Ужин с Девятым

Джен
Перевод
G
Завершён
440
переводчик
Автор оригинала: Оригинал:
Пэйринг и персонажи:
Размер:
6 страниц, 1 часть
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
440 Нравится 3 Отзывы 83 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
Такаяма Ичиро сумел устроиться на довольно таки удобную работу. Проведя часть своего детства в Германии, затем в Америке и, наконец, в Финляндии, он свободно или почти свободно говорил на самых разных языках. И, надо сказать, очень этим гордился; а потому, когда ему понадобилась работа на полставки, он не раздумывая подал заявление на работу в качестве официанта в самый престижный ресторан Намимори. Несмотря на блестяще выполненные основные тренировки, совершенствоваться он не перестал — и хотя вечерами он работал всего четыре часа, его заработная плата составляла половину от зарплаты отца, и нельзя упускать из виду чаевые. Кроме того, будучи единственным, кто говорил в ресторане на финском, в те дни, когда в город приезжали финские туристы и высокопоставленные лица, он пользовался большим спросом. Это было редко, но случалось. Так что, в целом, перед собой он видел светлое будущее. Тем не менее, в тот вечер его присутствия не требовалось. Это был не туристический сезон, и большинство гостей были либо корейцами, либо англоговорящими — так что персонала хватало. Будучи самым младшим официантом, он никогда не забывал помогать старшим нести подносы или катить тележки, но в тот вечер он провёл большую часть своего рабочего времени, читая финскую книгу, дабы освежить свои навыки. Другие официанты, казалось, особенно интересовались пожилым гостем и его компаньоном по обеду — вскоре он обнаружил, что и сам от них не отстаёт, заглядывая в зал через кухонную дверь. Официантами были Такеномото и Уэсуги — значит, говорили за столом по-итальянски. Это был единственный связывающий их язык. Ичиро ловит себя на том, что смотрит на сидящего к ним спиной молодого человека. И что-то в нём кажется ему смутно знакомым — волосы, плечи, манеры, то, как он застенчиво клонит голову набок, стоит старику снисходительно ему улыбнуться… Да, это было очень похоже на Никчёмного Тсуну. Ичиро не может его не узнать — он несколько раз толкал Тсуну, а потому эта поза была столь знакомой. Впрочем, они давно не виделись: он решил серьёзнее отнестись к учёбе ради работы, а Тсуна… Тсуна в прошлом году на занятиях стал появляться ещё реже. Что бы Тсуна ни делал в шикарном отеле Намимори с итальянским господином, одетым во что-то чертовски напоминающее костюм от Армани, понять сам факт этого он не может. — Эй, — а оттого шепчет метрдотелю[1], кто в следущий миг с неодобрением смотрит ему в спину. — Кто этот итальянский господин? Я его раньше здесь не видел. Старик несколько секунд пристально глядит на него, а потом машет рукой в сторону незанятого и откуда бы их вряд ли услышали стола. — Об этом господине ходит много слухов, — начинает он с предупреждением в голосе, — и как ты знаешь, ни их, ни сплетен я не одобряю, а потому буду придерживаться фактов. Он опускает взгляд на стол, почёсывая за ухом, как обычно делал, когда не находил слов. Ичиро же терпеливо ждёт, пока старик не заговорит, а после, смотря тому прямо в глаза, внимательно слушает. — Это Тимотео Вонгола, самый богатый и влиятельный человек Италии. Стоит Ичиро услышать эти слова, как глаза его расширяются, а челюсть отвисает — Никчёмный Тсуна ужинал с самым могущественным человеком, чёрт возьми, Италии! Однако через пару секунд благоговение сменяется замешательством. — … Я никогда о нём не слышал. — Разумеется, не слышал, — терпеливо продолжает метрдотель. — По-настоящему могущественным людям не нужно выставлять себя знаменитостями. Он сдержанный человек, это я точно знаю. — Почему… — Ичиро колеблется — он не может спросить «почему он ест с этим парнем», потому что, во-первых, это будет звучать как оскорбление и, во-вторых, походить на сплетни, — он здесь, в Намимори? Из-за инвестиций? — Да, я слышал об инвестициях Вонголы в Намимори, — серьёзно говорит метрдотель, — но только слухи, и в них я не очень-то верю. Да, не верю, — он замолкает, словно перед раскрытием тайны, — я знаю только то, что он стремится восстановить с некоторыми живущими здесь членами семьи связь. Что ж, в этом есть смысл, — думает Ичиро, — из Тсуны бизнесмен никакой; вот только это означает, что каким-то образом этот же самый Никчёмный Тсуна связан с самым могущественным человеком Италии. — Да, — кивает метрдотель, словно одобряя совершенно ошеломлённое выражение лица Ичиро. — Как гласит их семейная история, много лет назад в Японию приехал их общий предок. И так как трое детей нынешнего главы мертвы, а четвёртый ведёт себя не подобающе, он изъявил желание сделать того молодого человека своим наследником. Выражение лица Ичиро достигает совершенно нового уровня недоверия. — Но… — он раскрывает рот. Ни за что, нет, это просто невозможно. За что бы Тсуна ни брался, провал был обеспечен. Этот человек не мог быть настолько слеп, чтобы не видеть этого и передать титул самого могущественного человека Италии, чёрт возьми, Тсуне. Однако сквозь отрицание постепенно пробивается страх, что когда-нибудь ему, возможно, придётся подавать еду тому, над кем он когда-то издевался. Непроизвольно всплывает воспоминание из их первого года обучения, как он толкнул Тсуну в лужу, а потом наступил ему на голову — легонько, потому что духу не хватило причинить настоящую боль, но тем не менее наступил. Боже. Если Тсуна когда-нибудь… — Сказать начистоту, — продолжает метрдотель, не обращая внимания на растущую панику Ичиро, — в семье Вонгола существует традиция изучать японский язык, и поэтому Вонгола-сама довольно бегло говорит по-японски, — он снова кивает сам себе. — Мы уже обслуживали его раньше, но так как это было время обеда, вы не встречались. Я и сам служил ему, как подобает человеку его положения. Он очень вежливый и приятный в общении. — Ах… — Ичиро вновь раскрывает рот, всё ещё борясь с мысленным образом злого бизнесмена Тсуны, кто, лишь бы напортачить бедному официанту Ичиро, проливает на себя суп, но слова так и не выходят. — Однако сегодня вместо своих обычных компаньонов он привёл этого молодого человека и попросил, чтобы его обслуживали Такеномото и Уэсуги, дабы помочь мальчику попрактиковаться в итальянском. Злой бизнесмен Тсуна всё ещё в процессе предъявления иска невиновному официанту Ичиро, когда до последнего доходит смысл сказанного. И изображение исчезает тут же. Сердце Ичиро перестаёт колотиться, и он делает задержавшийся вздох. Откидывается на спинку стула и позволяет своему телу расслабиться. Тсуна никогда не выучит итальянский. Он едва мог связать два иностранных слова вместе. Да что уж говорить, даже его оценки по японскому были едва ли приемлемы. Метрдотель, однако, смотрит на него, подняв бровь, и Ичиро старается собрать воедино обрывки всего, что он мог бы сказать старику в ответ. В конце концов, тот, скажем прямо, «сплетничал» о Вонголе. — Этот парень ходит в мою школу, — наконец поясняет он, доставая из кармана носовой платок, чтобы вытереть им вспотевшие руки, когда собеседник его с удивлением во взгляде поворачивает к нему голову. — Его зовут Савада Тсунаёши. Он никогда не выделялся среди прочих детей — очень застенчивый и неуклюжий, тихий. «Ужасен по всем предметам», — добавляет он про себя, не решаясь высказаться вслух. Слишком много негативных черт, и старик подумает, будто он распространяет слухи. — Во всяком случае, — продолжает он, — когда я увидел его с неизвестным иностранцем в таком дорогом месте, я просто… — и пожимает плечами как можно неопределённее, — заволновался. Лицо же метрдотеля приобретает фиолетовый оттенок. — Да как ты смеешь даже думать… Ичиро поднимает руки в успокаивающем жесте. — Я понятия не имел, сэр, — смиренно произносит он. — Всё, что я знаю, это то, что Тсуна слаб и его легко запугать. Я знаю, что наше заведение не потворствует таким вещам, но сколько раз подростков использовали в своих интересах. И честно говоря, Тсуна, сколько помню, всегда попадал в неприятности. Прям, как и сейчас его. А оттого, мысль о том, что Тсуна здесь в сопровождении жуткого старого туриста, приводит его в гораздо больший ужас, чем идея злого бизнесмена Тсуны. Метрдотель, казалось, обдумал его слова, прежде чем похлопать его по плечу в знак понимания. — Тогда я надеюсь, ты был с ним мил. — Нет, — признаётся Ичиро, скорбно глядя на звонок на столе. — Не всегда. — Так начни с этого момента, — торжественно объявляет старик. — Потому что, возможно, когда-нибудь тебе придётся подавать ему ужин. Ичиро кивает, слишком хорошо осознавая сей факт. Тсуна мог быть слабовольным и плохим во всём, что он делал, но никто не мог обвинить его в том, что он плохой человек. Правда, иногда он бегал по школе в боксерах, о чём-то рыча (вероятно, распрашивая, кто продолжал красть его одежду), и тем не менее худшим, что он когда-либо о нём слышал, были какие-то махинации с волосами Мочиды, кто всё равно был придурком и, наверняка, просто получил по заслугам. Да, наследники способны и на куда более серьёзные создания проблем, а в сравнении с четвёртым сыном этого человека он вполне мог оказаться и не таким уж плохим выбором. Официанты уже не так часто появляются в дверях, как раньше: вид самого могущественного человека Италии, ухаживающего за своим, возможно, наследником, явно утратил свою привлекательность, и Ичиро пользуется этой возможностью, дабы повернуться на стуле и выглянуть из незапертой двери, но только чтобы мельком увидеть на лице у Тсуны улыбку… А потом — осознать, что всё это время Тсуна говорил, улыбался и двигался точно так же, как он это делал в окружении популярного бейсболиста Ямамото, одинокого хулигана Гокудеры или гипербоксёра Рёхэя. Он был дружелюбен и совершенно непринуждённо общался с самым могущественным человеком Италии. Кто, в свою очередь, буквально светился от гордости, отвечая тому улыбкой. Ичиро вдруг осознаёт, что совсем не знает Тсуну, и совершенно не представляет, чем он на самом деле занимается вне школы. В следующий раз, когда тот пропустит школу недели на две — должен ли он предположить, что Тсуна отдыхает в итальянском особняке? И как давно Тсуна узнал о своём богатом родственнике, о том, какое состояние он однажды унаследует? Именно этот вопрос ставит его в тупик больше всего. Он почти не обращал на Тсуну внимания, не после прекращения давнейших издевательств, однако парень, казалось, с тех пор почти не изменился. Ичиро кажется это за гранью возможного. Если бы его дядя был самым могущественным человеком какой бы то ни было страны, он бы, может, так и сделал… он бы, может, и держал это в секрете. Но будь он таким же слабым, жалким и запуганным учениками и учителями, как Тсуна, он бы размахивал этим фактом, подобно световому мечу. Насколько ему было известно, Тсуна, даже после той небольшой демонстрации характера и такого же небольшого изменения в представлении о нём учеников, по-прежнему подвергался давлению, — а потому было удивительно, с каким изяществом он справлялся с неожиданным наследством. Возможно, Тсуне и не хватало знаний, но человеком он был эмоционально зрелым. Вскоре Уэсуги, улыбаясь, вкатывает тележку с основным блюдом обратно, и обратившийся уже к нему голос метрдотеля выталкивает Ичиро из задумчивости. — Как дела у молодого человека, Уэсуги? — Прекрасно, — говорит тот решительно. — Просто прекрасно. Всё в нём кричит пушистый плюшевый мишка, — он складывает тарелки и подносы на столешницу, чтобы их забрала посудомоечная машина. — Мне бы не хотелось иметь с ним дело. Стоило ему один раз мне улыбнуться, и я готов был согласиться на все его условия. Метрдотель лишь неодобрительно поднимает бровь. А на Ичиро же вновь накатывает смущение: «прекрасно» и Тсуна в данном контексте просто не совместимы, он ещё мог понять это «улыбнуться». Может быть, именно поэтому Киоко и тусовалась с ним. Поднимается еле ощутимая злость. Уэсуги от одного вида их лиц пробирает смех. — У него проблемы с временами и артиклями, впрочем, как и когда-то у меня. Это препятствие рано и поздно преодолевает каждый студент латинского языка. Синьор Вонгола считает, что у него всё хорошо, и если бы меня спросили, я бы согласился. — Приятно слышать, — отвечает метрдотель, снисходительно улыбаясь самому себе. — Наблюдая за этим молодым человеком, могу сказать, душа у него добрая. И я уверен, что компанию Вонголе-сама он составит достойную. Ичиро же молча разворачивается, чтобы ещё раз внимательно посмотреть на стол. То, что он только что услышал, просто не соответствовало той реальности, какой он её знал — Тсуна, хорошо владеющий иностранным языком? Невозможно. Но теперь, когда он внимательно всматривается, у этого парня, возможно, чуть более прямые плечи, более гордая, более уверенная осанка и какая-то естественная грация в движениях. Может, это просто кузен Тсуны или что-то в этом роде. Может, просто похожий на Тсуну человек. Он пожимает плечами, однако с такой же лёгкость выкинуть вопрос из головы не удаётся. Был ли Тсуна наследником богатого итальянского господина или нет? Был ли он всё тем же бесполезным, никчёмным Тсуной, которого он помнил, или он вырос за то время, что они не общались? Может, с этого момента ему стоит быть с Тсуной повежливее, на всякий случай. Когда очередной официант уходит с пустыми бокалами, Тсуна позволяет своим плечам немного расслабиться. Каким-то образом, заказывая десерт, он умудрился использовать женский род, а называя его ингредиент — мужской. То же и с напитком, потому что… просто потому что. Итальянский был тем ещё языком. Тимотео лишь усмехался ему из-за усов. — Ты выглядишь напряжённым, — говорит он, и Тсуне требуется несколько секунд, чтобы разобрать итальянские слова. Ему хотелось бы проигнорировать это замечание, но мысль сменяется; он пытается составить связное предложение на итальянском, однако тут же сдаётся. — Кто-то смотрит мне в затылок, — бормочет он. — Ммм, — мрачно мычит Тимотео. — Привыкай к этому, Тсуна. Это называется трепет. Повтори за мной. Fascino[2], — слово он растягивает, медленно и осторожно, с преувеличенными движениями рта. — Paura[3], — вместо этого тем же тоном произносит, глядя ему прямо в глаза, Тсуна. — Не здесь, — тихо продолжает тот. — Не в Намимори. — От кого-то там тянет страхом. — Тогда, — говорит Тимотео, — кто-то там тебя знает. Но не надо японского, — отвечает он, прерывая удивлённое восклицание Тсуны. — Скоро будет подан десерт. Тсуна вздыхает, тем не менее заставляя себя улыбнуться и произнести тихое слово благодарности, когда Уэсуги ставит перед ним великолепную и аппетитную Crostata di Fichi e Pere.
Примечания:
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.