагент — человек, реагенты — кислород, азот, происходит реакция выделением тепла и воды — горение, драклл его дери. — Профессор?.. — Дамблдор стоит, улыбаясь своей изуверской улыбкой доброго, заботливого дедули, которым не является, это просто маска. Красивая с узорами из серебряных звезд, с густо подведенными смеющимися глазами и намалеванной улыбкой. Отвратительно. — Мальчик мой, ты знаешь сказку… — Директор кажется, забыл, что хотел сказать, глядя в глаза, наполненные кристальной злобой, злобой направленной на него. — Том убил не совсем тебя, он убил осколок собственной души. Знаешь, теперь у тебя есть выбор — уйти или вернуться в мир живых, ты все еще нужен там, герой света… — Вернуться. А вы профессор… Вы мерзок, — вокруг все обретало черты поля перед замком, Поттер даже не был уверен, слышал ли Альбус его последние слова, но было как-то плевать, сейчас… Сейчас на кону жизни всех его знакомых, даже Малфоя, всех. — Гарри Поттер мертв! — ага, кладите в белых тапочках, Поттер с трудом сдержал истеричную улыбку, вызванную такой самоуверенностью. Выжил раз, выжил и второй и третий, если понадобится тоже выживет. Гарри не заметил, не понял, как все произошло, просто в какой-то момент он осознал, что стоит в слезах над прахом Лорда. — Ну вот и все, Том, вот и все, я выполнил твою просьбу… Семь лет назад мальчик по имени Гарри Поттер был одинок, шесть лет назад тоже… А потом появился он — загадочный полуночный гость, всегда в мантии с капюшоном. Они всегда говорили на парселтанге, говорили обо всем, он объяснял Поттеру то, что он не понимал в магическом мире, рассказывал правду о директоре и его друзьях, не заботясь, что мальчик еще был очень мал и такие откровения ранят его, он утешал его, уверяя, что потом когда-нибудь он все поймет. Гость именовал себя не иначе, как Мрак. Он приходил всегда по средам и был действительно лучшим другом, особенно это было заметно на четвертом курсе, когда все, все, даже Гермиона отвернулись от Поттера, кидая вслед осуждающие, насмешливые взгляды. И только Мрак покорно выслушивал, усмехаясь, прижимая Гарри к своей груди и говорил, что он сильный, он уникальный, он справится. —  Гарри, ты уже догадался кто я, точно догадался, но продолжаешь разговаривать со мной и считаешь ближе всех, Гарри… А ведь когда-то тебе придется меня убить… — говорил мужчина, перебирая густые жестковатые волосы, улыбаясь своим словам так, как улыбается мучительно болеющий после того, как ему говорят, что осталось лишь пара часов. — Даже, если я не хочу? Разве ты хочешь на самом деле уничтожить всех магглов, магглорожденных… Почти всех полукровок, ведь мы с тобой, мы с тобой, родной, полукровки… — Прости, Гарри, я давно уже не могу контролировать большую часть своих действий, а зелье позволяющее мне приходить к тебе, оно… В нем кровь единорога. Все-таки прав старик в чем-то, — последнее Марк прошептал лишь для себя, так, чтобы Поттер не услышал. — Том… Том… — Гарри аккуратно снял капюшон, рассматривая мужчину. — А если я не смогу? Если… — Сможешь, Гарри, — все это напоминало глупый роман, но, к сожалению, было действительно так. Их встречи не прекращались, теперь они виделись в Выручай-комнате, старались не думать о том, что время, когда Поттеру придется выполнить предназначение все ближе. — Ты все еще красив, родной, — Гарри лежал на коленях Тома, прижимая к своей груди когтистую руку, поглаживая холодную гладкую змеиную кожу. — Ты сам-то веришь в это, Поттер? — в голосе сквозила тоска, красные глаза были сощурены налиты болью. — Ты бы смог, скажем, поцеловать меня? Нет… Не смог бы, потому что я даже не человек… Разумный несколько часов в неделю, не лги себе, Поттер, не надо меня жалеть, жалость… Запомни, это самое отвратительное, что может быть, — договорить ему не дали. Поттер с грациозностью кошки вскочил ему на колени, прижимаясь к чужим губам, даже не закрывая глаз. У него совершенно не было опыта, но он очень старался, прихватывал то верхнюю, то нижнюю губу, неуверенно касаясь самым кончиком языка. Том не отвечал, но Гарри все равно целовал его, ласково и искренне, с алыми ушами и щеками, целовал сам до тех пор, пока Марволо не начал как-то даже робко отвечать, а после перехватил инициативу. — Ты… Это ведь твой первый поцелуй, не жалеешь? — усмехнулся Мрак, поглаживая по спине подрагивающего от смущения юношу. — Да, он твой Том, я тоже, с двенадцати лет у меня не было никого ближе тебя и уже не будет… Они никогда не занимались сексом, это была любовь, настоящая, самая чистая любовь двух людей, никогда не знавших ее. Нежность, пропитанная болью и осознанием, что осталось совсем мало времени. Попытки исправить все, надежды продлить такое личное, маленькое счастье. Однажды Том не пришел, в тот вечер Поттер понял, что все кончено, у Марволо не вышло спасти себя. Все кончено, больше ничего не будет. — Паршиво выглядишь, Том…