Картина

Наконец-то всё. Сьер контрольный - пятый - раз проверил документы и, сложив их в папку, поднялся, намереваясь отнести Ллину. Сложно сказать, зачем эти бесконечные списки потребовались разбойнику, но с абсолютно чистой совестью их можно было признать готовыми. А ещё - бесполезными. Если верить сохранившимся записям, половина людей - и не только людей - были мертвы по меньшей мере два столетия, остальные же числились пропавшими без вести. Теоретически можно было попытаться узнать у Ллина, зачем именно ему всё это понадобилось, да ещё срочно, но спрашивать совершенно точно бесполезно - если разбойник не сообщил эту информацию сразу, допытываться не имело смысла. Сьер скосил глаза на стоящий в углу мольберт и, отложив папку, пошёл к нему. В конце концов, Ллин сказал подготовить, а не занести бумаги, как порой бывало - значит, можно немного задержаться. Син'дорай бережно провёл пальцами по бумаге и потянулся к карандашу. Конечно, жалко, что она не подойдёт для красок, - слишком тонкая и гладкая - но даже в таком случае это было бесценным подарком. Проснувшись очередным утром, он просто обнаружил мольберт у окна, в комплекте с несколькими десятками листов чистой бумаги и коробкой разноцветных карандашей всех мастей. Гораздо более скромный набор обычных карандашей лежал отдельно. Видимо, Ллин где-то услышал его сетования на тему отсутствия художественных принадлежностей и возможности направить энергию в мирное русло и решил таким нехитрым образом призвать к порядку. Или же передал кто-то из головорезов, оказавшихся при ближайшем рассмотрении неплохими ребятами. По крайней мере, они не лезли в душу, знали своё дело и были преданы лидеру. Впрочем, последнее Сьера ничуть не удивляло - начальником Ллин оказался жёстким, но справедливым, и равно спрашивал и с других, и с самого себя. Сьер покосился на открытую дверь, и, не обнаружив там дорогого начальника, тащащего ещё запас поручений, решительно взялся за карандаш. Опробовать подарок хотелось неимоверно. Думать о причине, по которой его подарили - нет. Грифель мягко скользил по листу, нет-нет, но вызывая улыбку на хмуром лице эльфа. Неизвестно, сам ли разбойник разбирался в карандашах или же знал нужных специалистов, но они были великолепны. Идеально заточенные, они удобно лежали в руке, не царапали бумагу, как частенько бывало с их дешёвыми собратьями, и полностью соответствовали указанной твёрдости. Толику недовольства вызывали собственные подзабывшие навык пальцы, но вернуть забытое будет гораздо легче, чем учиться с нуля. Сиерриан задумчиво набросал на листе комнату, решив пока остановиться на чём-то простом. Почти посередине стены расположился пустой камин. Без огня и дров. Перед ним, чуть левее легла большая шкура и выглянул уголок кресла. Боковые стены молодой художник наметил лёгкими линиями, но развесил по ним рамки с теоретическими картинами. После некоторых размышлений на каминной полке появились часы. Сьер рассеянно покрутил карандаш и набросал десяток разномастных камней, прямо посреди комнаты. Несмотря на всё, они казались вполне уместными в жилом помещении, и син'дорай обвел их, делая ярче и выводя на передний фон, заодно добавив несколько более крупных экземпляров, превращая в целую горную местность. На самом краю раскинувшейся перед камином шкуры расположился костёр и две фигуры, одна чуть покрупнее, другая поменьше, тесно прижавшиеся друг к другу. Сиерриан прищурился и со вздохом пробежал по листу быстрыми короткими штрихами расчерчивая лист дождём. Вслед за ним в небольшом отдалении возник тонкий силуэт, закрывающий сидящих детей от буйства стихии. Третья фигура пропорционально была неуловимо более хрупкой, меньше двух других, но из-за своего положения в пространстве казалась надёжным, непреодолимым щитом . На губах художника появилась улыбка и её тень - слабое подобие - отобразилось на скрытом капюшоном лице стоящей... стоящего. Сьер был уверен, что несмотря на видимую хрупкость, перед ним был мужчина. Син'дорай немного подправил зону костра, словно дождь действительно туда не попадал, не в силах преодолеть барьера из стоящего силуэта. - Интересно, что же там происходит? Сьер тихонько хмыкнул, давно смирившись, что никогда не избавится от привычки говорить вслух, и, движимый неожиданно разыгравшимся вдохновением, добавил фигуре охранителя крылья. Огромные, словно сотканные из потоков маны и окружающей бури, гораздо крупнее, чем нужны такому маленькому телу, но зато служащие самой надёжной защитой сбившимся в кучу детям. Эльф нахмурился, выискивая несоответствия, и осторожно добавил крылья и им. Похожие по внешнему виду, но гораздо короче и тоньше, словно у ещё неоперившихся птенцов. Чем-нибудь простым, как планировалось, уже не пахло. Покрутив получившийся набросок, Сьер потянулся за цветными карандашами. Вряд ли это существенно улучшит "шедевр", но хотя бы удастся проверить качество карандашей. Под чудодейственным воздействием цветного набора обычный, пусть и сильный, ливень превратился сначала в грозу, а затем и в целую бурю, с грязными комьями снега летящими на головы, украсив серыми разводами всё, кроме сидящих у костра детей. Словно в насмешку над непогодой одежда всех троих обзавелась светлыми, особенно на фоне серо-грязной земли, контурами, словно их не касалось ничего из происходящего. Вслед за одеждой светлыми деталями, а точнее - кипенно-белыми нитями - обзавелись волосы более высокого ребёнка, а также кончики крыльев и некоторые жгуты-перья, из которых они состояли у стоящего. Второй ребенок по невнимательности опрокинувшего коробку с карандашами Сьера оказался рыжим. Не огненно-алым, как сам художник, а скорее медным, ярким пятном выделившись среди серой, промозглой непогоды. Сьер не задумываясь добавил того же цвета и костру, примешав к изначально синему пламени огненных всполохов, отвлекая лишнее внимание от неуместно яркой шевелюры фигурки, и отложил карандаши, внимательно вглядываясь в получившееся полотно. Эльф ещё несколько раз хватался за карандаш, добавляя мелкие детали и внося коррективы. Чуть чётче стали очертания комнаты, которую Сиерриан сначала хотел затереть, спрятать под камнями и непогодой. Костер оказался разожжён практически на шкуре, лежащей у камина. Рядом, но не внутри, оставляя очаг пустым и неприветливым, словно дом был в какой-то мере чужой всем троим, хоть и приносил тепло и уют. Последним штрихом син'дорай обвёл контуры картин и часы, которые из едва заметного силуэта стали целым произведением искусства, с резными стрелками и ювелирной филигранью, отмеряя время одновременно в двух мирах - холодном и заснеженном, поймавшим путников среди камней и развалин, и второго, безопасного, но все же - ещё чужого. Сьер правил едва заметные мелочи, то и дело пробегая взглядом по рисунку, пытаясь понять, что не даёт закончить работу, притягивая внимание. Крутилось на языке, как давно и прочно забытое слово или навязчивая, непойми где подхваченная мелодия. Он до крови закусил губу и словно в трансе протянул руку к карандашам, вытаскивая угольно-чёрный, чтобы через несколько секунд прижать мягкий грифель к белоснежному одеянию хрупкой фигуры, закрывшей собой детей, быстро закрашивая наряд, а за ним и крылья. Син'дорай последний раз бросил взгляд на полотно и осел на пол, только теперь почувствовав ноющую боль в уставшем теле. За окном давно стемнело. Сиерриан с трудом поднялся, и, не раздеваясь, завалился спать, отключаясь едва ли не быстрее, чем коснулся подушки, не заметив, как из-за стола поднялся просидевший там последние несколько часов разбойник и подошёл к мольберту, рассматривая наконец законченное творение. Он замер на несколько секунд и, подхватив папку с бумагами, вышел. Посреди непогоды и непостоянства мира незыблемо стояла хрупкая фигура с не по размеру огромными, словно сотканными из самой тьмы крыльями и мягко улыбалась, закрывая собой ещё не готовых принять удары стихии детей. Почему-то разбойнику казалось, что он не скоро забудет эту картину непоседливого подчинённого. Эту картину и эту улыбку.