romance is restored.

Дверь, совсем новая, приоткрывается без единого звука, открывая вид на почти чёрное небо, густо усыпанноё призрачно-белыми звёздами. Тодороки высовывает голову из проёма, лениво обводя взглядом крышу. Почти сразу в глаза бросается спина, владелец которой сидит на углу, вскинув голову к небу, и, кажется, пристально рассматривает какое-то созвездие. Разноцветные брови сходятся на переносице; крыша общежития — последнее место, где он предполагал найти Бакуго. Но мимолётное, почти неуловимое раздражение быстро сменяется умиротворением, таким, какое настигает лишь когда Кацуки в поле его зрения. Поправка — не тот Кацуки, что стабильно срывается на Мидорию и шлёт далеко и надолго Киришиму. А тот, что сидит с ним по утрам в комнате, перебирая тонкими пальцами двухцветные пряди; тот, что позволяет внезапно обнимать себя со спины и класть голову на плечо. Тот, что даже ворчит как-то совсем по-домашнему. Шото порой сомневается — а не разных ли людей он любит? Бакуго давно разделился в его подсознании на две версии себя: громкую, взрывную, нахальную, и тихую, мягкую, умиротворённую. В силу того, что первую видит гораздо чаще, чем вторую, он не упускает шанса насладиться этими моментами, скромно наблюдая в сторонке и пряча полуулыбку в рукаве. Так и сейчас — притворяя за собой дверь, Шото пересекает крышу и замирает в паре шагов от Кацуки, любуясь неряшливой причёской последнего. Наверное, даже слепой почувствовал бы на себе взгляд, подобный этому. Чувствует и Кацуки, вяло оборачиваясь на парня. — Приглашения ждёшь? — усмехается он. — Киришима тащит наших смотреть фейерверки. Не хочешь присоединиться? — Нет желания. — после короткой паузы фыркает Бакуго. — Их и отсюда видно будет. — Нам, наверное, нельзя быть на крыше. — Тодороки присаживается рядом, поджимая одну ногу под себя. — Пока не поймали — можно. Следующие минуты они проводят в абсолютном молчании: Тодороки как никто другой знает, как сильно Бакуго ценит подобное — просто молча посидеть с дорогим человеком, размышляя самому и не сбивая с мыслей другого. Кацуки смотрит на звёзды, Шото смотрит на Кацуки. Идиллия, да и только. Первый заряд внезапно взлетает в небо, на мгновенье растворяясь во тьме неба, и рассыпается миллионом ярких искр, моментально переключая внимание парочки на себя. За ним следуют ещё несколько, что озаряют лица парней, не сводящих глаз с завораживающего зрелища. Руки Тодороки касаются холодные пальцы, моментально вплетающиеся меж его собственных. Шото тихо млеет, краем глаза наблюдая за Бакуго. Тот с лёгкой улыбкой в ярком свете фейерверков — зрелище по-настоящему красивое. — Я люблю тебя, Кацуки. — тихо произносит Тодороки, стоит взрывам утихнуть, ненадолго восстановливая томную вечернюю тишину. — Я знаю. — такой непринужденно наглый ответ застаёт Шото врасплох, заставляя того проглотить вздох, полный возмущения. — Ну во-о-от, всю романтику испортил. — наигранно тянет он, попутно закатывая глаза. Бакуго в ответ не то усмехается, не то закашливается. Впрочем, настоящей романтики от Кацуки ждать не стоит, да и не нужно это Шото. Зачем, если они и без лишнего пафоса могут продемонстрировать друг другу настоящие чувства, и, что важнее, получить подтверждение, что они взаимны. Раньше, чем Шото успевает о чём-либо подумать, его резким движением тянет на себя Кацуки, накрывая чужие губы своими. Обычно в поцелуе ведёт Тодороки, но, похоже, не сегодня. Не сказать, что Шото противится тому, что его подмяли под себя — напротив, доверчиво прижимается к парню; позволяет одной руке зарыться в разноцветные волосы, а второй как бы ненавязчиво скользнуть под футболку. Но Бакуго останавливается, как всегда — слишком резко, рывком разрывая поцелуй и заставляя желать большего. — Романтика восстановлена? — тихо спрашивает он, прижимаясь лбом ко лбу Тодороки. Шото медлит какие-то секунды — слишком непривычен такой Кацуки. Непривычен до неприличия, но Тодороки всё равно впитывает каждую частичку этого вечера, уже зная, что ещё долго будет прокручивать его в памяти. — Считай, что так. — совершенно без нужды, но он выдерживает паузу. — Сегодня ко мне? Бакуго только улыбается в новый поцелуй, прекрасно понимая, что это был не вопрос.