I keep you in this heart of mine

В комнате было тихо, по крайней мере так тихо, как только возможно в большом городе. Кроме шума ветра и гула машин вдалеке, единственным узнаваемым звуком был звук дыхания, постепенно переходящий от быстрого, резкого, беспорядочного к медленному, ровному. Секс после Классико всегда был таким, быстрым и жестким. Иногда, чтобы продлить эйфорию от победы над старыми соперниками, иногда пытаясь наверстать то чувство удовлетворения, которое так и оставалось не достигнутым на поле. Серхио закинул ногу на Икера, рука на его сердце, считающая как биение замедляется вместе с дыханием. Рука Икера перебирает короткие волосы на шее Серхио. Тишину прервал Икер, пробормотавший мелодию песни, которую Серхио сразу же узнал. — Неужели? Сегодня, из сотни возможных вариантов ты решил спеть песню Шакиры? Короткий смешок сорвался с губ Икера.— Ладно, сегодня никакой Шакиры. — Я скучаю по твоим волосам.- Икер снова нарушил молчание. — По моему блонду? — Икер только усмехнулся. Даже годы спустя все, что ему удалось узнать от Серхио, было то, что причиной столь экстравагантной смены имиджа, послужил проигранный спор. С кем или о чем, он понятия не имел, и казалось, что не узнает уже никогда. — Мне нравилось, они были мягкие, и всегда восхитительно пахли. И они всегда щекотали мне нос, когда я хотел спать, как бы ты ни завязывал их в хвост. Как хорошо было хватать за них, когда ты отсасывал мне. — Разглагольствовал Икер, продолжая пробегать пальцами по волосам Серхио. — Мм, я тоже скучаю по этому.-Ответил Серхио, улыбаясь в грудь Икеру при воспоминании о сильных руках Икера, направляющих его, контролирующих, владеющих им. «Иногда я ненавидел их. Я ненавидел их, потому что все всегда прикасались к ним. Прикасались к тебе.» Лица товарищей по команде, бывших и нынешних, мадридцев или рохавцев, даже игроков соперников — все всегда трогали Серхио, так небрежно, так открыто. Поцелуи в щеку, шлепки по заднице, руки на бедрах, руки на плечах, руки в волосах — как будто Серхио был магнитом. Как будто невозможно было держаться от него подальше. Икер всегда думал, что золотистый оттенок кожи андалусцев происходит от солнца, которое купает их в лучах солнечного света, гораздо больше чем в любом другом регионе Испании, но, зная Серхио в течение 10 лет, он понял, что оттенок его кожи, блеск в его глазах, жар его прикосновений происходят от другого солнца, того которое внутри него. Ответа от Серхио не последовало, так что Икер был уверен, что он уснул. Он не упустил бы возможности пошутить о своем нижнем белье «собственность Икера Касильяса» — подарок от Иско, этого маленького говнюка. Слушая глубокое дыхание Серхио, чувствуя, как бьется его сердце под ладонью Серхио, Икер полностью абстрагировался от игры. В глубине души он знал, что никогда больше не услышит рев болельщиков «Бернабеу» после сейва, гола, победы, трофея, но пока он сможет продолжать слышать стоны Серхио, вызванные его руками, губами, бедрами. Он никогда больше не увидит красно-золотых испанских флагов, когда они будут праздновать очередной трофей, но пока он будет видеть золото кожи Серхио, пересекающееся с чернотой его татуировок, которые Икер мог назвать наизусть. Он никогда больше не будет пить шампанское на поле, в раздевалке, в автобусе или самолете, но пока каждое утро будет ощущать вкус губ Серхио. Он никогда больше не почувствует под пальцами холодный металл очередного трофея, но пока его руки будут продолжать доставлять удовольствие телу Серхио.