***
Утром Сморкала проснулся один. Словно ничего и не было. И лишь несколько глубоких царапин, оставшихся на его плечах от её ногтей, напоминало о прошедшей ночи. Он оделся, как всегда, в полную амуницию, включая доспехи, плащ и шлем, и вышел на улицу. Брунгильда сидела к нему спиной, затачивая свои мечи. Он также молча сел рядом с ней. На секунду он подумал, что ничего не будет, как раньше. Но она, повернув к нему лицо, абсолютно спокойное и равнодушное, такое, как и было всегда, сказала: — Утро доброе. Я уже собрала вещи, нам пора в путь. Так что, соня, тебе тоже пора паковаться. Нас ждут на Южной окраине пленённые драконы. И Сморкала понял, что одна ночь ничего не изменила в их отношениях. Они партнёры, которые заняты общим делом. Всего лишь раз он позволил себе быть слабым рядом с ней. Всего лишь раз он поддался эмоциям. Всего лишь раз он позволил себе что-то чувствовать. Это дало ему передышку. Теперь он с новыми силами может ринуться в бой. Но он также знал, что никогда этого больше не повторится. Брунгильда наблюдала тайком за своим товарищем. Клин клином не совсем удался. Она знала, наверняка знала, что ей снова захочется прикасаться к его испещрённой шрамами коже, захочется ощутить жар его тела. Эту ночь она будет вспоминать ещё долго… Но привязанность к нему делала её слабой. А этого она вынести не могла. Всего лишь раз она позволила себе быть слабой рядом с ним… Через час два дракона и их всадники навсегда покинули крошечный островок, который сохранит тайну прошлой ночи.Часть 1
8 сентября 2019 г. в 15:07
Тёмная, безлунная ночь давно опустилась на безымянный остров. Светловолосая женщина сидела возле своего спящего дракона у входа в уединённую пещеру. Сон к ней не шёл. В пещере спал, должен был спать, по крайней мере, её напарник. Ей бы хотелось сказать «друг», но она не была уверена, что у неё есть друзья среди людей. Единственное существо, которому она доверяла безоговорочно, — это её дракон, чёрный Землехват по имени Сердце Лавы.
Брунгильда всегда была одиночкой. Потом она встретила своего дракона. Она слышала о всадниках с острова Олух, которые научились приручать драконов и жили с ними в мире. Но она никогда не надеялась, что у неё самой будет дракон. Она спасла прекрасное чёрное создание, и оно ответило ей благодарностью и преданностью. Брунгильда улыбнулась, вспомнив, как вопили те охотники, которых она убила, ради спасения дракона. Они-то думали, что справиться с девчонкой будет легко. Но они поплатились за свою наивность. Её внешность — миниатюрная молодая женщина с длинными светлыми волосами и голубыми ясными глазами — была очень обманчива. Брунгильда не знала жалости. Она не спрашивала, не обсуждала, не медлила, она просто убивала тех, кто сулил ей малейшую опасность. А дракон… он оказался таким же жестоким, как и его наездница. Они прекрасно жили вдвоём, пока однажды, четыре года назад они не встретили такого же одинокого всадника на Ужасном Чудовище.
Они с Сердцем Лавы осторожно наблюдали за тем, как коренастый мужчина в шлеме с закрученными рогами и плаще из шкуры дракона раздаёт удары своим топором. Он действовал быстро, смело, нахрапом. Когда топор застрял в груди одного из охотников на драконов, мужчина выхватил из ножен меч и продолжил своё сражение. С другой стороны лагеря Охотников огромный красный дракон убивал всех без разбору своим огненным дыханием, иногда хватая и перекусывая своих жертв пастью. Брунгильда с восхищением смотрела, как Ужасное Чудовище встало в центре лагеря и, издав победный рёв, вспыхнуло ярким пламенем. К нему подошёл тот самый мужчина и ласково погладил его морду. Женщина заметила, с какой любовью дракон смотрел на викинга.
Мужчина вдруг обернулся, словно почувствовав, что за ними наблюдают, но, разумеется, он не мог разглядеть её среди деревьев — Брунгильда научилась маскироваться за годы своих скитаний. Она рассмотрела тёмные волосы, выбивающиеся из-под шлема, его лицо было покрыто кровью убитых им охотников. Он нахмурил густые брови, вглядываясь в лес. Но тут дракон подтолкнул мужчину своим носом, и тот, улыбнувшись, отвернулся.
Этой ночью Брунгильда следила за ним, а потом наведалась в его пристанище. Её дракон прижал спящее Ужасное Чудовище к земле, а она сама навела меч на горло мужчины. Странный способ познакомиться, она признавала это. Но, как ни странно, он сработал. Возможно, в ней он разглядел такую же одинокую душу, как и он сам. Такого же воина, не ведающего страха. Когда же Брунгильда узнала, что этот мужчина, Сморкала, — один из знаменитых Олуховских всадников, её восторгу не было предела. Теперь она готова была пойти с ним, куда он только попросит. В общем-то, она так и сделала. Она предложила ему путешествовать вместе с ней по Архипелагу, и они стали напарниками.
Они вместе сражались против охотников на драконов, вместе освобождали несчастных существ, попавших в плен и ловушки. Они помогали и поддерживали друг друга. Но при всём этом нельзя сказать, что они сильно сблизились. Её и его защитные механизмы не позволяли сильно привязываться к людям. Брунгильде казалось, что Сморкала её слегка побаивается. И это было правдой, если бы вы спросили у Сморкалы. Но она ни за что не причинила бы ему вреда. Он был её напарником и… другом… Всё-таки другом.
Брунгильде не хотелось этого признавать, но она волновалась за него. Она знала его печальную историю изгнания, и она всеми фибрами души ненавидела Иккинга, его жену и сам Олух. Но больше всех она ненавидела Забияку. Этой женщине принадлежало сердце Сморкалы, и Брунгильда видела, что он всё ещё страдает, что рана его не затянулась. А эта стерва не просто бросила его, но еще и вышла замуж за бывшего охотника да ещё и родила ему дочь. Брунгильда не забудет ту боль в глазах Сморкалы, когда он рассказывал об этом. И ей впервые в жизни хотелось обнять и утешить человека. Не своего дракона, а человека. Мужчину.
В последнее время она всё чаще замечала, что её мысли вращаются около него. Это было странно. Но Брунгильда думала о нём, иногда видела во снах и всё чаще представляла, как его губы касаются её… Она отметала мысль, что она может любить его. Нет, её сердце не способно любить. Она не верила в любовь и счастливую жизнь до конца дней. Но Сморкала будил в ней крохотное, едва заметное желание, чтобы это было возможно.
Иногда, когда она уже не могла терпеть это напряжение, она отлучалась. Она находила себе мужчину в каком-нибудь Тором забытом кабаке на Тором забытом островке. Ей было всё равно, какого он роста, какого цвета у него волосы и глаза. Она окидывала взглядом помещение и выбирала того, кто поможет ей успокоиться. Случайные связи её вполне устраивали, тем более что случалось это крайне редко. Обычно во времена затишья. Так-то они со Сморкалой были сильно заняты своей личной войной с Охотниками и выживанием.
Брунгильда вздохнула… Нет, ей не уснуть. Она должна попробовать его на вкус, должна удовлетворить своё любопытство. Пусть у них нет будущего. Пусть он любит другую. Хоть он никогда об этом и не говорил, но Брунгильда чувствовала своим женским сердцем, что он навсегда привязан к той, что осталась с куском его души на Олухе. И рана его кровоточила, не заживала, и вряд ли когда-нибудь затянется.
Брунгильда решительно поднялась и направилась в пещеру. Огонь почти погас. Кривоклык спал в глубине. Возле костра, укутавшись в свой спальный мешок из тёплой медвежьей шкуры, спал Сморкала. Брунгильда скинула верхнюю часть своего снаряжения и осторожно забралась к нему внутрь.
Сморкала проснулся от давно забытого ощущения — прикосновения тёплых губ к его лицу. Сквозь ночной сон ему подумалось, что он снова на Олухе и что Забияка целует его. Но потом постепенно осознание того, что Забияки нет в его жизни уже девять лет, что он изгнанник, несправедливо осуждённый племенем, просочилось в его сознание. Он резко открыл глаза и шарахнулся от Брунгильды.
— Что ты делаешь?
— А на что это похоже?
Сморкала молчал, не зная, что сказать, что подумать.
— Я знаю, у тебя давно никого не было. А мне сегодня жутко одиноко. И мы одни в целом свете… Так почему бы нам не…
— Нет… я не могу…
Но она не слушала его. Брунгильда водила пальцами по его шрамам, целовала его невидящий глаз, впивалась губами в его губы. Она принялась сбрасывать с него его доспехи — он почти никогда их не снимал, слишком опасно.
— Брунгильда, перестань… — слабо попросил он между её поцелуями. — Я не могу…
— Можешь, ещё как можешь. Я чувствую твой огонь, твой жар. Ты прячешь его ото всех. Но я вижу тебя. Вижу тебя. Мы с тобой похожи. Мы оба одиноки, и нам обоим хочется иногда немного человеческого тепла. Не отказывай себе в праве жить, чувствовать… Не отказывай.
Её слова отзывались в сердце Сморкалы. Она права. Во всём права. Но что-то его останавливало. Словно он тем самым предаст ту, что любил. Он слабо сопротивлялся Брунгильде, отталкивал от себя, пытался увернуться от поцелуев, но она крепко держала его. И он, время от времени теряя рассудок, поддавался, отвечал ей невесомыми поцелуями.
— Ну же, Сморкала… тебе будет хорошо. Нам обоим это нужно… Всего один лишь раз…
Она с жаром припала к его губам, требуя, настаивая, умоляя, прося, ища… Брунгильда целовала его лицо, нашёптывая слова ему на ухо, залезала к нему под рубаху, царапая грудь и плечи, прижимаясь всем телом. И часть его отчаянно хотела поддаться. Девять лет. Девять лет он страдал из-за разлуки с любимой. Девять лет он думал лишь о том, чтобы выжить. Всем назло. Иккингу назло. Он всё ещё злился на своего брата за то, что он поверил в ложь. И дело не в том, что слово Астрид для него значило больше слова родственника и друга. А в том, что Иккинг даже не дал ему шанса рассказать свою версию произошедшего.
Но на самом деле он сдался, когда подумал о Забияке. О том, что женщина, которую он любил, предала его, бросила, оставила. Сморкала отгонял от себя мысль, что она могла бы добровольно уйти вместе с ним. Он не хотел для неё того, через что прошёл он сам. Это были правильные мысли. Но он думал лишь о её предательстве. И ладно бы это. Она вышла замуж за Эрета, за охотника. Пусть и бывшего. Сморкала навсегда запомнит, как болезненно сжалось его сердце, когда он увидел на её руках годовалую девочку. Это могла бы быть его дочь. Его семья. Но они теперь принадлежали к разным мирам. И в Сморкале всё кипело, когда он представлял себе, как его возлюбленная отдаётся другому мужчине.
И вот тогда, когда эта мысль снова обожгла его, он сдался. С каким-то не человеческим — драконьим рычанием — он подмял под себя Брунгильду, выбрасывая всё из головы. Да, она не Забияка, но она женщина, которая может ему подарить хотя бы короткое забвение. Пусть минутное, но удовольствие. Он не хотел этого сердцем, головой, но его тело, истасканное, исстрадавшееся, отчаянно желало сейчас её. Он срывал с Брунгильды одежду, сжимая руками миниатюрную фигуру, оставляя на белой коже синяки. Он старался не смотреть на её лицо, ведь она была не та, не та, что ему нужна. Хотя в темноте пещеры её белокурые волосы и голубые глаза вполне могли сойти и за те, другие.
Брунгильда же отдавалась ему и своим ощущениям со всей свойственной ей страстью. Она хотела его же ласками, руками и губами, его телом выбить из себя влечение к нему. Клин клином, как говорится… Они напарники. Партнёры. Может, даже друзья. Но не влюблённые. Ей это не надо. Ему это тоже не надо. Сейчас они просто два одиноких человека, ищущих утешения друг у друга. Одна ночь, всего одна ночь, и всё будет, как прежде.