догонялки.

       феликс и чанбин играют в догонялки — феликс просто обязан догнать чанбина и осалить его, но у него не получается этого уже пятнадцать минут. признаться честно, феликс уже не чувствует ног, но останавливаться и не планирует.        он обязательно догонит чанбина.        чанбин был на год старше феликса, и потому ли изначально обиженно голосил, что играть так в салки будет нечестно, но согласился быстро, когда со пообещал за то, что феликс осалит его, поцелуй в щеку.        феликс, на самом деле, в какой-то степени смущен, но не может объяснить, почему.        со чанбин, двенадцатилетний мальчик, живущий в соседнем доме, был всего на год его старше, на вид мрачный, молчаливый и отрешенный, а на самом же деле — достаточно добродушным, улыбающимся так красиво, что он просто не мог не запасть в душу маленького феликса ли, прилетевшего со своими родителями в сеул из сиднея.        феликс не замечает камушка под своими ногами и спотыкается об него, распластывается на асфальте, сдирая до крови коленки и ладошки и даже не пытаясь сдержать всхлипа. бежавший в нескольких метрах от феликса чанбин останавливается, понимая, что что-то не так, и почти сразу же спешит к другу.        — енбок-а? — спрашивает он у уже принявшего сидячее положение, притянув к себе разбитые колени и обняв их руками, чуть ли не шипя от боли, феликса, мягко касается его взъерошенных волос. — очень больно?        — б-больно, х-хен... — с трудом выдавливает из себя феликс, у которого на щеках влажные дорожки от слез и у которого в мыслях только одно: он не получит своего поцелуя в щеку, потому что больше чанбина догнать сегодня не сможет. — я хочу домой...        медленно вечерело, пока чанбин, не показывая того, что ему тяжело, нес все еще всхлипывающего, но медленно успокаивающегося феликса у себя на спине до своего дома, потому что до него им все равно было ближе. феликс и не то чтобы собирался отказываться от этого, потому что дом семьи со — почти что его дом. их семьи хорошо дружили, и потому мальчишки виделись каждый день и почти каждую ночь ночевали друг у друга.        — хен... — тихо говорит феликс почти что на ухо чанбину. боль почти прошла, но вот так вот упустить возможность покататься на спине хена феликс просто не может. он утыкается в чужое плечо носом и прикрывает глаза. — спать хочу...        — спи, енбок-а.

***

       феликс открывает глаза, когда за окном уже брезжит рассвет. интерьер комнаты вокруг ему знаком, и труда не составляет догадаться, что он в комнате чанбина. к слову, сам хозяин комнаты лежал рядом с ним и умиротворенно спал, сжимая крохотное и отличающееся бледностью и худобой тельце феликса, словно боясь, что тот исчезнет, когда он проснется.        — бинни-хен, — шепчет тихо, боясь разбудить, феликс и смотрит на безмятежное лицо спящего чанбина, не в силах сдержать улыбки. он считал, что его друг был достаточно красив.        — енбок-а? — тихо и хрипло спросонья спрашивает чанбин, приоткрыв глаза. феликс не может отрицать, что глаза у со такие, что младший просто не может не утонуть; феликс несколько секунд на него смотрит, а после пытается прижаться теснее, лечь поудобнее, замечая на своих ладошках и коленках несколько милых на вид пластырей, которые он, феликс, подарил чанбину на случай со словами: «пригодятся».        пригодились.        феликс почти судорожно выдыхает, пряча покрасневшее лицо в чужом плече.        — тебе больше не больно, енбок-а? — взволнованно спрашивает чанбин, поглаживая феликса по волосам. на столь приятное прикосновение ли льнет к нему лишь ближе, желая получить больше.        — нет, — феликс отстраняется, поднимает взгляд, встречаясь взглядом с чанбиновым, и устало улыбается, всем своим видом показывая, что его слова — настоящая правда.        и чанбин ему, по всей видимости, верит. чанбин феликсу всегда верит, ровно как и феликс чанбину.        и когда феликс, расплываясь в уже довольной улыбке, обвивает свои руки вокруг чанбина, уверенно и почти победно выдает следующее:        — а бинни-хен обещал мне поцелуй в щеку за то, что я его поймаю, ты помнишь?        и чанбин оставляет несколько коротких поцелуев на веснушчатых щеках самого солнечного мальчика, которого он только знал, заставляя того звонко рассмеяться и начать перекатываться с боку на бок, почти выкрикивая «хен, мне щекотно!».