самые

— И что будет потом? Гвен — это уверенность, излучающаяся самодостаточность за километры, это исписанные вдоль и поперек личные дневники, в которых типично подростковые страдания смешиваются со слишком взрослыми для молоденькой девчонки мыслями; в Гвен полно разочарования жизни, боли и обиды — Дункан это слишком быстро замечает, слишком хорошо улавливает саму суть противоречий Гвен, которая с легкостью может побеждать на испытаниях, даже самых диких, и в тот же момент убиваться по красавчику Тренту слишком долго. Гвен — это обжигающая страсть, это неразгаданная загадка, это что-то слишком близкое и родное для Дункана — то, что он может понять без подсказок, но.. пока не хочет? — Мы все выберемся с этого проекта. Заживем своей привычной, нормальной жизнью. Все вернется на круги своя, — Гвен на секунду верит, что остров отпустит их неполоманными; что выйти из игры удастся без потерь, но.. Дункан усмехается, затягивается в сторону и продолжает. — Шучу. Неужели поверила, глупышка? — улыбается так картинно, как обычно это делают плохие парни из глупых мелодрам, очаровывая зрительниц. — Когда мы отсюда выйдем, то с блядским ужасом на глазах поймем, что совершенно отвыкли от нашей привычной жизни; что вся эта картинная игра на выживание — большой злоебучий эксперимент с жизнью двадцати двух нестандартных, никому не нужных шестнадцатилеток не более, чем неуклюжая игра с нашими собственными судьбами. Мы вроде подопытных крыс, за наблюдение за которыми еще и заплатить могут. Дункан улыбается слишком печально. Его понять можно. Гвен усмехается в ответ, обнимая свои коленки чуть сильнее — перспективы нерадостные, но что вы хотите от детей, чья психика была сломлена каждодневными испытаниями, направленными на проверку их физических и моральных способностей? — Грустно, — отмечает Гвен, на небо взгляд переводя. — Такое звездное небо. Ради него я бы тут осталась. Лишь бы не в вонючую многоэтажку, где мне хочется закрыться в туалете и никогда не выходить к внешнему миру. — Ну, у тебя хотя бы нет сокамерников, расписания дня и трудовых работ, — иронизирует парень. Дункан — это сплошные сомнения. Ирония, как принцип самозащиты, злоба на весь на мир, улыбка «а-ля, мама, я ублюдок!» и полное смирение во взгляде. Дункану, как и всем им всего шестнадцать, но Гвен знает, что просто так в детскую колонию не попадают. Гвен знает, что за плечами Дункана слишком тяжелый опыт, что ему есть чем поделиться с миром, но.. Гвен не хочет слушать его сейчас. — Ты жалеешь? — спрашивает девушка спустя некоторое время, что они проводят в тишине августовского дня под открытым звездным небом. — Жалеешь, что все так получилось с Кортни? Дункан смотрит на Гвен внимательно. Пытается понять зачем ей этот чертов разговор, которым она лезет слишком глубоко. Смотрит, хочет послать ее подальше к камерам и неискренним улыбкам Хэзер, но вовремя вспоминает, что перед ним Гвен — Гвен можно доверять. — Да, — коротко отвечает, не собираясь пояснять собственные чувства. — Думаю, что мы испытываем схожие чувства, как и ты с Трентом. Девушка губу закусывает, разглядывая профиль Дункана. — Это так странно. Я и Трент, ты и Кортни — мы вроде как из разных миров с ними. Куда проще было бы поверить в наш союз. Тебя любить абсолютно не за что. Хочет сказать Дункан, не с целью обидеть, не с целью сделать больно — с легкостью признать для него очевидное. Гвен слишком подходящая ему. Подозрительно подходящая. Чересчур подходящая Гвен. — Ничего странного, — парирует парень. — Ты же наверняка знаешь теорию противоположностей, вот она наглядно действует. Гвен усмехается так, как мог бы усмехнуться Дункан. Иногда ему кажется, что он может даже считывать ее мысли и эмоции просто подсознательно. Ему не интересно: он знает, что нужно сказать, чтобы она разрешила себя поцеловать, что нужно сделать, чтобы она поверила в их (его и ее, ой ли?) чувства. Но он не чувствует необходимости во всем этом. Гвен = девушка, которая заполняет пустоту — не самое верное уравнение в жизни двоечника Дункана. Парень взгляд переводит на девушку. В неярком свете звездного неба она выглядит определенно более чарующей. Ведьма ли? Все может быть. Брюнетка неловко поправляет цветную прядку волос, откидываясь на траву, чтобы смотреть только на звездное небо. — Когда нам все это надоест, — начинает говорить, руки на груди складывая, — ну играться в теории притяжение противоположностей, — поясняет Гвен, — и когда мы окончательно отчаемся, понимая, что после острова для нас нормальной жизни нет, — замолкает на секунду, смакуя собственные слова на кончике языка, внимания Дункана привлекая. — В общем, я тебя ждать буду. Не переживай. Парень всегда знал, что она это первая скажет.