***
Ранее Он познакомился с ней в приложении для знакомств, почему то, при просмотре анкет, сразу выделив её глаза: круглые, светло-зелёные, в такие хотелось смотреть не отрываясь, что бы она не делала, что бы ни говорила. В первый раз они встретились в парке. Долго гуляли, почти до полуночи. Потом он напросился проводить её до дома, хотя она долго отнекивалась, говоря о беспорядке, царящем в квартире и отсутствии каких либо угощений для гостя. Он не стал настаивать, понимая, что всё ещё впереди. И на том они разошлись. Так прошло их первое свидание, после которого они стали общаться в разы больше, чем до этого, испытывая взаимный интерес. Ему нравилось, что она активно проявляла инициативу, постоянно интересуясь его жизнью. По её рассказам о себе он узнал немного: ей было двадцать восемь лет, она работала учительницей английского языка, сама из детского дома и родителей не знает, снимает однокомнатную квартиру недалеко от школы, где работает. Эти немногочисленные данные ему удалось собрать за пять свиданий, которые, также как первое, прошли превосходно. Его нисколько не смущала её нежелание говорить о себе, он был рад посвящать её в свою жизнь. Он не настаивал на близости. Они даже не поцеловались за все те пять свиданий. Почему? Он не знал. Возможно, ему настолько нравилось любоваться ею, что духовное удовольствие заменяло ему физическое. Он не мог даже представить, что когда-нибудь коснется её не так как во время их частых встреч. Для него она стала чуть ли не святым существом, которым можно лишь любоваться, но никак не желать его. Их шестое свидание началось как обычно – с встречи в парке, на «их» месте. Сегодня он хотел отвести её в кино. На фильм, который они недавно обсуждали, говоря о других работах этого режиссёра, и договорившись посмотреть его новую картину вместе. Она опаздывала, что было уж слишком непривычно, учитывая её пунктуальность и педантичность во всём. Первая мысль, мелькнувшая у него – позвонить, вдруг что-то случилось. Но, он всё же решил немного подождать. Она появилась спустя десять минут запыхавшаяся и раскрасневшаяся, непривычно широко улыбавшаяся. Сказала, что были некоторые дела, из-за которых она опоздала и почти что бежала на встречу к нему. Он подметил появившийся в глазах игривый блеск, непривычный для неё яркий макияж и туфельки на каблуке. Она будто бы вся расцвела с того момента как они виделись в последний раз. Вдруг случилось нечто, чего он не ожидал: она легко оперлась рукой на его плечо, потянулась и поцеловала в щеку, поприветствовав. Ни разу они не здоровались вот так, с помощью какого либо жеста, будь то объятие или рукопожатие. Их физический контакт буквально сводился к минимуму и все попытки стать ближе обычно предпринимал он, а тут она сама коснулась его. Он готов был прыгать от счастья, но лишь улыбнулся глупой улыбкой, уставившись на неё влюбленными глазами. Фильм длился около двух часов. Они не брали ни попкорн, ни напитки как другие влюбленные пары в надежде соприкоснуться в темноте руками, одновременно потянувшись за едой или питьём. Они тихо обсуждали некоторые моменты, он изредка шутил во время отдельных сцен, а она лишь улыбалась, смотря на его профиль. После фильма произошла вторая неожиданность для него – она пригласила его к себе. Назвать это предложение приглашением было сложно, ведь её тон не подразумевал отказа, она сказала это утверждением. И он согласился. С радостью. Он мечтал об этом уже давно – увидеть, чем она живёт, ведь жильё может много рассказать о своём хозяине. Квартира была совершенно крохотной, очень чистой, но неуютной. В ней не было разных памятных мелочей, картин и фотографий, даже комнатных растений, которых так любят женщины, хозяйка не заводила. Мебель старая, от прошлых жильцов. Он неуверенно присел на зелёный диван, пока она упорхнула на кухню делать чай. Одна мысль настойчиво билась в сознании: сейчас или потом? Растянуть ли удовольствие и продумать всё более тщательно или дать себе волю и сделать всё сразу, одним махом? Он не был маньяком в классическом смысле, охотящимся за своими жертвами с особой периодичностью. Нет, его сущность всегда просыпалась лишь рядом с конкретным типажом женщин: чёрные волосы, зелёные глаза, бледная кожа. Он ненавидел этот тип. Ненавидел настолько, что готов был убить. И убивал. Первую звали Яна. Она была так похожа на мать. Она была новенькой в их классе, одиннадцатом, кажется. Он точно уже не помнил. Яна была весёлой, легкой на подъём и бойкой девчонкой. Ей удалось вырваться именно в тот момент, когда верёвка уже почти полностью перекрыла ей доступ к кислороду. Пошла ли она в полицию? Он не знал. Он уехал из города сразу же после того вечера. Скрылся и затаился, прожив в страхе почти три года. Он бросил ненавистную алкашку, которая по какой-то нелепой случайности стала его матерью, женщиной, испортившей всю его жизнь. В один момент он понял, что его никто не ищет и уже, скорее всего, не найдёт. Он не искал своих жертв, они сами приходили к нему. Он искренне мог сказать, что со всеми шестью убитыми черноволосыми красавицами он познакомился случайно. Наверное, это какой-то злой рок. Для них или для него он не знал. Он не был изобретателен в своих убийствах. Всё, что ему требовалось – это хорошая верёвка и крепкие руки, которые он натренировал ещё в юношестве, в своей прошлой унизительной жизни. По счастливой случайности ему попадались одинокие женщины, часто детдомовские или родители которых давно умерли. Их никто не искал, и никогда не будет искать. Она была такой. Ему вновь повезло. Он слышал, как она начала напевать какую-то простенькую мелодию. Его верёвка лежала в рюкзаке. Может сейчас? Нет. Он посмакует ещё немного. Растянет удовольствие. Она вышла в стареньком пёстром фартуке, надетым поверх того прекрасного платья. В руках у неё был серебристый пластмассовый поднос, на котором стояли две маленькие чашки и вазочка с печеньем. Она улыбалась, так радостно, будто ждала этого момента всю жизнь. Беседа их была непринужденной. Ему было спокойно, и даже в один момент стало уютно в этой старой квартире с советским ремонтом. Он выпил тёплый чай сразу же, его будто бы его одолела минутная жажда, а она смотрела и улыбалась. Улыбка не сходила с её лица, даже когда он удивленно раскрыл глаза от нехватки воздуха и упал в обморок. Была ли она душевнобольной в классическом смысле? Скорее нет, чем да. Последнее время она впадала в ремиссию чаще, чем обычно. Но её новый знакомый пробудил в ней то, что она так старательно пыталась скрыть, запереть внутри себя. Она не знала имени своей первой жертвы. Это случилось спонтанно. У неё произошёл рецидив, а ведь она только выписалась из клиники. Но тот мужчина был уж очень похож на него, того, кто превратил её жизнь в ад. Она зарезала несчастного в подворотне, в темноте перепутав со своим насильником, испугавшись, что тот сбежал из тюрьмы. Позже она стала их выслеживать. Определенный типаж. Тех, кто был похож на того урода, который сейчас гниёт в тюрьме. Это была своеобразная месть. Она заманивала их, а потом резала как свиней. Новый знакомый был будто под копирку срисован с её мучителя: те же светлые волосы, такой же высокий рост и карие глаза, завершающим штрихом был большой прямой нос, который она с радостью бы отрезала в первую минуту знакомства. Но нужно было держать себя в руках, сначала заманить его, а уж после вдоволь насладиться своим триумфом. Он открыл глаза, с полным непониманием, где он находится и что произошло до этого. Пытаясь подняться, обнаружил, что его связали по рукам и ногам. Наклонил голову в бок, и, поерзав, он понял, что лежит на том же зелёном диване, а рядом хозяйка квартиры и, по совместительству, его несостоявшаяся добыча, деловито раскладывает скальпели и ножи, вертит в руках молоток, словно обдумывая что-то важное. Удивился ли он? Мог ли он подумать, что вот так столкнется с кем-то похожим на него самого? Он испугался. До дрожи в коленках испугался погибнуть от рук психа, которым она, несомненно, была, судя по её речам о том, как она собирается сейчас убивать его. Нужно было срочно что-то сделать, освободиться от верёвки и убежать. Но как?***
Наше время Он не чувствовал ничего, пока вспоминал их недавнюю потасовку. Он вырвался, хотел убежать, но она не пустила. Они дрались как животные, кусая друг друга до крови, раздирая ногтями и молотя руками и ногами. Он увидел рукоятку молотка, лежавшего на столе. Удар был сильным. Настолько, что её смерть наступила мгновенно. Уже потом, немного отдышавшись, но, всё ещё переживая выброс адреналина, он перетащил её на диван. Зачем? Он и сам не понимал, хотел, чтобы ей было удобно, прекрасно понимая, что ей уже плевать. В темноте он просидел достаточно, чтобы поразмыслить о том, как поступить лучше. Решение пришло не сразу, но он понял, что оно было единственным верным. Поэтому резко поднялся и включил свет. Смотрел на неё долго, любуясь. Вместе с тем пришло и осознание привязанности. Он не верил, что она могла быть мертва. Не понимал. Обернулся, изучая её коллекцию скальпелей и разномастных ножей. Усмехнулся, понимая, что каждый из них уже был на ком то испробован. Он взял самый большой, с чёрной рукояткой и длинным острым как бритва лезвием. Провёл рукой по лезвию, отмечая её чистоплотность. Она ведь использовала их каждый раз, в то время как он покупал новую верёвку после каждого убийства. Он замахнулся, хладнокровно погружая нож в свою плоть. Это был конец. Тот конец, которого они оба заслужили.***
Их тела нашли спустя три дня. Её хватились на работе после выходных. При расследовании их смертей все совершенные каждым по отдельности убийства всплыли наружу. Удивление полицейских было немалым, ведь душевнобольные убийцы-маньяки прикончили друг друга сами.