Всё или ничего

С самого детства мне не нужно было ничего. Ни одобрение отца, ни любовь матери, ни игры с братьями. Меня учили не только убивать быстро, бесшумно и безжалостно, скрывая своё присутствие, но и терпеть боль. Удары тока выше тысячи вольт, прикосновение раскаленного железа к нежной коже, взмахи хлыста, прикованные к стене руки и ноги, выживание в холодном подвале без еды и воды сутками, неделями, отравления ядами. Все эти пытки приучили меня к молчанию и послушанию. За каждый проступок, незначительную деталь или мелочь меня запирали в комнате. Я не выходил из дома. Только если мне поручали заказ, я мог увидеть небо, солнце. Почувствовать, как лёгкий ветерок дарит прохладу в летний день. Но мне и не нужна была природа, поддержка, общение или дружба. Мне не нужна была любовь. Единственное, без чего я по-настоящему не мог обходиться, был нож. Позже я научился множеству вещей, необходимых для убийства. Анатомия, болевые точки, куда бить, как ударить, чтобы человек умер. Как вытаскивать когти, чтобы орудие убийства никогда не было найдено. Кучу разных приёмов, движений. Всё было натренированно до автоматизма. Я мог убить с закрытыми глазами, со связанными руками. Меня учили убивать с рождения. Я добрался до двухсотого этажа Небесной Арены, когда мне было меньше семи. Я убивал хладнокровно, без малейшего колебания. Я не испытывал ничего. Потому что я не имел права на жалость или страх. Тогда я бы показал свою слабость. Но теперь я понимаю, что я был слабым всегда. С самого рождения. Свой первый заказ я выполнил в пять лет. Я не мог отказаться. Мои родители думали, что я сильный. Ведь слабым нет места в нашей семье. Они ошибались. Они радовались, когда я успешно выполнял задания, когда приносил окровавленные мешочки с сердцами людей. Они были счастливы так сильно, что я не мог сказать ничего. Я не знал другой жизни. Мне не было дела ни до людей, ни до этого яркого-яркого солнца, ни до звёздного неба, на которое я мечтал взглянуть хоть одним глазком. Мне это было не нужно. Я ведь убийца, верно? Бывает либо всё, либо ничего. И всего у меня точно не было. Родители, братья, дедушка, — все они мной гордились. Любили. И с улыбками подталкивали к самому краю пропасти. А потом сбросили вниз. Мои крылья полностью чёрные. И я давно забыл, что такое свет. Но я его не искал. И я его ненавижу. Он мне не нужен. Я люблю ночь. В это время ты можешь стать тем, кто ты есть на самом деле. Монстром, чудовищем. Убийцей. Или всем вместе. Только ночью свершаются самые коварные планы, самые подлые ограбления-убийства-изнасилования. Только ночью слышатся крики-хрипы-стоны. Ночь — время, когда город засыпает. Мирные жители давно мирно посапывают в своих безопасных домах. Ночью просыпается мафия. В убийстве нет ничего плохого. Это лишь работа. Работа, приносящая славу, влияние, деньги. И страх. Всё-всё, кроме любви. Теплота, доброта, честность, дружба… Это всё не для нас. Мы не способны дружить, любить, уважать без жажды крови. Рано или поздно мы захотим убить. В нас это заложено. Это инстинкт убийцы. Так думают мои родственники. Так хотел считать я сам. Но как можно не хотеть, не мечтать о нормальной, обычной жизни? Как люди думают об убийстве, как о чём-то хорошем? Почему никто не может просто понять меня? Я жил в окружении семьи. Но всю жизнь я был один. Я говорил, что могу обойтись без света, порхающих с цветка на цветок бабочек, зеленой травы, ясного лазурного неба с пушистыми облаками, друзей, любви, общения и ещё многих разных вещей? Но в то же время я ещё никогда ничего не хотел так сильно. Я утверждал, что мне ничего не нужно. Может, поэтому у меня ничего и не было? Жизнь несправедлива ко многим. У кого-то есть деньги, но они несчастны, потому что хотят любви и никак не могут найти её; у других есть любовь, но они продолжают проклинать жизнь, потому что нет денег, чтобы скрасить их бедную жизнь. Так можно продолжать до бесконечности. Власть без славы и слава без власти. Есть стимул, но нет свободного времени, но если появляется время — пропадает желание. Множество примеров. И мало настоящего счастья. За всё нужно платить. Это закон равноценного обмена. Но бывает и так, что этот закон становится недействительным. Это правило «всё или ничего». Одни имеют и деньги, и власть, и славу, и любовь. Они купаются в шампанском, играют в казино и владеют собственными фирмами, достигают невиданных высот в музыке, спорте, театре, кино. Они добиваются успеха в любой сфере. Они становятся моделями, уважаемыми политиками, бизнесменами или рекордсменами. Им всё даётся легко. Они избалованы, высокомерны. И безумно талантливы. А другие проживают свои жизни на помойках, в трущобах, пытаясь найти хотя бы какую-нибудь работу. Они некрасивые, грязные и ленивые. Природа не дала им ни голоса, ни слуха, ни таланта. Они могут лишь выживать. Это несправедливо. И безумно грустно. Но я не отношусь ни к одной из этих категорий. И одновременно я чувствую, что это правило действует и на меня. Я никогда не жаловался. Меня бы всё равно никто не услышал. Потому что никто не хочет слушать ребёнка. Я был один сколько себя помню. В толпе прислуги и родственников я чувствовал себя чужим, ненужным и брошенным. Я знал, что никто не сможет растопить лёд внутри меня, разрушить ту стену, что я воздвигал так долго и старательно. Но я так хотел, чтобы когда-нибудь такой человек нашёлся. Но этого не произойдёт. Я ведь прав. Мои крылья чернильно-чёрные. Они жуткие. На них лишь пепел-пепел-пепел. Некогда белоснежные перья теперь вымазаны в грязи, копоти и крови. Потому что я всего лишь убийца. И кому я нужен с такими крыльями? Никому-никому-никому. Я совсем одинок. Верно, мама? Однажды я решился спросить у неё. Ответ последовал незамедлительно: — Разумеется, дорогой. И тогда я навсегда уяснил простую истину: никогда не говори, что у тебя на сердце. Молчи, соври, забудь, терпи сквозь стиснутые зубы. Плачь только когда ты один в комнате. Кричи в пустоту. Но никогда не делись сокровенным. Я надевал разные маски. Хладнокровие, спокойствие, счастье, усмешки, оскал, безразличие. Презрение, ненависть и радость вперемешку со злобой, когда видишь свою цель. Торжество, когда вытираешь окровавленную ладонь о собственные брюки. И превосходство, когда идёшь мимо людей. И в голове одна мысль: поскорее бы добраться до дома, до своей комнаты, где можно будет закрыться от посторонних глаз, сбросить надоевшие маски и рыдать-злиться-ненавидеть-жалеть-презирать-кричать. Мне так хотелось их убить-убить-убить. Наказать за то, что они сделали со мной. Мои крылья пропитались запахом гнили, крови и смерти. И я этот запах ненавижу. Их уже невозможно отмыть. Да и сделать это мне никто не позволит. Кровь. Боль. Слёзы. Я пережил это всё в младенчестве. Я видел смерть тысячи раз. Я давно мёртв изнутри. Я знаю, каково это — умирать. Мои родные специально убили во мне всё светлое и яркое. Во мне почти не осталось белого. Только волосы и кожа. Они сделали из меня того, кто я есть сейчас. Меня называли убийцей, чудовищем и монстром. Ублюдком, молокососом. Я не перечил и не переубеждал. Смельчаков просто находили мёртвыми. С застывшими масками ужаса на болезненно бледных лицах. Я не сожалел. Потому что такие, как я, не должны сожалеть о своих решениях. А в это время мои крылья становились всё чернее. И надежда на очищение медленно угасала. Хотелось кричать, срывая голос. Но я не мог. Не хотел, чтобы меня презирали и считали слабым по-настоящему. Поэтому я мастерски скрывал свою слабость. Ведь я не мог уйти или сбежать. Мне казалось, что у меня ничего нет: ни прав, ни радостей, ни возможностей. Я думал, что не существует другой жизни. Я не знал другого отношения. Но я чувствовал, надеялся, что скоро это изменится. Я устал. Устал от убийств, от запаха крови на руках, который никак не желает исчезнуть. Он всегда со мной, напоминает о ночах, когда я бесшумно скользил по крышам домов в поисках жертвы, когда мои руки погружаются в податливую плоть. Металлический привкус остаётся на языке навсегда, если попробуешь её хоть раз. И я никогда не смогу забыть этот вкус. Мои крылья абсолютно чёрные. И исправить ничего нельзя. Да и не хочется, если честно. Я смогу жить без света, без улыбки. Без всего, что забрала-уничтожила-растоптала моя семья. Они думали, что я — лишь игрушка в их руках. Молчаливая и послушная. Что я выполняю все их приказы. Безмолвная и полностью контролируемая. Я понимал это. И изо всех сил сопротивлялся. Пытался. Заканчивая очередное задание, я не спешил обратно домой, чтобы запереться там от мира. Я на как можно дольше пытался растянуть дорогу. Успеть насладиться временем вне четырёх стен, пропитанных ненавистью-отчаяньем-болью-болью-болью. Я всего лишь желал другой жизни. Ничего больше. Лишь жизнь, где я мог бы общаться со сверстниками, испытать внеземное чувство под названием любовь… дружить, гулять, смеяться. Защищать младших, уважать старших. И просто жить. А главное — любить эту жизнь. Но это невозможно. И терять мне нечего. А может, я смогу сбежать из этой золотой (и кровавой) клетки? Путешествовать и отыскать в итоге своё место в этом мире? Тогда-то я и решил убежать из дома. Стать хантером и навсегда распрощаться с прошлой жизнью. Найти свой путь, не пачкать руки в крови. И больше не чувствовать запах смерти, не слышать шелест её тёмных одежд за своей спиной. Моя душа грязная, нечистая, кровавая. Я никогда не хотел, чтобы она была такой. А потом я понял — моя душа такая же чистая, как и при рождении. А вся грязь и нечистоты — лишь показное, ненастоящее. Я пытался казаться плохим, мрачным, смертельно опасным. А на самом деле я такой же ребенок, как и все. И мне захотелось это доказать. Если не семье, то хотя бы самому себе. Потому что я нормальный. И ничем не хочу отличаться от других. Впрочем, я и не отличаюсь. Да, я сильнее, опаснее и быстрее многих. Я более ловкий, более смелый и умелый. Но всегда есть те, кто лучше нас. Мне не нужно ничего от других. А потом я встретил тебя, Гон. И все мои убеждения, старания и попытки стать другим (как моя семья) пошли прахом. Всё показалось ничтожным по сравнению с твоей солнечной улыбкой, лучистым взглядом карих глаз и смелостью. Твой искренний смех, твой голос я мог слушать часами. Бесконечно. Тогда я впервые понял, что значит хотеть чего-то безумно, страстно, по-нечеловечески отчаянно. Я понял, что всю жизнь рядом со мной была пустота. Её нечем было заполнить. Я не расстраивался. Ведь мне нужно было… ничего? А после твоего появления в моей жизни я наконец-то понял, почему люди хотят всего. И моё «всё» — ты, Гон Фрикс. Я захотел, чтобы все твои улыбки принадлежали лишь мне. Как и твоя душа, твоё сердце, твоё тело. Всё, что ты мне можешь дать, — вот, чего я хотел, хочу и буду хотеть всегда. До тебя, Гон, моя жизнь была мрачной и опасной. Я будто спал всё то время, когда был без тебя. И именно ты разбудил меня от многолетнего сна. И я очень рад, что это был именно ты. Я счастлив, что влюбился в тебя. Ты такой солнечный, чистый и невинный. Наивный и храбрый. Ты не умеешь сдаваться. Ты стал тем человеком, кто внёс в мою жизнь тот свет, о котором я так долго мечтал. И мои заветные мечты наконец-то осуществились с помощью одного человека. Ты стал моим первым другом. И первой любовью. Никто не смог бы устоять. Что уж говорить обо мне, грязном грешнике, решившем посягнуть на ангела? Ты и в правду будто сошёл с небес. И мне так захотелось тебя запятнать. Оставить на тебе отметины от рук, зубов и когтей. Чтобы мои следы были видны всем, напоминали тебе, кому ты принадлежишь. Ты — глоток свежего воздуха в душный день, порыв прохладного ветра в жару, луч света в кромешной темноте. И лучшая часть моей ничтожной жизни. Ты научил меня дружить, любить жизнь, веселиться. Ты показал мне, что такое дружба, поддержка, рука помощи в трудную минуту. Ты — любовь всей моей жизни. Человек, которого я всегда ждал. Стоило мне встретить тебя — и я не смог устоять. Я знал, что ты, такой светлый, чистый и шумный, ни за что не посмотришь на меня. Я для тебя лишь друг. Ничего больше. Гон, ты стал тем, кто вытащил меня из бездны, куда меня скинула семья. Я благодарен тебе за это. Поэтому ты стал мне роднее родителей, братьев, дедушки. Ты стал моей единственной семьей. Я долго держал всё в себе. В шестнадцать я еле сдерживался от того, чтобы не наброситься на тебя, потому что знал: ты не примешь меня. Но я ошибался. Когда терпеть дальше стало невозможно, светило два солнца. Одно — весеннее, ослепляющее, оно висело на небосклоне и дарило тепло и свет. Второе отражалось в твоих глазах. На настоящее смотреть не представлялось возможным. Именно поэтому мой взгляд был устремлён только на тебя. Мы сидели на краю скалы так близко, что соприкасались бёдрами. Под нами простиралось бескрайнее море. Поддавшись случайному порыву, я нагнулся к тебе и поцеловал. Это было лишь лёгкое прикосновение к губам, но я всё равно ощущал терпкий вкус кофе, который ты пьёшь каждое утро. Я совершенно ни о чём не думал в тот момент. Лишь о тебе. И о твоих руках под моей кофтой. Лишь о твоих ярких-бесконечных-прекрасных глазах. О твоих губах. О том, как я повалю тебя на землю, нависнув над тобой и… Ты мне ответил. Подался навстречу, углубляя поцелуй. Мир вспыхнул в миллионы раз ярче, чем обычно. Потому что я понял, что у меня есть всё. Возможно, что это «все» у меня было всегда. Желание другой жизни. Ведь я не хотел убивать. И это главный фактор, почему моя судьба изменилась. Потому что я сам захотел её изменить. И сделал это. Мы целовались долго, безумно долго. Мы не хотели отрываться друг от друга. А потом я признался и сказал три слова, которые вертелись на кончике языка давно. Четыре года я терпел. И ты ответил мне взаимностью. И это то, что я так долго искал-жаждал-хотел. И ты — всё, что мне нужно. «Всё или ничего» — такой глупый закон. Он будто не даёт надежду что-то изменить. У меня не было ничего. И я думал, что это навсегда. Я мечтал-ждал-просил, но это было бесполезно. Меня никто не слышал, и я отчаялся изменить себя и свою жизнь. Я превратился в тень. Я мог часами сидеть на одном месте, в своей комнате и смотреть в стену: делать было нечего. Я никогда не был обычным. И от этого мне хотелось родиться заново. В другом веке, в другой семье. И жить-жить-жить. Так, как давно хотелось. Так, как хочется сейчас. И мои молитвы-просьбы-крики были услышаны. Боги, Бог или другое высшее существо сжалилось надо мной. И мне ниспослали самое светлое создание. Тебя, Гон Фрикс. Ты — мое провидение, моя радость и моя причина жить. Ты — ангел с жестоких и прекрасных Небес. И наша любовь невозможна. Ведь как ангел может полюбить демона? Такая связь запретна. Но нам всегда было плевать на запреты, верно? И мы всё же вместе Совершаем падение в грех С улыбкой на перекошенных лицах. Как может любить человек, Если реальная жизнь ему только             по вторникам снится?.. Нам терять уже нечего. Мы падаем вниз. Но мы вместе. И это — главное. И если мои крылья до безобразия чёрные, то твои — ослепительно белые. Они ослепляют не хуже твоей улыбки и настоящего солнца. Но даже оно не идёт ни в какое сравнение с тобой. Я никогда не забуду наши поцелуи. В лоб с утра, в нос, щёки, закрытые глаза, губы, шею, грудь, ноги-бедра-спину. Я любил тебя целовать-лизать-метить. И до сих пор люблю. Твоё тело сильное-идеальное-желанное. Я люблю смотреть, как ты закатываешь глаза, кусаешь губы, пытаясь сдержать стон, который всё равно раздастся в комнате. Как ты улыбаешься-стонешь-жмуришься от удовольствия. Как ты сжимаешь в руках простынь, обхватываешь ногами мою талию, призывая двигаться быстрее, прижимаешься ближе ко мне, целуя жарко-отчаянно. До безумия нежно. До крови. Так и хочется тебя съесть-укусить-присвоить. И отказать себе в таком удовольствии я не могу. Ты ходишь в укусах, засосах и метках месяцами. Я ставлю новые каждый день. За годы со мной ты ни капли не изменился. Всё такой же невинный, живой и чистый, как во время нашей первой встречи. Я помню твою каждую эрогенную зону, каждое твоё слабое место. Я изучил тебя всего. Как и ты меня. И я рад, что ты позволил мне сделать это. Я первый и единственный, кто видит тебя таким открытым, беспомощным. Я помню каждый день, проведенный с тобой, каждую близость. Я люблю смотреть на тебя. Не важно где, как, с кем, в какой ситуации. Мы давно не дети. И давно не слабые. Когда ты ешь, пьёшь, спишь, когда я задеваю ту самую точку внутри, — мой мир преображается. Потому что изменяется выражение твоего лица. Я знаю все твои слабые места, будь то бой или постель. Удар в челюсть — разбитые губы. Кровь, которой так много. Пока ты будешь пытаться оттереть её, вырубить тебя — дело пары секунд. Поцелуи в шею — ты таешь. Задыхаешься. Выстанываешь моё имя громче, когда мой член входит в тебя до упора. Слышны лишь стоны-поскуливания-просьбы в тишине комнаты. И пошлые шлепки кожи об кожу. Твои глаза наполняются дьявольским огнём и начинают блестеть так завораживающе, что не кончить нельзя. Два пальца всегда входят почти без сопротивления. Ты жмуришься, но молчишь, проходясь мокрым языком по обветренным губам. Не трахнуть тебя невозможно. Ты любишь меня дразнить. Долгие поцелуи, ласки. Я давно забыл, каково это, когда тебя не любят. В постели мы никогда не говорим. Мы понимаем друг друга с полумысли. Достаточно лишь томного взгляда из-под полуопущенных век, чтобы я понял: ты готов. Я улыбаюсь и вхожу, отвлекая от боли поцелуями-ласками-прикосновениями. Зачем слова, когда можно просто любить? Я двигаюсь плавно и нежно. Ты любишь именно так: заниматься любовью, а не сексом. Но потом твои глаза распахиваются, ты улыбаешься хитро и страстно целуешь меня. Это знак: давай по-другому. Я ухмыляюсь в поцелуй и начинаю двигаться быстрее, резче, с каждым толчком ускоряя темп. Ты любишь это почти также, как и нежность. Я же просто люблю тебя. А когда ты выгибаешься в спине, тянешь меня за волосы и хрипло стонешь, то устоять невозможно. И я обильно кончаю внутрь тебя, и мир вокруг вертится-кружится-светится. И так жарко, что кажется, будто я сгораю заживо. Ты кончаешь следом, пачкая мне живот и простыни. И я просто не могу удержаться от очередного поцелуя. И пусть весь мир подождёт. Ты храбрый-смелый-яркий. Ты делишься своей чистотой со мной. И с каждым днём, проведенным с тобой, я чувствую, как мои крылья постепенно белеют. И вот они уже серые. А где-то перья сият белизной. Всё это благодаря тебе, моя любовь. Я благодарен тебе за дружбу. За то, что ты позволил мне полюбить себя. Я рад-счастлив-горд. Потому что ты — мой. И я не позволю никому тебя забрать. Я люблю тебя. И всегда любил. Ты делаешь меня счастливым. И я надеюсь, что это взаимно. Но я вспоминаю, что ты не можешь и не умеешь врать, и успокаиваюсь. Я знаю, что ты любишь меня искренне, по-настоящему. Я вижу это в твоих кристально чистых глазах, в твоей яркой улыбке. Слышу в твоих словах. Я чувствую это своим сердцем. Потому что мы связаны. И мне не нужны доказательства твоей любви. Потому что ты давно это доказал. И наша любовь пусть и грешная, но такая родная и правильная для нас. И пусть мы любим друг друга, но жизнь несправедлива. Ко многим. И я не стал исключением. С самого рождения я… Но это не важно. Потому что я встретил тебя. А остальное — пустое. И любые неудачи в жизни отходят на второй план. И все ужасы забываются и дышать становится легче. Но я полюбил тебя не из-за того, что решил воспользоваться твоей добротой, не для успокоения души. Я хотел если и гореть, то только с тобой, чтобы ты сбросил меня в самое пекло. А потом шагнул следом. Я полюбил тебя с первого взгляда, с первой улыбки, с первого слова. И с каждым днём я влюблялся сильнее и сильнее. И до сих пор влюбляюсь снова и снова. Потому что ты удивительный. Яркий, солнечный. Ты всех заряжаешь энергией и силой. Ты заставляешь людей улыбаться и сиять-сиять-сиять. Ты лучишься светом и добром. И я, погрязший во тьме, не смог устоять против такого яркого человека. Ты — моё солнце. И именно ты помог мне понять, что правила «всё или ничего» не существует. Нет чёрного и белого. Мир состоит из миллиона разных оттенков, цветов и полутонов. А мой мир состоит из жёлтого, зелёного, чёрного и искристо-карего. И запах крови, преследующий меня на протяжении всей жизни, наконец-то исчез. И всё это благодаря тебе, Гон Фрикс. Я тебя люблю-обожаю-боготворю. И мне не найти слов, которые описали бы, насколько сильно я тебе благодарен за то, что ты появился в моей жизни. Я готов молиться любым Богам, если ты останешься со мной навсегда. Потому что мне кажется, что эта любовь — всё, что останется от меня после моей смерти. И мы будем вместе. Всегда. Это — та истина, ради которой я живу и существую.

Это я тебе обещаю.