Холодное солнце

- В этом году очень быстро похолодало. На дворе только начало ноября, а я уже чувствую в воздухе запах зимы, - говорит она, и неловко прислоняется ко мне плечом. Я киваю, и обнимаю ее озябшие плечи. Лили прижимается ко мне чуть крепче, и едва заметно улыбается, согреваясь в моих объятьях. Ветер качает тяжелые ветви старого дуба, срывает с него охапки бурых листьев, и бросает их к нашим ногам. Он треплет полы наших мантий, путается в наших волосах. Лили вытягивает длинные рукава свитера из под рукавов мантии, пытаясь спрятать в них свои замерзшие пальцы. Этот жест кажется знакомым. Я уже видел его когда-то. Только пальцы, прятавшиеся в рукава были другими: длинными, тонкими, и узловатыми. Друзья часто перенимают привычки друг друга, это происходит неосознанно, и в этом нет совершенно ничего предрассудительного. Я прекрасно знаю это, но мысль о том, что у Лили и ее мерзкого и скользкого друга Северуса одни привычки на двоих где-то на грани сознания очень неприятно задевает меня. Словно Лили не просто переняла его привычку, а украла у него что-то важное, что-то, что должно принадлежать только ему одному. Украла, и теперь стыдливо прячет в растянутые рукава серого свитера, словно боится, что я вдруг замечу, и отчитаю ее. И мне внезапно и правда захотелось ее одернуть. Я с трудом оторвал взгляд от пальцев Лили, уткнулся им в землю, укрытую ковром пестрых дубовых листьев, и глубоко вдохнул, силясь прогнать из головы неуместные и глупые мысли. Мне срочно нужно было на воздух. Хотя я уже был там. - Джеймс, с тобой все в порядке? Выглядишь... Потеряным. Тебя что-то беспокоит? - Лили встревоженно вглядывается в мое лицо, пытаясь прочитать на нем ответы на свои вопросы. Я качаю головой. - Все в порядке, Лили. - Ты уверен? Я смотрю в ее зеленые глаза, и мне вдруг приходит в голову, что Лили украла у Северуса не только привычку прятать замерзшие пальцы в рукавах. Я вспомнил, как она напряженно хмурит брови и поджимает губы, когда ей что-то не нравится. Вспомнил, каким холодным и колючим становится ее взгляд, и пренебрежительным тон, когда она на меня злиться. Вспомнил ее манеру портить учебники, надписывая на полях различные ремарки, и засиживаться за полночь в библиотеке, читая абсолютно все подряд: от малопонятных трактатов по высшей магии, до журналов для молодых ведьм. Вспомнил, что по утрам она пьет исключительно кофе без сахара, никогда не прикасается к пудингу с почками, не любит разговаривать за столом, всегда обматывает шарф вокруг шеи дважды, и никогда не оставляет верхние пуговицы мантии незастегнутыми. Все эти вещи одна за другой всплывают в моей голове, и мне вдруг действительно становится дурно. Лили, моя волшебная Лили с лучистыми глазами, волосами цвета осенней листвы, и кожей, которую пометило само солнце, вдруг кажется мне чужой тенью: блеклой, пустой и ненастоящей. - У меня закружилась голова, - Лили все еще ждет моего ответа, и говорю ей первое, что приходит на ум, - давай сядем. Мы опускаемся прямо на холодную землю у извилистых корней старого дуба. Я облакачиваюсь на его широкий, шершавый, покрытый трещинами ствол, и запрокидываю голову. Небо понемногу затягивает рваным полотном тяжелых дождевых туч. Солнце, заваливаясь за горизонт, окрашивает их кромку багрово-красным. Холод немного отрезвляет, но когда девушка придвигается ближе, и кладет свою голову на мое плечо, мне снова становится не по себе. Я утыкаюсь носом в ее макушку, чтобы вдохнуть сладко-медовый аромат ее волос, почувствовать ее тепло, и прогнать все свои страхи. Интересно, он пахнет так же? Нервно сглатываю, и жмурюсь так крепко, что перед внутренним взором начинают расплываться разноцветные круги. Ну что за мысли у меня в голове? Если бы о них узнал Сириус, то непременно поднял бы меня на смех. Я прячу улыбку в мягких волосах Лили, и ровно, успокоено выдыхаю. Привычки - слишком мелко. Человек дарит тому, кого любит, несравнимо больше. - Знаешь, когда я влюбился в тебя? - мой голос едва ли громче шелеста листвы над нашими головами, но, разумеется, она меня слышит. - Это было здесь. Таким же осенним днем, - я прикрыл глаза, пытаясь как можно более точнее воссоздать в своей голове воспоминания о том дне. Солнце все еще светило по-летнему ярко, но уже почти не грело. На небе не было ни тучки, но было достаточно холодно: изо рта шел пар и приходилось обматывать вокруг шее шарф, потому что холод заползал за воротник. - Вы с Сопливусом сидели под деревом на ковре из листьев. Он говорил какое-то заклинание, разноцветные листья поднимались с земли и кружили вокруг вас, как диковинные, пестрые птички. Ты запрокидывала голову, чтобы лучше их рассмотреть, жмурилась от яркого солнца, и смеялась, - я улыбнулся своим воспоминаниям. Я помнил, как остановился, завороженный. Они всегда казались мне странной парой: хмурый, мрачный и нескладный Северус, и Лили - яркая и теплая, как солнечный луч. Она сияла, и согревала всех своим сиянием. Но в этот момент они сияли оба. Это было так необычно, и странно, что я остановился и замер, завороженно наблюдая за ними. Северус улыбался. Искренне и открыто. Я никогда не видел на его лице ничего, кроме злобы, ненависти, или холодного равнодушия, поэтому в тот момент я ощущал себя человеком, внезапно повстречавшем единорога: я не мог даже пошевелиться, боясь спугнуть его. Юноша легко шевелил палочкой, и листья кружись вокруг них в чудесном, замысловатом танце. Танцуя, они превращались в искрящиеся звезды, и доверчиво опускались в протянутые ладони Лили. Звезды отражались в больших, изумрудных глазах, и девушка казалась совершенно счастливой. В этот момент я понял одну вещь: это Северус заставляет Лили сиять. - Я помню этот день, - отзывается Лили. Я не вижу ее лица, но знаю, что она улыбается. - Это было накануне моего дня рожденья. Последний день, когда мы были здесь с Севом, - в ее голосе сквозила тоска. - Потом сюда начал ходить ты со своими друзьями, и Сев, конечно... - она вдруг запнулась, и немного помолчав, продолжила, - прошло всего два года, а так многое изменилось. Лили подняла голову, и я увидел ее грустные, усталые глаза. Действительно, изменилось многое. Например, она больше не сияла. Даже когда улыбалась, даже когда я обнимал или целовал ее, даже когда я говорил, что люблю ее. Что-то внутри нее потухло, чтобы никогда больше не зажечься. Где-то на границе с горизонтом сверкнула молния. Ветер взметнулся в листве, и Лили снова зябко поежилась. – Пожалуй, тот ноябрь не был таким холодным. Я снова взглянул на ее побелевшие пальцы. - Мне кажется, ты мерзла и в тот день. Я помню, как Сопливус отдал тебе свои перчатки. Лили на секунду задумалась, а потом решительно качнула головой. - Нет, Джеймс. Ты перепутал. Это Сев мерз, а я дала ему свои перчатки. Я взял ее руки в свои. Холодные, как лед. Странная штука память - она хранит только то, что действительно важно. Остальное по прошествии дней растворяется, как зыбкий утренний туман. Возможно, через несколько лет я буду помнить только плавные движения тонких, узловатых пальцев, сжимающих палочку, и то, как их хозяин прятал их в растянутые рукава старого, черного свитера. И тогда мне придется признаться себе, что в то мгновение я смотрел только на них. Я бережно сжал белые, замерзшие пальцы, и поднес их к губам, чтобы попытаться согреть своим дыханием. Мне было интересно узнать каково это, когда кто-то любит тебя так, что готов отдать тебе всего себя, для того, чтобы ты стал сияющим солнцем, нежным и согревающим? Согревающим не тебя, а кого-то другого. Кажется, теперь я это знал. На мою щеку упало несколько холодных капель. Начинался дождь.