«Раз люди кончают самоубийством значит, существует нечто, что хуже чем смерть. Поэтому-то и пробирает до костей, когда читаешь о самоубийстве: страшен не тощий труп, болтающийся на оконной решетке, а то, что происходило в сердце за мгновение до этого». Симона де Бовуар
Над заветной дверью загорается зеленым лампа «войди». Мужчина, что сидел ближе всего, медленно поднимается, все также направляя безжизненный, будто уже мертвый взгляд в пол, и заходит в кабинет. Оттуда он уже не выйдет.***
— Внимание! В стране N люди записываются на так называемую «эвтаназию», разрешенную всего неделю назад. По последним данным от инъекции умерло… — голос спокойно вещал дальше, небольшой зал был погружен в гробовое молчание несмотря на то, что он был переполнен. Каждый думал о своем, не смея нарушать тишину словами. Редко раздавались всхлипы или звучал кашель. Люди здесь были самого разного возраста, начиная от шестнадцати и заканчивая восьмидесятью тремя годами. Все пришли сюда за одним. За смертью. Не так давно была разрешена эта процедура. Она очень схожа с эвтаназией, разве что человек не болеет. Платишь определенную сумму, а тебе вводят инъекцию с безболезненным ядом. Из больницы больше не выходишь. Вон тот парень пишет прощальное письмо, в котором просит родителей заботиться о его маленьком брате, что через пару лет пойдет в первый класс. На бумагу упала пара слезинок. Он не хотел умирать, но так будет лучше для семьи. Парень перешел дорогу одним людям. Ему пригрозили: «либо ты, либо семья». Конечно же он выбрал себя, не раздумывая. Да, страшно, но пусть брат лучше вырастет и состарится, нежели его убьют в раннем возрасте. Но парень еще не знает, что младший братик пойдет по косой тропе и умрет в семнадцать из-за передозировки. Рядом с ним сидит девушка в свадебном платье. Она посвятила ему почти пятнадцать лет своей жизни, едва ли не служила ему, любила всем сердцем, а он у алтаря, при сотне собравшихся, признался, что не желает жениться на шлюхе и показал фото, на котором она и какой-то мужчина. Фотошоп. Тату на бедре отличается по цвету и размеру, хоть и не так заметно. Ей не поверили. Родных и друзей она лишилась в тот же день, ведь мужчиной с фото оказался отец одной из подруг. В этом кругу людей презирали такое. У нее осталось целое ничего, кроме суммы, которую она и потратила на процедуру. Больше нечего терять. Девушка восемнадцати лет, что сидит сейчас в углу и заливается слезами только вчера заливала себе в глотку алкоголь. Этого оказалось недостаточно. Давка родителей из-за учебного заведения, куда они же хотя ее впихнуть, попытка изнасилования на прошлой неделе, смерть лучшей и единственной подруги из-за богатого лихача, который отмазался важной шишкой в лице отца и деньгами за моральную компенсацию. Девушке отдали часть суммы, так как она это видела. Она видела, как мозговое вещество подруги улетело в знак «стоп». Последнее сломило ее, она закрывала глаза на жалкую минуту, но этого хватало, чтобы увидеть эту ужасающую картину. Все эти люди пришли сюда, чтобы больше не уйти. Они добровольно отдались в руки смерти, чтобы больше не чувствовать эту заполненность. Заполненность мыслей и чувств, крепко сжавших легкие и сердце своими цепкими мерзкими лапами, не давая вдохнуть полной грудью и нормально пустить кровь по телу, избавляя от болезненной бледности и удушья. Все здесь потеряли надежду на лучшее. Потеряли смысл, которого и не было. Потеряли радость жизни. Вадим оттолкнулся от стены и выбросил бычок в банку. Его обеденный перерыв заканчивался, пора вернуться к работе. Казалось бы, по профессии обычный хирург на сердце, работающий уже семь лет, на операционном столе которого умерло всего четыре человека. Сейчас же он в добавок к обычной хирургии убивает людей. Нет, ничего противозаконного. Все легально. Его задача на сегодня — вколоть смертельную инъекцию тринадцати «пациентам». Осталось шесть человек, и он свободен. Его поэтому и взяли на дополнительную работу, потому что ему все равно, умрет человек или нет. Нет, он будет стараться всеми силами вытащить пациента с того света, он не будет рад, если выживет, точно также не будет грустить, если умрет. Он сам бы вколол себе яд, но на руках девятилетняя дочь, мать которой умерла от повешения. Повесилась в гостиной на люстре из-за сумасшествия, что передастся ее дочери. Поможет лишь каждодневный прием лекарств и походы к психиатру. Даже спасающий иногда желает не быть спасенным.