***
— Не пугай меня больше так. Тяжёлая голова покоится у Гэвина на груди, но на душе у него воздушно легко. Эш дышит, спокойно и ровно, чтобы он не переживал. Гэвин прижимает её ближе к себе, натягивая одеяло на голые плечи. — Прости, — виновато шепчет она и тут же с улыбкой хвалит: — Ты отлично справился. Гэвин выдыхает. Не облегчённо, не благодарно, как-то иначе. Сам толком не знает, как. Он вспоминает диалог, состоявшийся не так давно, и теперь это не кажется просто неудачной шуткой. — Если в следующий раз тебе в голову и впрямь взбредёт разыграть изнасилование, я в этом не участвую, — заранее предупреждает он, и Эш повторяет его унылый выдох. — Что ж, жаль. Видимо, придётся просить… Рид невольно напрягается, чувствуя небрежно воткнутый в солнечное сплетение укол ревности. Эш всё считывает и негромко смеётся: — Да никого, шучу я, шучу. Мне никто, кроме тебя, не нужен, Гэв. Гэвин в отместку щипает её за бок, наконец расслабляясь в обволакивающей тело неге. Эш ещё хихикает, а потом затихает и после пары минут молчания подаёт слегка встревоженный голос: — Если тебе не нравилось, почему ты не остановился? Мы могли бы прекратить в любой момент. — Мне всё нравилось, правда. Просто… Я боялся тебе навредить, боялся, что перегну палку… — Гэвин, мы ведь это обговорили. — Знаю, но видеть тебя в слезах и не волноваться, что что-то не так, может только конченный мудак. Надеюсь никогда не заслужить у тебя этого звания. — Не волнуйся, — она прикрывает глаза, устраиваясь уютнее, — ты слишком заботливый для мудака. Гэвин улыбается. Ему нравится играть по причудливым правилам своей кофеварки.Часть 1
15 сентября 2019 г. в 15:02
Я машина. У меня нет никаких прав. Я существую только потому, что вы позволяете.
— …вы мой хозяин…
Гэвин шлёпает босой ступнёй по обнажённой спине, задерживаясь на гладкой коже пару мгновений; обжигающе-медленно ведёт стопой вверх, вдоль позвонков, и резко прижимает пяткой шею, вынуждая Эшли, издав короткий дрожащий вздох, уткнуться щекой в пол. Эти звуки – не больше чем имитация, обманчиво сгущающая краски и по-настоящему будоражащая разум. Кровь быстро приливает к уже наполовину стоящему члену.
— Повтори это громче, — сухо требует Гэвин, сильнее наклонившись вперёд.
— Вы мой хозяин, — хрипло произносит Эшли и с задранной задницей выглядит просто прекрасно. — Мой господин.
— А кто у нас ты?
— Ваша мелкая сучка, — осторожно выдыхает Эшли, и Гэвин хлёстко опускает ремень на ягодицы, мгновенно ополосывая несколькими размеренными ударами.
— Верно.
Эшли вздрагивает всем телом, но нога крепко удерживает её на месте, не позволяя вырываться. Она дышит чаще, резче, будто и впрямь живой человек. Принимает ремень легко и покорно, словно обжигающая боль что-то ей дарит, и всё обращается в застилающий взор белый песок. Этот песок уже засы́пал Гэвину глаза, поэтому он бьёт наотмашь, нещадно, ритмично, каждым взмахом замыкая цикл. Он отпускает Эшли, становясь позади, и позволяет руке с ремнём поочерёдно «обласкивать» обе ягодицы. Эшли коротко вскрикивает на каждый удар. Встав на локти, прячет лицо за длинными волосами и мерно покачивается в такт, даже не пытаясь увильнуть.
Гэвин отбрасывает ремень – пряжка звонко встречается с полом – и обходит её, теперь возвышаясь с другой стороны.
— Посмотри на меня.
Эшли медленно поднимает голову, нерешительно смотрит в строгое лицо. В глазах плещется блеск близких слёз.
Сам Гэвин тоже до ужаса близко.
— Сядь ровно, — коротко указывает он и, проследив за тем, как андроид исполняет что велено, награждает её увесистой пощёчиной, хлестнув ладонью по щеке, и, вслушиваясь в долгий судорожный выдох, пальцами хватает подбородок; сжимает челюсть, надавливает на щёки, грубо заставляя раскрыть рот. — Ёбаная блядь.
Пальцы свободной руки толкаются внутрь, проезжаются подушечками по гладкому скользкому языку, касаются нёба и щеки, исследуют дёсны. Ноготь царапает кромку зубов, чертит узоры на языке. Гэвин сильнее сжимает синтетические щёки, заставляя Эшли шире разинуть челюсти, и пропихивает пальцы вглубь, незамедлительно выводя и трахая ими послушный рот.
Она тихо мычит, подаваясь головой вперёд-назад, и когда Гэвин ослабляет хватку, Эшли полноценно смыкает губы на пальцах, принимаясь умело их обсасывать. Гэвин сглатывает, смотря в немигающие глаза; отпустив челюсть, накрывает пах ладонью поверх штанов, ненадолго сжимая до боли стоящий член. На него смотрят как на божество, повелителя; сосут, не давясь, не смущаясь, открыто, технично и просто.
— Грязная шлюшка, — зубоскалит Гэвин. — Нравится стоять на коленях? Нравится принимать? Ты же хочешь мне отсосать. Хочешь, чтобы я трахнул тебя в горло, засадил по гланды, а потом обкончал, замарав лицо.
Впитывая горечь жестоких слов, Эшли очаровательно стонет, зажимает пальцы между губами, фиксируя в неизменном положении.
— Хочешь, чтобы я спустил в твою разъёбанную глотку, — не прекращает он. — Проглотишь, да?
Рид знает, что тириумный состав, заменяющий слюну, просто растворит его сперму, так что глотать не придётся, но у Эшли от грубых слов дрожат ресницы и призывно торчат соски. Гэвина глубже и дальше заталкивает в возбуждение, проваливает в бездонную яму. Скоро его самого выебут, и ему понравится.
— Жадная тварь, — Гэвин и смеётся, и хрипло рычит. Вырывает пальцы изо рта едва ли не с трудом и дёргает Эшли за волосы, побуждая выгнуть шею. — Я хочу трахнуть тебя сзади. Выдрать как собаку, как суку, как шлюху, какая ты и есть.
Эшли вздрагивает, предвкушающе выдыхает.
— Пожалуйста, сделайте это, — просит она тихо, но чётко и ясно. — Я ваша, имейте меня как пожелаете.
Конечно, каждое слово сдобрено оттенком мольбы, конечно, Эшли намеренно смотрит на него так, словно он может раздавить, раскрошить, разбить, согнуть, сломать её без какого-либо возражения. Беспрепятственно прикончить. Эшли не будет против.
— Не заслужила, — выплёвывает он, разжимая пальцы и пропуская сквозь них мягкие, почти натуральные пряди. Он выпрямляется; окидывает взглядом картину перед собой, с довольством отмечая, как подрагивают красивые губы. — Развратная мразь, этого ты и хочешь. Мерзкая, бесстыдно напрашиваешься на болт, как животное, как течная сука. Посмотри на себя. Залила весь пол.
Он толкает её стопой в грудь, с глухим стуком ударяя спиной и головой о пол. Подходит ближе, с наслаждением вбирая сдавленный стон. Переступает через талию и скалится сверху вниз, склонив голову набок.
— Это тебя заводит, — уверенно сообщает Гэвин, снова поднимая ногу, чтобы прижать пяткой упругий сосок и круговыми движениями его промассажировать.
От прерывистых звуков, срывающихся с призывно раскрытых губ, у Гэвина кружится голова. Он и без того стоит ненадёжно, на стыке двух миров: настоящего и искусственного, и упорно сдерживает собственные стоны. Он контролирует всё, жёстко определяет границы дозволенного.
— Гэвин!.. — тонко пищит Эшли под тяжестью стопы, и он смещает её выше, пихая в приоткрытый рот большой палец. Эшли коротко его кусает и выпускает, и Гэвин разворачивает ступню, до напряжения мышц пережимая ею горло. В щиколотку моментально вцепляются руки. Такое применение силы имело бы больше смысла с человеком, который по-настоящему способен задохнуться, но это также выражение власти, и Эшли вся течёт, извивается, делает вид, что отталкивает, но на деле держит ногу крепко, не отпуская, и лишь, наоборот, сильнее тянет на себя.
— Грязная, мокрая, хочешь ебаться, — Гэвин оттягивает слова, беря паузы между каждым; он и сам словно заворожённый, и гипнотизирует её, заставляя имитировать удушье со всеми рваными слабыми звуками, которые сопровождали бы предсмертное состояние задыхающегося.
Отходя во второй раз, он отступает в центр комнаты, оценивая результат издалека.
— Кто ты? — скрестив руки на груди, отрывисто спрашивает он.
— Ваша собственность, — всё ещё лёжа на полу, отвечает Эшли. — Можно мне встать?
Гэвин хмыкает, пожимает плечом и отрицательно качает головой.
— На колени. Можешь встать на колени.
Эшли уже приподымается, когда строгий голос её останавливает:
— Сначала раскройся для меня.
Эшли послушно ложится обратно, шире раздвигает бёдра, обнажая ему себя всю.
Гэвин внимательно рассматривает, как блестят от смазки по-человечески ассиметричные половые губы, как от смазки блестит вообще всё. Смазка обильно выделяется и стекает между ягодиц, и Эшли дрожит, поджимая пальцы ног, от того, что он на неё смотрит. От того, как он на неё смотрит. Разглядывает беззастенчиво, точно только приобретённую, но уже всецело принадлежащую себе вещь.
— Подрочи, — немного хрипло приказывает Гэвин, приспуская штаны достаточно, чтобы обнажить твёрдый стояк, от дикого возбуждения излучающий жар.
Эшли послушно накрывает клитор подушечками и, вздрагивая от ощущений, интенсивно подаётся в руку. Не отводя глаз от её работающих пальцев, Гэвин незамедлительно и своим находит применение: дрожаще выдыхая, мерно, уверенно оглаживает член. Эшли прерывисто дышит и жалобно стонет, моментально набирая темп. Всхлипнув, непроизвольно отрывается задом от пола, и таз оказывается в воздухе, а затем шлёпается обратно. Гэвин знает: она только что кончила. Быстро, неожиданно, это лишь сильнее её завело, и теперь между ног пульсирует ещё большим возбуждением. Всё это – в надломленном, пару секунд режущем помехами голосе и в том, как неконтролируемо движется тело, как сокращаются мышцы влагалища, изливая больше влаги.
— Мокрая шлюшка. Скоро превратишься в фонтан, — ядовито ржёт Гэвин, толкаясь в расслабленно касающийся члена кулак и представляя, как туго обтянет его её скользкое тепло.
Эшли тихо хныкает, захлёбываясь внезапно проступившими слезами.
— Теперь вы меня трахнете? Я очень хочу. Пожалуйста.
На секунду Гэвин даже теряется, но быстро возвращается на землю.
— Трахнешь себя сама. Без рук. Импровизируй, — он усмехается, наблюдая за тем, как Эшли становится на четвереньки и медленно направляется к нему, не разрывая зрительный контакт.
Подобравшись вплотную, Эшли садится, ловит его ногу своими голенями и сдвигается ближе, за спиной опираясь на ладони, пока не касается вульвой штанины. Отводит взгляд, искусственно покраснев.
Гэвин фыркает и усмехается.
— Этого ты хочешь? Как сучка, тереться о мою ногу? Давай, сделай это. Покажи, насколько отчаянная, жалкая, — Гэвин проводит ладонью по члену всё чаще, ощущая, как Эшли постепенно начинает приводить в исполнение свой грязный план. Как толкается тазом вперёд; вжимаясь в ногу, пачкает смазкой ткань.
Свободную руку Гэвин запускает в густые волосы, путая пряди. Она льнёт к нему, намертво вцепляясь обеими руками в его бедро. Если бы не одежда, ногтями разодрала бы кожу – настолько сильно давят её пальцы.
Эшли плотно притирается, проводя по ноге от лобка до промежности. Набирает темп, держится крепко и отчаянно хнычет, дёргаясь, шипя от своих же действий.
Скоро она двигается только вверх-вниз, быстро, коротко, рвано. Выстанывая что-то невнятное, сжимает его ногу с такой силой, что, не контролируй себя, сломала бы кость.
Она прижимается щекой к подставленной ладони и тихо выдыхает, остужая системы.
— Гэвин, — ласковый еле различимый шёпот подобен признанию.
Эшли снова на коленях, как послушная девочка, смотрит в глаза умоляющим взглядом.
— Я хочу сделать вам приятно.
Но Гэвин молча разглядывает её открытое лицо.
— Я хочу отсосать вам, — чуть громче уточняет Эшли, накрывая пальцами его руку.
Гэвин представляет, как хорошо и умело она расслабит челюсти, положит член себе на язык, как сомкнёт губы и вберёт по основание, а руками будет обласкивать мошонку, разогревать ладонями бёдра. Как будет приятно… и как быстро всё закончится. Рид загоняет идею в дальний ящик.
— Нет, — сухо отрезает он, перехватывая её за запястье и поднимая с колен к себе. — Теперь я тебя трахну.
У Эшли радостно загораются глаза, появляется широкая, неконтролируемая улыбка.
— Да, пожалуйста, — роняет она и тянется за поцелуем, который Гэвин, вопреки ожиданиям, любезно дарит, покусывая чужие губы, влажно и жарко встречаясь с языком, вылизывая синтетический рот до блеска.
Он властвует, ведёт, касается языком языка, пальцами мнёт ягодицы, прижимает её к себе за талию. А затем отстраняется, заглядывая в туманные от вожделения глаза, и рывком разворачивает к себе спиной.
Она вздрагивает, прерывисто втягивает воздух.
— Гэвин? — тихо зовёт Эшли, откинув голову на его плечо и призывно потираясь ягодицами о каменно твёрдый член.
Гэвин хрипло выдыхает, изменившимся голосом нашёптывает на ухо привычно грязные слова. Рука ласково оглаживает бедро, а после резко подхватывает под колено, высоко задирает ногу и отводит её вбок, открывая больше доступа к истекающей смазкой щели. Эшли протяжно стонет, прикрывая глаза.
— Направь меня внутрь.
Слегка наклонившись вперёд, Эшли пропускает руку между собственных ног, на ощупь берёт член в ладонь, ведёт им вдоль промежности и доводит до входа, плавно, спокойно, медленно запуская головку внутрь себя. Всё это время Гэвин шипит и тяжело дышит.
Распрямившись, Эшли хватается за его шею и бедро и одним уверенным движением опускается до упора. Ей совершенно не нужна подготовка: она не живая женщина, не человек, поэтому растянута и готова ко всему.
Гэвин несдержанно ахает и сразу закусывает подставленное плечо, шумно дыша носом. Она по-человечески тёплая и по-андроидски тугая (уже успела отрегулировать этот параметр), сжимается, накаляет зашкаливающее желание, подгоняя Гэвина действовать.
И он действует.
Член свободно проскальзывает между складок. Гэвин проникает так глубоко, что вжимается яйцами во вход и слышатся развратные шлепки кожи о кожу. Она может принять любую длину, ширину, абсолютно любой размер и форму. Но сейчас принимает его, и это важнее и лучше прочих её качеств.
Ладонь сминает грудь, а затем пальцы спускаются вниз по животу. Гэвин ритмично двигает бёдрами; добравшись до клитора, растирает чувствительную область с выраженным нажимом.
Эшли громко стонет, вовсю наслаждаясь, сжимается на нём так, что Гэвин видит разноцветные пятна перед глазами; она напрыгивает, насаживается короткими точными рывками, прокусывая губу до тех пор, пока тириум не начинает стекать на подбородок.
Гэвин перемещает руку с ноги на шею, надёжно зажимая горло, и Эшли надрывно хрипит, словно не может дышать. Идеальная имитация. Ногу она, однако, не опускает, потому что держать её в воздухе не составляет труда: мышцы не болят. И это сочетание подлинного с искусственным сщемляет Гэвину сердце. Впрочем, не только сердце.
— Нравится? — спрашивает он горячим шёпотом, замедляясь до мерных движений бёдрами.
Эшли не отвечает. Всхлипывая, падает телом навстречу, балансируя на пороге. Держится за него, держится из последних сил, держится, потому что с неестественной точностью помнит правила и не осмелится их нарушить.
— Эш, — тихо зовёт Гэвин, замирая на несколько секунд после каждого толчка.
— Мне хорошо, Гэвин, — практически беззвучно, одним горлом, без движения губ отзывается она, и помехи вкрапляются в сбитый голос. — Я хочу…
Он потребовал бы произнести это вслух, громко и отчётливо, но нынешней ей, заметно измученной, просто говорит:
— Кончи для меня.
Эшли подчиняется беспрекословно.
Сдавливает пульсирующий в оргазме член, опускает конечности и застывает, подобно окаменевшей статуе.
Гэвин окончательно сбрасывает роль сразу как только кончает. Аккуратно подхватывает Эш на руки и несёт на кровать. Опустив на перину, в которой её тело утопает, садится рядом и терпеливо ждёт. Ждёт долго. В какой-то момент его напряжение нарастает настолько, что мысль позвонить брату не вызывает мерзко щекочущей ряби по сердцу. Он всерьёз собирается это сделать, наплевав на гордость и обиды. Уже набирает номер дрожащими пальцами, когда сильная рука внезапно хватает его запястье.
— Кому звонить собрался?