champaigne eyes.

x Обычно заседания тянутся долго, словно унылая жвачка, которая давно потеряла свой вкус, но ты продолжаешь жевать по инерции. Это было бы таким же, если бы не поднимала глаза на подсудимого. Парень, сидевший между полицейскими, [сильно] отличался от завсегдатаев этого места в зале заседания. Спокойный, уверенный. Даже, кажется, слегка улыбается. Она видела достаточно подсудимых за время работы здесь, и редко кто выглядел так, будто практически плевать хотел на исход своего дела. Широфуку чуть тряхнула головой, словно прогоняя остатки затяжного сна. В чём его обвиняют вообще? Пока вызывали защиту, кое-как получилось извернуться и пролистать протокол на несколько страниц назад и пробежать глазами обвинительную речь прокурора, не упуская хода заседания. Примерный сотрудник частной хостинговой компании, начинавший рядовым системным администратором и дослужившийся до замначальника, обвиняется в систематическом выводе денег со счетов. Не то чтобы суммы были очень крупными, но не закрывать же глаза. Они вроде даже одного возраста. И вроде как хочется одёрнуть себя — Юкие, что происходит вообще? — но в то же время хочется забить на заседание, подойти и сесть напротив, чтобы как следует рассмотреть цвет его глаз. Тёмно-пшеничные волосы почему-то наталкивают на мысль о не совсем японском происхождении. Столько вопросов и так мало ответов. Ни один не вызывал такого интереса со времён, когда расстались с Бокуто. Каори не в счёт, с ней всё было совсем по-другому. Копаясь в воспоминаниях, она даже не сразу заметила, как закончился процесс; голова включилась только тогда, когда руки отложили ручку и перестали писать протокол — это уже автоматическое. Широфуку научилась записывать и думать о своём ещё в университете на лекциях, и сейчас эта способность просто спасала. Собирая документы со стола, она вышла в коридор, и только потом вспомнила, что, кажется, оставила печать. Хотела было сунуться обратно в зал, но конвой как раз выводил подсудимого. И лучше бы в Японии, как и в других странах, их вели по коридорам со склонённой вниз головой — так была бы хоть какая-то возможность спастись. Парень не то чтоб мазнул взглядом — вцепился. Смотрел прямо, прищурившись и слегка исподлобья, и даже головы не отвернул, когда его повели в другую сторону. Лисья полуухмылка так и осталась стоять перед глазами. Щелчок ключа в замке вывел из лёгкого ступора, и дежурного пришлось упрашивать открывать зал заседания ещё раз, чтобы забрать злосчастную печать. x — Широфуку, зайдёшь как освободишься? — окликает сотрудница, — там несколько дел в архив сдать нужно. — Давайте сейчас заберу. Руки ложатся на толстую верхнюю бумажную папку с номером дела. Фамилия рядом с ним невольно царапает глаза. — Наганома-сан, это не то дело, которое слушали три дня назад? — Оно самое, — смеряет вопросительным взглядом из-за очков. — А что? — Закрыли так быстро, — снизывает плечами Юкие, — непривычно. — Да, на моей памяти дела редко когда закрывали так быстро.. — пускается в размышления та, заставляя Широфуку побыстрее ретироваться в свой кабинет. Ещё никогда она не была рада тому, что напарница в отпуске: можно спокойно просмотреть документы в деле и ни от кого не прятаться. Но за дверью в кабинет лучше всё-таки приглядывать — мало ли. "Закрыть уголовное производство из-за недостатка улик" — чёрным по белому прописано в постановлении в графе "решение суда". Припоминая то самое заседание, Юкие принимается перелистывать в памяти всё, что перечислял прокурор, и не совсем понимает, какой может быть недостаток улик, если ещё тогда и состав преступления, и виновность подсудимого были очевидны. Снова миллион вопросов, только что-то внутри подсказывает, что знание ответов на них ничего хорошего не принесёт. Он преступник всё-таки. “Но ведь интересно же — упрямо шепчет подсознание, — тебе же нравится, когда опасно”. И выдаёт хитрый прищур глаз, цвет которых так и не рассмотрела. Пора нести дела в архив. x Всю следующую неделю Широфуку, смотря в стену расфокусированным взглядом, видит длинную шею и ухмылку со вздёрнутыми уголками губ. Ночами плохо спит, а по утрам, налепив наскоро патчи, пьёт кофе и вспоминает, в каком контексте снились блядские глаза — то светло-янтарные, то оттенка чёрного шоколада. Ускоряет шаг и пульс вслед за пшеничными волосами, мелькнувшими в толпе на Тиёда или на Синдзюку — неважно. Вспоминает, что так и не обратила внимание на его руки, и жалеет тысячу раз. И всерьёз подумывает записаться к психотерапевту. Главное чтоб клиника не разглашала имён клиентов. А в пятницу, сидя на очередном слушании очередного дела, получает смс с незнакомого номера. Лучше бы она забыла сегодня часы дома. “Возле раменной Джонни. 6 вечера. Жёлтый мустанг.” Сегодня? Та раменная Джонни и Ли, что в десяти минутах ходьбы от её работы? Это не развод? И главное — это точно он? Вопросы и догадки не дают покоя всё заседание. Протокол пишется на автомате, пока в голове мозговой штурм. “Дышите глубже” — услужливо напоминают часы, улавливая загнавшийся пульс. Из зала Юкие вылетает первой, хватая на лету бумаги и печать. Заперев свой кабинет изнутри, набирает номер из сообщения. “Абонент вне зоны действия сети” — отчеканивает автоматический женский голос. Хочется метаться и выть от бессилия, но вместо этого она только смотрит на себя в зеркало: слегка растрепавшиеся волосы, шалый румянец и нотки отчаяния во взгляде. Странная картинка. Непривычная. Она тянется ближе к зеркалу и выдыхает густо и влажно. Двумя пальцами рисует знак “#” на запотевшей поверхности. Проговаривает вслух: — Он преступник. Собственный голос звучит неубедительно. В голове ожидаемо не щёлкает. Озарение не приходит. Только где-то из глубины отзывается глухо: “А разве так не интереснее?” “Тебе нравится, признайся уже.” Широфуку моргает — паззл складывается. Сегодня она точно знает, куда пойдёт после работы. x Хорошо, что работа заканчивается в семнадцать тридцать (“Да, Наганома-сан, мне сегодня нужно минута в минуту, еду встречать родственников на вокзал, да, простите”) — так точно можно успеть. Две раменных Джонни в окрестностях совсем не помогают; наверное имеет смысл зайти в обе. Слава ками — первая совершенно точно по пути во вторую. Возле первой, “Джонни и Ли”, жёлтого мустанга ожидаемо не обнаруживается. Спасибо, что на работе из балеток перепрыгнула в кроссовки. Идти по центральному проспекту не хочется — чем меньше глаз, тем лучше, — и Юкие ныряет в лабиринт узких улочек. На одном из разветвлений дороги взгляд цепляется за старенькие тории серого цвета. Точно, тут же храм Тендзина. Кто-то из сотрудников когда-то рассказывал. “Тендзин-сама, пожалуйста, дай мозгов не натупить” — думает про себя она, на ходу складывая руки и слегка кланяясь перед воротами. Не то чтоб сильно верила.. ну а вдруг? x Жёлтый мустанг, припаркованный через дорогу, непринуждённо загораживает выезд из подземной парковки целому дому ровно через дорогу от “Джонни нудл”. Благо, выезжать пока никому не нужно. — Ты..! — эмоций сдержать не получилось, в голосе злость мешается с восхищением. — Я. — с противной ухмылкой отвечает из салона знакомая наглая рожа. — Залезай уже, рамен стынет. Широфуку по привычке обводит взглядом округу и глаза задерживаются только на машущем из окна раменной хозяине — сегодня он здесь, а не в ближнем, и это странно — по средам он обычно там. Она кивает коротко и облокачивается на дверцу, заглядывая внутрь. — С чего ты взял, что я сяду к тебе в машину? — Иначе ты бы не пришла. Логично. Коноха окидывает её странным взглядом и выдаёт совсем не по сценарию: — И вообще, ты в курсе, как сейчас выглядишь? Такая глупость могла бы смутить только школьницу в младших классах. Она моргает, улыбается одним уголком губ и бросает сумку на сидение возле водителя. — Выходи из машины. Он только тянет губы в полуулыбке, обходит машину и становится ровно напротив, слегка щурясь и глядя в глаза. Смотрит долго, насквозь до такой степени, что Широфуку становится как-то совсем не по себе. Часы на руке руке снова пиликают противным “Дышите глубже” — сердце колотится где-то в глотке. Голова, кажется, сейчас вскипит; тело наоборот, ощущается прохладнее с каждой минутой. Чем она вообще думала, собираясь сюда одна? Юкие мысленно отвешивает себе хлёсткий подзатыльник. Надо собраться. Она моргает несколько раз, прежде чем в голове проясняется. Вспоминает, как в детстве папа учил, что лучшая защита — это нападение. А тут ведь даже не угадаешь, что у него на уме. “Сейчас можно, — мелькает в голове, — он точно не ожидает.” Нож из чехла на правой ноге оказывается в руке за несколько секунд. Ещё мгновение, и он был бы возле его горла, но собственное запястье перехватывает крепкая тёплая рука. Коноха даже в лице толком не меняется, только в глазах мелькает что-то глубоко изнутри. Что-то сродни тому, что обитает на дне глубоких тёмных вод и редко показывается на поверхности. Он улыбается чуть шире и приставляет её руку с ножом к своей шее, убирая руки в карманы серых мешковатых спортивок. Повисает молчание. Слава ками, что вокруг ни души. Юкие смотрит и не понимает ровным счётом ничего. Но руку не убирает. Немного страшно, но не поймёшь, от чего больше: вероятности быть зарезанной своим же ножом или раствориться в янтарно-шампанских глазах. Ему надоедает быстрее. Шаг — и она оказывается прижата к машине. Коноха наклоняется к её лицу, игнорируя врезающееся в кожу прохладное лезвие. Рассматривает приоткрытые губы, обдаёт горячим дыханием и целует — недолго, но сильно и немного властно. Отстраняется, открывает глаза и чувствует, как по шее вниз стекает капля крови. Широфуку так и остаётся стоять с ножом в руке. Смотрит на него, силясь понять, идиот он или всё-таки псих. Не отводя взгляда, Коноха забирает у неё лезвие. Ведёт рукой вверх к бедру, приподнимая форменную юбку и наощупь находит ножны на ремне, закреплённом вокруг ноги. Юкие заворожённо смотрит на тонкую красную струйку, стекающую на жёлтую толстовку. Тянется, подбирает большим пальцем капельку и облизывает палец, глядя ему в глаза. — Наигралась? Пойдём есть, рамен остывает. Джонни приготовил нам с собой. У неё загорается огонёк в глазах. — Аптечку дай, — здравый смысл всё-таки берёт верх [но это не точно]. — надо рану обработать. x На следующий день Широфуку не выходит на работу. Не выходит ни через два, ни через неделю. Через две родители находят под ковриком письмо, сообщающее о том, что с их дочкой всё в порядке. Примерно в это же время где-то в Монако приземляется чартерный рейс из Токио. x