Слепая скрипачка

С мягкой улыбкой, блуждавшей на лице, я рассматривал портрет, висевший на стене, вспоминая бессчетные варианты, разорванные в исступленном гневе. С картины, обрамленной золотистой рамой, куда-то вдаль смотрела девушка, вдохновившая меня. Мой взгляд скользил по плавным переходам красок, по мазкам кисти, то мягким, то резким, и меня переполняла радость, что почти удалось перенести на полотно то, что было навеки запечатлено в моей памяти, в моем сердце. Отчётливо помню день нашей первой и единственной встречи, которая существовала лишь для меня, ведь я так и остался незамеченным. Меня пробрала легкая дрожь, вызванная то ли прохладным сквозняком в галерее, то ли воспоминаниями. И я мысленно вернулся в день, перевернувший мою жизнь. Я медленно бродил по улочкам и площадям Венеции, наслаждаясь лёгким тёплым ветерком. Погода стояла чудная, а изумительные виды делали все еще более восхитительным. Это был мой последний день в «Безмятежнейшей». На мосту Риальто было многолюдно, как обычно, но я не обращал на толпу никакого внимания. Всматриваясь в прозрачную голубизну воды, я безуспешно искал утраченное когда-то вдохновение. Путешествия по всему миру, волшебство природы, архитектурные шедевры не приносили ничего, кроме подспудного разочарования. И по-прежнему я с раннего утра стоял перед мольбертом, но кисть праздно лежала в моей руке, а на девственно-чистом холсте так и не появлялось заветного мазка. Пройдя по мосту, я спустился к очаровательным маленьким ресторанчикам и кафешкам, где был частым гостем, и направился на площадь Святого Марка. Мое своеобразное пристанище, где в воздухе витали грусть и одиночество, несмотря на шум и гомон бесчисленных туристов и зевак. Мои мысли блуждали где-то вне всего окружающего, потерявшись в редких счастливых воспоминаниях. Неожиданно что-то вернуло меня в настоящее: мелодия Вивальди. «Tosco Fantasy» - звуки, воскрешавшие в моей памяти образ матери. Как же я любил эту музыку! Заинтересовавшись, я быстрыми шагами направился к источнику дивных звуков, пробираясь сквозь толпу, живой стеной загородившую от меня музыканта. Она стояла вблизи от центрального входа в собор, тесно окруженная почитателями, смотревшими на своего кумира с восхищением и радостью. На глазах блестели слезы, но улыбки, казалось, расцветали откуда-то изнутри. Внутри круга танцевали дети, тоненько подпевая и задорно смеясь. И это так удивительно гармонировало с божественными звуками, извлекаемыми юной скрипачкой. Девушка смотрела куда-то вдаль, абсолютно безучастная к сумасшествию, окружавшему ее. Блаженная улыбка сияла на ее полных, алых как вишни губах, солнечные лучи вспыхивали на ее густых каштановых волосах огненными искорками. И кончики моих пальцев закололо от безотчетного желания прикоснуться к этим шелковистым прядям, исполнявшими грациозный танец в такт музыке, где партнером был ветер. Тонкие пальчики виртуозно порхали, удерживая смычок, инкрустированный перламутром. Околдованный, я не мог отвести глаз от всей симфонии ее малейших движений, начиная с изящных пальцев, тонких запястий, кончая волнообразным колыханьем широкой клетчатой юбки. Нежные черты ее лица выражали полное расслабление, умиротворение, глаза цвета выдержанного виски смотрели вдаль; время от времени она опускала взгляд, и тогда тень от густых ресниц ложилась на щеки. Ее прелесть затмевала даже красоту утра. Плавные, тягучие словно мед, звуки изменились, мелодия стала игривой, задорной, флиртуя с ветром, лаская старые серые стены, возбуждая людей. И все – молодые, старые, - оказались вовлеченными в танец. Но я не обращал, ни на кого внимания, погруженный в волшебство момента. Радость, счастье словно звенели в воздухе и поднимались ввысь, заглушая все остальное. Вишневые губы Ангела растянулись в широкой улыбке, обнажив жемчужные зубы, на щеках заиграли прелестные ямочки. Скрипачка вновь прикрыла глаза, отдаваясь во власть музыки, не видя ни толпы, ни эффекта, производимого на них. Смычок летал в ее пальцах, движения стали неуловимо размытыми, и я до боли напрягал глаза, не желая упустить ни малейшего мгновения. Казалось, даже птицы, кружащиеся над нашими головами, вовлечены в какой-то танец. Отзвенели последние аккорды, и воцарилась оглушительная тишина. После первых секунд всеобщего оцепенения, толпа словно взорвалась аплодисментами, плачем, смехом. Круг вокруг девушки стал сужаться, все стремились прикоснуться к ней. Я пришел в отчаяние: эта какофония оттеснила меня, не давая ни малейшей возможности приблизиться к ней. Ни приказы, ни мольбы – ничего не действовало на обезумевших слушателей. И тут миниатюрная фигурка скрипачки мелькнула в просвете, и я выкрикнул: - Стой! Подожди!.. Но она не обратила на меня никакого внимания. Высокий темноволосый мужчина, бережно поддерживавший ее под руку, повернул голову на звук моего голоса, но наши взгляды так и не встретились. Я снова позвал, громко, исступленно, но все было напрасно. Все, что оставалось: так проследить взглядом, как они сели в автомобиль, припаркованный у площади, и божественное создание умчалось в неизвестность. Какая-то пожилая женщина, стоявшая рядом со мной, спросила, словно в пустоту: - Кто она?.. Кто-то, невидимый мне, охотно ответил: - Как? Вы не знаете? Это же Изабелла, дочь Аро. Бедняжка потеряла зрение еще в детстве… И, что бы ни делал отец, что бы он не предпринимал, все было напрасно. Женщина, задавшая вопрос, охнула и прижала морщинистые руки к сердцу. «Изабелла… Белла. Имя, созданное для нее. Только так раскрывается его смысл…», - подумал я. И тут меня осенило: так вот почему она так отрешенно смотрела вдаль, игнорируя сумасшествие толпы. Для нее существовала лишь скрипка, лишь музыка. Тет-а-тет с мелодией. Слепая… Я снова и снова странствовал по улицам Венеции, подгоняемый надеждой, что вновь увижу ее. Но все было напрасно: солнце неумолимо спускалось к горизонту, а ноющая дыра в груди становилась все больше, все необозримее. Словно день, уходя, уносил с собой ЕЕ. Всего лишь сон, перерастающий в забвение. Несмотря на то, что мое сердце рвалось из груди, призывая остаться и продолжить поиски, мне пришлось уехать. Судьба никогда не была на моей стороне. Но частичка меня осталась навсегда на площади Святого Марка, там, где была она. Вырвавшись из воспоминаний, я с удивлением обнаружил, что по-прежнему стою в галерее, перед портретом. Увы, он не передавал полностью всю красоту, очарование и божественную невинность незнакомки. Тем не менее, я решил, что именно эта картина и будет центральной на моей выставке, выставке Эдварда Каллена. Как говорили: молодой и подающий большие надежды. Но я-то знал, благодаря чему, благодаря кому вдохновение вернулось ко мне. Портрет был подписан: «Изабелла». Имя девушки, которая навсегда останется в моем сердце, имя, которое я повторял словно мантру, смакуя, лаская, желая разгадать. - Чудесная картина, - раздался тоненький голосок за спиной. - Да… - машинально ответил я, не желая отрывать взгляд от лица Беллы, сиявшего на полотне. И поэтому даже не повернулся, чтобы посмотреть, кто стоит за моей спиной. Но тихий нежный голос девушки, вновь прошелестел глухо, словно в тумане: - Она мне кого-то напоминает. - Неужели? - Мне кажется, она похожа на меня. Я повернулся, саркастическая реплика уже вот-вот была готова сорваться с губ, но язык замер, и я словно онемел, превратившись в мраморную статую: «Не может быть!» В моей голове возникли тысячи, миллионы вопросов, но все, на что я оказался способен в этот момент, так это прошептать: - Изабелла…