Любимое блюдо

      — Я хочу есть, — залетел Ган в квартиру.       — И тебе привет. — Марк закрыл дверь и тоже отправился на кухню, где его парень уже инспектировал холодильник и выкладывал на стол всё, что ему приглянулось. Растущая горка зелени и овощей вызывала смутное беспокойство — в веганы Марк себя не записывал. — Может, заказать что-то из ресторана? — подойдя к разделочному столу, спросил он с надеждой.       — Нет, хочу, чтобы мы сами приготовили, — чмокнул Ган его в щёку. — Я сейчас на недолгой диете, так что придётся обойтись только этим. Можно сделать овощное рагу и отварить рис.       — У меня где-то был сотейник, и надо найти лопатку, — почесал Марк в затылке, припоминая, где что лежит.       — Музыка нам не помешает. — Ган достал из кармана спортивных штанов телефон и включил плеер.       Пока Ган мыл овощи, Марк стал рыться в кухонных шкафах, а когда нашёл искомое, повернулся, держа победно лопаточку и… сжал её немного сильнее, готовый применить кухонный инвентарь не по назначению.       Ган шинковал ингредиенты в милом цветастом переднике, висевшем ещё пару минут назад на крючке, и двигал бёдрами в такт льющейся музыке. Затем словно почувствовал взгляд и оглянулся с усмешкой:       — Хочешь меня этим отшлёпать, милый?       Марк тотчас спрятал лопатку за спину и одновременно кивнул, чем вызвал смех, а затем — улыбку умиления. Ган очень любил его провоцировать, забираться к нему в голову и озвучивать невысказанные желания, и Марк снова попался — как маленький.       Пытаясь остудить, поднёс ладони к щекам, а затем стремительно подошёл к столу, положил лопатку как можно дальше от себя, схватил разделочную доску, яблоко и нож и начал кромсать несчастный фрукт. Делая вид, что никакого Гана здесь нет.       Ган вернулся к шинковке моркови. Одновременно с этим он краем глаза с улыбкой наблюдал за выбитым из колеи Марком: раскрасневшимся, слегка возбуждённым, то и дело терзающим зубами свои нежные губы, отчего они уже почти сравнялись по цвету с лежащими неподалеку помидорками черри.       Зрелище притягивало всё сильнее и ужасно отвлекало от готовки — в итоге Ган решил, что рагу никуда не убежит.       Марк так увлёкся расчленением несчастного фрукта, что даже не заметил поползновений в свою сторону. Отложил нож, только когда Ган обвил его руками за талию, прижался с довольным вздохом к спине и устроил подбородок на уютном плече.       — Ты меня отвлекаешь. — На окончании фразы Марк слегка запнулся, и Ган с победной усмешкой записал очко в свою пользу. — Ты ведь был голоден. Давай приготовим поесть.       Ган уронил лёгкий поцелуй в соблазнительный сгиб между шеей и плечом и тихо рассмеялся, когда Марк непроизвольно наклонил голову вбок, тем самым давая ему больший доступ.       — Я и сейчас голоден, — промурлыкал Ган в порозовевшее ушко. — Только блюда другого совсем захотелось. И с его готовкой ты справишься лучше, поверь.       Фруктовая кашица недвусмысленно намекала: с яблоками пора завязывать.       Ган и не подумал отлипнуть, даже когда Марк шагнул в сторону раковины, чтобы вымыть липкие от сока руки.       — Могу приготовить рамен, с ним я точно справляюсь, — предложил неожиданно Марк, будто правда не понимая намёков, и с энтузиазмом, достойным лучшего применения, кинулся было к шкафчику, где лежали пачки лапши, но Ган его не выпустил из объятий: наоборот, прижал к себе ещё ближе.       — Ты не хочешь рамен? — откинул Марк голову ему на плечо, поймав пробравшиеся под майку ладони.       — Догадайся, — фыркнул негромко Ган и, освободившись из слабого захвата, пробежался кончиками пальцев по худым бокам, отчего Марк чуть не по-девчоночьи пискнул, выгнулся и вновь схватил его за руки — в попытке спастись от щекотки.       Ган тотчас остановился, но лишь потому, что поза получилась уж очень соблазнительная: затылком Марк упёрся ему в грудь, запрокинул лицо и зажмурился, явно ожидая очередного подвоха. Лямка домашней растянутой майки сползла, полностью подставляя голодному взгляду обнажённое плечо и так любимые Ганом ключицы.       Он облизнулся, но, скованный пальчиками Марка, мог орудовать только языком и губами, а ещё — всё сильнее вжиматься пахом в упругую попку. Ган прихватил зубами вторую лямку и потянул её вниз, обнажая ещё больше желанное тело.       — Так блюдо дня — это я? — Несмотря на насмешливые ноты, в голос пробралась хрипотца, которая всегда выдавала степень возбуждения Марка.       Гана повело, и он ответил на вопрос поцелуем — сразу ворвался языком жадно и глубоко. Затем развернул Марка на сто восемьдесят градусов и, стиснув задницу, прижался сильнее.       Марк тоже не стоял без дела: развязав фартук, пробрался руками под майку и невесомо огладил чувствительную кожу поясницы. Вдоль позвоночника пробежали приятные мурашки, и Ган решил, что хочет своё блюдо здесь и сейчас.       Подхватив, он усадил Марка на стол и встал между широко разведённых бёдер. Марк сдёрнул с Гана передник и майку, потянул было вверх и свою…       — Хочу так, ты не против? — остановил его он.       Сейчас, в приспущенной с плеч — слишком большой для него — майке Марк в каком-то смысле выглядел более развратно, чем голый. Ган лишь спустил ткань ещё ниже, чтобы показались соски. Неторопливо провёл ладонями по покрывшейся мурашками от возбуждения груди, очертил большими пальцами ореолы и припал губами к напряжённому соску. Слегка посасывая, лизнул, а затем прикусил — осторожно, но Марк дёрнулся с коротким шипением.       — Ты на самом деле решил меня съесть? — поинтересовался с иронией, но тут же задышал чаще — Ган звонко поцеловал покрасневшую кожу, а затем, причмокнув, вобрал в рот вторую горошину.       Оторвавшись, обнял ладонями разрумянившееся лицо:       — Я хоть и на диете, но от лакомого кусочка не откажусь.       Ган чуть сжал зубами пухлую нижнюю губу, после чего медленно облизнул, но долго играться ему не позволили: в волосы на затылке вплелись тонкие пальцы, чуть потянули назад, чтобы голову запрокинул, и Марк уже сам припал к его рту, делясь страстью.       Держась одной рукой за его шею, Марк привстал и начал стягивать с себя шорты и трусы. Ган помог — сдернул их вниз, не преминув погладить чувствительное местечко под коленом.       Когда ставшая ненужной одежда улетела в сторону, огладил внутреннюю сторону бёдер и, дойдя до возбуждённого члена, проигнорировал его и продолжил подниматься к животу.       — Га-а-ан, — всхлипнул Марк, — ты вздумал меня мучить?       — Нет, милый, — хитро глядя в глаза. — Просто предпочитаю, когда моё любимое блюдо хорошо приготовлено и томится.       При виде выступившей на кончике члена капельки Ган медленно облизнулся и закусил губу, а после наклонился, снял языком прозрачную каплю и, тронув поцелуем головку, немного её пососал.       — Пробу снимаешь? — умудрился пошутить Марк, несмотря на прокатившуюся по телу крупную дрожь. Однако уже на следующее движение языка отозвался стоном — жаль только, тихим, словно Марк заглушил его чем-то.       Выпрямившись, Ган убедился в своих подозрениях и покачал головой, прежде чем убрать скрывающую губы ладонь. Точнее попытаться, потому что Марк заупрямился — прижал лишь плотнее. Однако Ган и не подумал сдаваться: поцеловал тыльную сторону кисти, пощекотал языком костяшки и, когда пальцы немного расслабились, нырнул в зазор между ними, чтобы поймать на выдохе сладкий всхлип.       — Хочу слышать твои стоны, — отводя сдавшуюся в итоге ладошку, невесомо целуя приоткрытые губы, ведя носом по гладкой щеке до нежного местечка за ухом. — И блюдо ещё не готово.       Оглядев стол, Ган нацелился на оливковое масло — вполне сойдёт вместо смазки. Он открутил крышку стеклянной бутылки и вылил немного себе на ладонь.       Марк в то же время отодвинулся немного назад (насколько позволяла довольно узкая столешница) и поднял колени чуть выше, чтобы было проще его подготовить.       Ган одобрительно улыбнулся, покружил смазанным пальцем у входа и, встретившись взглядом с Марком, медленно ввёл в него палец.       — Смотри на меня, — велел Ган, едва Марк попытался спрятаться за прикрытыми веками. — Если закроешь глаза, я всё остановлю.       — Новый фетиш?       — Интересно наблюдать, как готовится моё блюдо, — ответил Ган, наслаждаясь звуком сбившегося дыхания и дрожью длинных ресниц, когда толкнулся глубже двумя уже пальцами.       Он смотрел в тёмные глаза неотрывно. Ловил ртом срывающиеся с губ слабые стоны, но при этом не дарил ни единого поцелуя. Ждал, пока Марк перестанет — смущаться и сдерживаться, скрывать, как сильно ему нравится то, что с ним делает Ган.       Лёгкое прикосновение к простате — и, наконец, громкий стон! В поплывшем взгляде дымка наслаждения, и Гана ведёт — от красоты и отзывчивости, от жара и тесноты внутри Марка, которую нестерпимо хотелось ощутить уже не пальцами, а давно изнывающим членом.       Однако игра в готовку чересчур увлекла и, вынув пальцы, Ган хмыкнул:       — Блюдо щедро сдобрено маслом, осталось хорошенько прожарить.       — Потом фарш из тебя сделаю, — легонько пнул его пяткой по заднице Марк. Угроза, произнесённая низким, срывающимся в шёпот голосом возымела обратный эффект: стояк сделался ощутимо болезненным.       С нетерпеливым рыком Ган стянул с себя оставшуюся одежду и закинул ногу Марка себе на плечо. Вторую взял под коленом, скользнул смазанным маслом членом между ягодиц и, ухватившись за бёдра, резко вошёл.       Марк вскрикнул и впился возмущённым взглядом Гану в лицо:       — Решил поджарить меня до степени Well Done*?       — Не люблю такую прожарку, но что поделать — нужно поднять температуру, — усмехнулся Ган и, качнув бёдрами, почти вышел из Марка, но потом опять засадил на всю длину.       Постепенно ускоряясь, Ган не переставал смотреть в глаза раскрасневшегося, покрывшегося капельками пота и стонущего в голос Марка.       Как он там сказал — фетиш? Однозначно. Когда заставляешь любимого терять контроль, когда его сдержанность улетает к чертям — это особый кайф. В глазах Марка — полыхающая чёрная бездна, и Ган бросается в неё без раздумий.       Он вбивается сильно и быстро — Марк одной рукой цепляется за его шею, а второй быстро дрочит.       — Га-а-ан, — закрыв всё же глаза, выстанывает громко и жарко, и Ган немного замедляется — целует пунцовые губы. Марк настойчиво толкается в его рот языком и затем — как всегда, когда снизу — кусается.       Вкус крови немного отрезляет и позволяет продержаться чуть дольше.       Прервав поцелуй, Ган снова ускорился — потерявшийся в наслаждении Марк запрокинул голову, соблазняя оставить собственническую метку на беззащитной, покрытой испариной шее или вот здесь, над ключицей. Что — в силу специфики их деятельности — делать было нельзя.       Нога с плеча соскользнула, и Ган был вынужден приостановиться — Марк, кончая, сжал его слишком сильно. Скованный его телом, Ган сорвался, потерялся в миге безумия, а услышав вскрик, понял, что прикусил плечо.       Он тотчас ослабил хватку зубами и отодвинулся — вид наливающегося следа от укуса отозвался в паху острейшим удовольствием, и Ган задвигал бёдрами быстрее, чтобы через несколько секунд с громким стоном упасть в оргазм вслед за Марком.       Спустя минуту Ган нашёл силы отстраниться и виновато посмотрел Марку в лицо:       — Прости, я не хотел.       — Ещё как хотел, — фыркнул тот, покосившись на отпечаток зубов чуть выше ключицы. — Ничего страшного, — поспешил затем успокоить, — фотосессии в стиле ню мне пока не грозят. Приложу потом лёд, чтобы быстрее прошло.       — Точно не будет проблем? — провёл Ган указательным пальцем по метке на коже. — Может, тогда ещё разок укушу?       — Голодный мой, — рассмеялся Марк. — Не слишком я сытное блюдо.       Ган с нежностью взял в ладони улыбающееся лицо и, прежде чем поцеловать любимые губы, шепнул:       — Ты лучшая вкусняшка на свете.       — Тогда, полагаю, ты уже сыт и рагу можно не делать? — Марк указал взглядом на ингредиенты.       — Сейчас мы примем душ, и, уверен, я проголодаюсь снова, — улыбнулся Ган, размеренно оглаживая бёдра Марка. — Хотя, думаю, я перекушу ещё в душе.       — Озабоченный, — фыркнул Марк и мягко, но настойчиво оттолкнул его от себя, а затем зацепился взглядом за что-то позади Гана и с нарочитым разочарованием покачал головой: — А про лопатку мы совсем забыли.       — Ничего, в следующий раз моя задница в твоём полном распоряжении. — Ган, как примагниченный, подался обратно.       — Ловлю на слове, — хмыкнул, облизнувшись, Марк ему в губы и слез со стола. — Душ принимаем по одиночке, — заявил категорично, после чего переступил через валяющиеся на полу шорты с майкой и направился в сторону ванной.       — А как же забота об окружающей среде и экономия ресурсов? — полюбовавшись видом, состроил Ган милую мордашку. — Лучше принять душ вместе.       Уверенный в весомости своих аргументов, он стряхнул с щиколоток трусы со штанами и пошёл вслед за Марком.