Всё как у людей

У них всё как у людей: одежда, встречи, работа, тупое начальство. Кто ещё что придумал, как говорится. Кроули думает об этом ровно секунду, пока им не протирают столешницу — Хастур грубо впечатывает его, навалившись сверху, кусает за загривок, шею; сжимает на ней зубы до характерного похрустывания сухожилий вдоль хребта. Сжимает пальцы на горле. Кроули приходится, шипя, прогнуться, задрать голову, упустить очки; упереться дрожащими руками в края стола, чтобы не упасть, и оказывается распятым под демоном на импровизированном алтаре. Чужие шершавые руки ощутимо ведут под пиджак, по спине. Хастур смотрит нечитаемо на дуги рёбер — о, да, ему по-прежнему хочется их сломать, не просто, а чтоб выломать в обратную сторону, как крылья, кровавого орла сделать. Чувствовать их гладкость, запустить внутрь руки — чтоб быть внутри ещё больше — едва ли шкуру Кроули не примерить; гладить бархат лёгких, пока тело не умрёт, потому, что у них — всё как у людей. Его отвлекает возня снизу — он задумался и сильно сжал пальцы на горле, как обычно крепко держат змей нерадивые новички. Заглядывает в расширенные зрачки, оттягивая голову на себя — Кроули приходится прогнуться до боли, до трещащих позвонков, чтобы встретиться с Хастуром глазами — пока тот задумчиво разглядывает чуть приоткрытый рот, сухие, посиневшие губы и горящее лицо; запоминает это, потому что воображением наделён только вполне конкретный демон. Тот хрипит, цепляется когтями Хастуру в руку в попытке разжать стальную хватку. Чувствует немалый вес демона и как тот что-то шепчет ему в раскрасневшееся ухо. Что-то самонадеянное и определённо пошлое. Кроули как никогда беззащитен. Точней, сейчас не в состоянии полноценно противостоять Князю. И он как никогда знает, что тот попользуется этим сполна. Он знает, как Хастуру нравится видеть его таким: слабым, но дерзким, не сломленным, потому что тогда можно ломать. Когда у Кроули нет сил, его можно трахать до изнеможения, так, чтоб потом самому приходилось переводить дыхание, с кривой довольной усмешкой глядя, как второй еле ноги вместе сводит. У людей такое поведение называется одержимостью, любимой жертвой, маниакальностью. У Хастура с Кроули всё как у них. Он без ума от Кроули по простой причине — Кроули нормально. Более того, ему нравится. Нравится, когда его крепко держат — удерживают — вдалбливая в кровать; нравится, когда кто-то выдерживает всю его агрессию, накопившуюся за тысячи лет и тщательно контролируемое безумие рядом с ангелом, а после жестокое обращение с полюбившейся оболочкой; нравится, когда наматывают рыжие патлы на кулак, не позволяя кусаться, когда кусают его. Нравится, когда чужой член методично растрахивает его разомлевшее тело в обмен на то, что Хастур будет терпеть мозгоёбство с его стороны. Вот и сейчас шершавая рука в штанах, а Кроули уже течёт как сука, жадно прося сделать это. Хастур не отказывает. Не отказывается. Демон входит без предупреждения, на секунду разжимая пальцы и позволяя глотнуть спасительного воздуха, чтобы тут же сжать снова, ибо Кроули явно был приближённым к Асмодею: он как будто создан для секса, грехов, пороков. Грёбанный искуситель. Он травит Хастура своим присутствием в его жизни, и тому хочется крови и мести, убить, чтоб больше не травиться самому. Потому что Хастур приходит сам. Это не любовь, не желание — это самая чистая ненависть из которой выжимают удовольствие по полной. Хастур рычит, разгрызая клыками плечи, а когда отрывается и снова смотрит жертве в глаза, видит наркоманский кайф на дне зрачков размером с блюдца. Его расстёгнутое пальто почти не мешает, смотрится как распахнутые крылья. Крылья. Демон заторможено скользит взглядом по спине — при нём Кроули ещё ни разу их не показывал, как бы хорошо ему не было. Князю теперь хочется их коснуться. Провести по чёрному перу всей пятернёй, а после вырвать по живому. Выломать, как до этого рёбра, чтоб костью наружу, чтоб их осколки торчали из-под порванной кожи — потому что всем демонам хочется иметь крылья. Хастур толкается второй раз, в это охренительно-тесное, горячее нутро, закусывает обветренную губу, ведь Кроули сжимается так правильно, что… У Кроули отнимаются ноги. Разъезжаются, отказываясь держать. Он повисает вздёрнутый на чужой руке, а глаза закатываются от накатившего лавиной оргазма — слишком сильно его дерут, прямо по простате — потому что всё как у людей — и эта скользкая мысль пугает его, тут же растворяясь в отрезвляющей боли — Хастуру не нравится, когда отвлекаются от процесса, за что когти вспарывают бедро, крепко засев в мясе. Ещё чуть-чуть, и Кроули готов потерять сознание; шею уже саднит, там пятнами ожерелье синяков, а кислород поступает маленькими, дозированными порциями, чтоб игрушка не отъехала раньше времени. Он чувствует большой член, продолжающий выверенные движения внутри, проезжаясь по всем обострённым нервам, и, не успев отойти от первого раза, его накрывает повторно, и вот сейчас он протяжно воет про себя, на деле широко распахнув глаза и открыв рот в немом крике. Под поджавшимися пальцами трещит дерево. Под чужими зубами — его кожа. Хастур воет сам, случайно рвёт плоть демона, чувствуя, как та срастается заново. Не без шрамов. Идеально. Он ощущает себя голодным волчарой, которого наконец пустили на волю. Вдыхает запах Кроули, зализывает свежие рваные раны — не извиняясь, нет — заражая всякой дрянью, чтобы пошла инфекция и тогда шрам останется наверняка. Отпускает демона, буквально выбросив навстречу воздуху, и тот заходится в надрывном кашле, едва ли не до рвоты, не замечая даже, как с высунутого языка вязко тянется слюна в лужицу на полу. У Кроули мысли разбросаны по голове как будто их взорвали — да, в принципе, в какой-то степени так и было; он обессилено распластался на пострадавшей столешнице, пытаясь собрать себя по кусочкам. Лёгкие жжёт, задницу — тоже. Кроули лежит и думает о том, что это ненормально даже среди бесов, что их общая одержимость выходит за рамки взаимовыгоды — им просто нравится вот так проводить время, притом, что оба друг друга не переваривают. Это не просто ненависть на пару с завистью. Это что-то иное, возможно, более тёмное, глубокое, страшное, поглощающее, и, главное, совсем непонятно — что это. Кроули думает о том, как бы разобраться со всем, да не уподобаться людской запутанности; смотрит на Хастура, который закуривает и с каким наслаждением затягивается. Да, всё как у людей.