«Нам нужно передохнуть друг от друга...» «Мы расстаёмся?»
Тот вечер снова прокручивается у Тэна в голове, вновь вызывая слёзы. Читтапон сломался давно, он точно не может сказать, когда депрессия и приступы страха проникли в его жизнь, он не помнит, когда начал вредить себе, когда в голове поселились суицидальные мысли. Когда парень был на грани, в его жизни появился он, Со Ёнхо или Джонни, как он просил себя называть. Высокий парень из Чикаго, с заразной улыбкой и самыми тёплыми и нежными объятиями, что Тэн когда–либо чувствовал. Два года назад, почти в последний момент он дёрнул Читтапона на себя, не давая тому сделать шаг под приближающийся ночной поезд. Тэн был разбит, но Джонни смог собрать его по кусочкам одним лишь разговором. Так они и сблизились, просидев всю ночь в парке, недалеко от злосчастной станции. Они действительно полюбили друг друга, но ментальное состояние Читтапона сильно мешало. Он с каждым разом сильнее замыкался в себе, не замечая, что начинает отталкивать от себя самого важного человека. Джонни никогда не говорил об этом, но Тэн понимал, как тяжело ему с каждым новым днём поддерживать в тайце желание жить. И он ушёл, извиняясь, тепло обнимая.«Я не хочу, чтобы ты жил только из–за меня, в мире столько прекрасных вещей, пожалуйста найди те вещи, что смогут заставить тепло разливаться по твоему сердцу. Пожалуйста, живи», — было его последними словами.
Живи... Но как жить? Уже несколько лет Тэн не живёт, а просто существует, он не знает, как снова начать жить, как все люди, он устал от всего, он устал от себя. Может, пора прекратить это? Рисование. Тэн любил рисование. Раньше. Джонни всё хотел посмотреть на рисунки Тэна, но тот прятал блокноты, ему перестали нравится старые рисунки, а новые он не создавал. Тэн достаёт из–под кровати небольшую коробку, в своё время в ней пришла посылка — подарок от Джонни на День рождения. Парень открыл её и достал из неё один из блокнотов и небольшой пенал с карандашами. Он сидит на полу и перелистывает страницы, рассматривая собственные рисунки. Когда–то он был счастлив. Тэн открывает пенал, но все карандаши затуплены, поломаны. Точилки нет. Как и ножей, и ножниц, и всего того, чем можно причинить себе вред. Джонни убрал всё это, он сам натачивал карандаши, если младший просил, сам нарезал продукты, помогая младшему, когда тот смог настроиться на готовку. Но сейчас Джонни нет, Тэн должен научиться жить сам, без посторонней помощи. Раз получилось встать с кровати и достать блокнот, то должно получиться сходить в магазин. Но в таком виде нельзя. Тэн направился в ванную, он, не смотря в зеркало, умыл лицо, почистил зубы и пригладил волосы. Натянув первые попавшиеся джинсы и толстовку, Читтапон направился в магазин. Он взял упаковку не заточенных карандашей, пару ластиков небольшую точилку, что сложно будет разобрать, и блокнот с двумя котятами на обложке, Тэну не хотелось начинать «жизнь с чистого листа», рисуя при этом в старом блокноте; его взгляд упал на соседнюю с точилками полочку, Читтапон стоял и смотрел на неё минут пять, пока дрожащая рука не потянулась к ней и не положила в корзинку канцелярский нож. Тэн сидел на подоконнике и смотрел в раскрытый блокнот, он не мог заставить себя рисовать. Зона комфорта, что создал вокруг себя Читтапон, не давала сделать лишнего вздоха, она давила своей массой, ломая позвоночник и заставляя крючиться от боли внутри грудной клетки. Пустота распространялась по телу, затягивая всё глубже на дно, Читтапон захлёбывался. Он сточил один из карандашей до основания, раз за разом судорожно прокручивая его в точилке. Тэн взял следующий карандаш и открыл канцелярский нож. Он смотрел на открытое лезвие, будто в надежде, что на нём появится ответ на неизвестный вопрос, что мучает тайца не один год. Читтапон закусывает губу и проводит лезвием по предплечью, чуть ниже сгиба локтя. Он бессильно давит, оставляя лишь тонкую белую полосочку, что через пару секунд порозовела. Он делает ещё несколько движений, но уже чуть сильнее, на предплечье появляются красные полосочками с небольшими капельками крови по краям. Он смотрит на собственную руку и в этот момент всё вокруг будто исчезает, таец начинает оставлять один за одним новые порезы, с каждым разом всё сильнее надавливая на лезвие. Читтапон останавливается лишь тогда, когда порезы стали накладываться друг на друга. Рука неприятно щипала, а кровь небольшими струйками стекала вниз — порезы не на столь глубокие и большие, чтобы вызвать сильное кровотечение. Тэн подрывается с места и бежит в ванную, он скидывает одежду и встаёт под холодный душ. Бледно–алая вода стекает в водосток также стремительно, как стекают слёзы по щекам парня.«Пожалуйста, не вреди себе», — Джонни часто повторял эту фразу, когда проводил подушечками пальцев по старым шрамам парня, нежно целуя в висок.
Спустя время кровь и слёзы остановились. Раз Тэн в душе, то самое время смыть с себя последствия двухнедельной изоляции от мира. Тэн открыл окно в комнате, поменял постельное белье и полез в шкаф, чтобы выбрать чистую пижаму. На глаза попалась белая рубашка. Рубашка Джонни. Читтапон провёл пальцами по руке, убедившись, что крови больше нет, он надел её. Рубашка на Тэне висит мешком, почти доходя до колен — она и самому Джонни была немного большая. Таец загрузил грязные вещи в машинку, за всё это время её скопилось много. Он также подмёл пол и протёр пыль. Для других людей всё это обыденные вещи, но для Тэна это действительно достижения. За счёт открытых окон, в квартире становится посвежее, и парень немного успокаивается. Впервые за две недели он включает музыку, а точнее спокойный lo–fi плейлист на YouTube.«Мне нравится, как ты танцуешь» — говорил Джонни, обнимая младшего со спины.
За окном вечереет, а Читтапон лежит на полу, закинув ноги на стену. Он думает. О чём именно — не знает, мысли сами приходят в голову, перемешиваясь друг с другом и вызывая нарастающую боль. Ощущение, будто внутри головы вот–вот произойдёт взрыв, который разломает череп и разбросает повсюду остатки мозгового вещества. Читтапон играет в русскую рулетку, чьим противником является он сам, поднося воображаемое дуло пистолета к виску и спуская курок. Выстрел, барабан прокручивается, выпуская пулю, что проходит насквозь, разбрызгивая кровь. Вместе с кровью по полу растекается и сам Читтапон. Он никто, лишь жалкая амёба в столь огромном мире. Мире, что кружится, не давая парню сделать и шага. Мгновение, и вокруг лишь пустота, что давит на плечи. Читтапон проигрывает очередной бой против самого себя, позвоночник пронизывает тянущее чувство, что утаскивает в темноту, заставляя парня свернуться калачиком, утыкаясь носом в собственные коленки. Он пищит, чувствуя, как собственные демоны пинают его почти бездыханное тело. Читтапон не может подняться, он сломан, он разбит, он убит самим собою. Его личность изрезана ножами так, что хоронить придётся в закрытом гробу, если труп будет найден. Парень бьёт себя коленкой по щеке, всё сильнее и сильнее, пока не наполняется агрессией и не кусает себя за плечо. Он чувствует зубами собственную плоть, он слышит тихий хруст лопнувших сосудов. Ощущение, будто он откусывает кусок своего гнилого мяса. В горле стоит неприятный ком. Тэн встаёт с пола и подходит к зеркалу в ванной, впервые за эти две недели. Покрасневшие от слёз и недосыпа глаза, мешки под ними же от усталости и назревающий синяк на щеке. Парень выглядит измученным. А что, если синяки под глазами — трупные пятна? Что если Читтапон всё же умер тогда, два года назад? Что если его бездыханное тело лежит в уже остывшей ванне, погруженное под воду? Что если он валяется со сломанными костями под окнами собственного дома? Что если он лежит со вскрытыми венами под столом в своей комнате, в луже собственной крови? Что если одна из сотен тех мыслей всё же стала действием?«Пожалуйста, не делай этого больше» — отвечает Джонни, когда Тэн в слезах пишет о своей попытки утопиться в ванной.
«Мне жаль, что я ничем не могу помочь».
«Я рад, что ты выбросил лезвия». «У меня их больше нет». Враньё.
«Пожалуйста, не режь больше свои плечи». «Больше не буду, обещаю». Враньё.
<i>«Пожалуйста, скажи, что под браслетами нет порезов». «Мои запястья чисты».</i> Враньё.
«Я в порядке, помощь нужна другим, не мне. Я не болен, я просто ленив», — плачет Читтапон по ночам.
«У других людей проблемы серьёзнее», — шепчет Читтапон, царапая сам себя.
«Я ни на что не способен», — кусает свои плечи Читтапон.
«Я просто вниманиеблядь», — сдавливает горло собственной рукой Читтапон. Но так он себя не убьёт, так лишь неприятный кашель.
Читтапон смотрит на собственное отражение и понимает, что ничего не чувствует. Эмоции. Он слишком вымотан, чтобы испытывать хоть что–то. Ему хочется плакать, неприятный ком нарастает в горле, давя на кадык, но слёз нет. Читтапон хочет заплакать, но не может. –Ты такой жалкий, — знакомый голос лезвием проходится по ушам, — Выдавливаешь из себя слёзы, лишь бы получить свою дозу внимания. Твои эмоции — фальшивка. Тэн оборачивается и видит перед собой Джонни. –Заткнись! –А иначе что? Будешь резать свои бёдра? И кому от этого хуже? –Заткнись–заткнись! — Читтапон переходит на крик. –Ты никто. Лучше бы ты и в правду вышел в окно. Читтапон захлёбывается в слезах, его трясёт. –Если ты и правда такой пиздострадающий, то чего порезы такие слабые? Школьницы, что сидят в суицидальных пабликах, и то глубже порезы делают. Ты преувеличиваешь свои проблемы, они ничтожны и виноват в них лишь ты сам. Ты уёбище, что ни на что не способно. –Чего тебе от меня нужно?! Я знаю, что ты сидишь у меня в мозгу, так проваливай! Читтапон бьёт со всей силы кулаком по зеркалу, разбивая его. Мелкие осколки впиваются в костяшки, заставляя тайца шипеть от боли. Он падает на колени, хватает крупный осколок и резкими движениями проводит несколько раз по бёдрам. Сердцебиение учащается, а тело начинает трясти от перенапряжения и нервов. Читтапон видит, как раскрываются свежие порезы и кровь струями течёт вниз, пачкая ноги и пол вокруг. Тэн в страхе отбрасывает осколок в сторону и тянется за перекисью, он заливает бутылёк за бутыльком на свежие порезы. Кровь не останавливается, и парень заклеивает всё пластырями; руки почти не слушаются, а глаза залиты слезами. Вместе с разбитым зеркалом исчез и Джонни, точнее то, что засело в мозгу Тэна. Ему часто виделся он, но стоило дотронуться, как старший испарялся, оставляя тайца в одиночестве раз за разом. Тэн кашляет от слёз, рвано дыша. Низ рубашки в крови, как и пол. Его накрывает волной страха, но также он чувствует... облегчение, словно груз проблем упал с его плеч, хоть это и не так. Тэн медленно и аккуратно достаёт осколки стекла из руки и заливает костяшки остатками перекиси. Парень, шатаясь, доходит до кровати и кутается в одеяло. Ему страшно, очень страшно. Он начинает винить себя за всё, что он только что сделал.«Я и правда ничтожен».
Тиканье часов и звук иногда проезжающих машин сводит с ума. Тэн лежит под одеялом не один час, но сомкнуть глаз не получается. Он только успокоился после недавней истерики, дыхание выровнялось и плакать больше не хотелось. Тэн вообще больше ничего не чувствовал, он просто лежал на боку, даже не думал. Хорошо ли это? Краем уха он услышал, как вставляется ключ в замочную скважину, а после совершает два оборота. Скрип входной двери и шаги. Тэн слышит, как ночной гость ставит шуршащий пакет на пол, разувается, как вешает куртку или толстовку на крючок и берёт пакет в руки. Звук шагов ведёт на кухню, вновь шуршание пакета и шаги направляются в комнату. Тэн зажмуривает глаза и ещё больше сворачивается калачиком. Дверь тихо открывается, кровать чуть прогибается под весом второго тела; у Тэна мурашки по коже, но он даже не думает открывать глаза, тем более поворачиваться. –Малыш, ты уже спишь? — шепчет родной голос, опаляя ухо тёплым дыханием. Ответа не следует и гость выходит из комнаты, захватив что–то из шкафа. Тэн слышит, как шаги направляются к ванной, как включается свет, а дальше — тишина, гробовая тишина. Затем звук метлы, звук осколков, что падают в мусорное ведро и звук включающегося душа. Тэн не спит, он просто лежит и слушает, ему страшно от того, что может произойти дальше. Но дальше звуки переносятся на кухню и вновь шаги направляются к Тэну. –Малыш, я знаю, что ты не спишь, — нежный шёпот растворяется в тишине комнаты, — В ванной было разбито зеркало, ты не поранился? Тэн молчит. –Я купил булочки, которые ты любишь и поставил чай с мятой. Выходи на кухню, как будешь готов. Тэн остаётся один в комнате, окно было открыто весь вечер, но лишь сейчас пронизывающий до костей холод окутал тайца. Тэн на дрожащих от холода ногах вышел на кухню, укутанный в одеяло. За столом сидел Джонни, медленно попивая чай и что–то внимательно читая в телефоне, но стоило послышаться неуверенным шажкам, как он сразу отвлёкся от экрана и перевёл взгляд на Тэна, по доброму улыбаясь. –Тебе холодно? Мне закрыть окно? Младший сам его закрыл и сел напротив парня. –Я писал и звонил тебе, но, видимо, у тебя был выключен телефон. –Зачем ты пришёл опять? –Опять? Тэн-а, я за последние две недели прихожу к тебе впервые. –Две недели, — шипит таец, — ебанные две недели, зачем ты это делаешь? –Малыш, я не понимаю тебя... –Ты опять посмеяться хочешь?! Смотрите, Тэн такой бедный, несчастный, а самое главное, ебанутый на всю голову, что никак не может убить себя!! Глаза Джонни расширяются. –Малыш... –Чего это ты такой заботливый? Несколько часов назад ты по–другому говорил. Что, бросил и решил ещё на чувствах поиграть? Хочешь посмотреть, как я в петлю лезу?! –Тэн-а, я не расставался с тобой. Просто людям иногда нужно немного отдохнуть друг от друга, это нормально. Я взял перерыв, так как сам начал себя не очень хорошо чувствовать из–за завала на учёбе и подработке, я понимал, что не смогу помогать тебе справиться со всем этим, если сам буду в подавленном состоянии. Я звонил тебе, писал каждый день. Я не бросал тебя, просто твоё состояние заставило тебя думать именно в этом ключе. –Ты врёшь. –С чего мне врать? –С того, что тебя нет! Ты сидишь у меня в голове, даёшь лженадежду или же просто оскорбляешь. –Малыш, с чего ты взял, что меня нет? Я де сижу напротив тебя, купил булочек... –Эти булки лежат не первую неделю, не наёбывай меня. –Те уже засохли, я их выкинул. Потрогай, эти мягкие и свежие. Тэн приподнял бровь, но всё же дотронулся пальцем до булочки, действительно мягкая. Он поднял взгляд на Джонни. –Пожалуйста, пообещай, что не исчезнешь, если я дотронусь до тебя. –Обещаю. Тэн подошёл к Джонни и легонько дотронулся до него, парень никуда не исчез, остался сидеть на том же месте. –Это и правда ты? — заплакал младший. –Прости, мне следовало прийти раньше. Я писал и звонил каждый день, но твой телефон был выключен. –Я такой дурак, прости–прости, я опять себя накрутил, все эти глупости... Джонни встал и заключил Тэна в объятия, младший ещё больше залился слезами, Джонни не исчез, он здесь, тепло его обнимает и поглаживает по спине. –Прости меня, я нарушил все обещания. –Ничего страшного, мы вместе всё преодолеем. Ты сильно поранился о зеркало? Тэн показал тыльную сторону ладони с разбитыми костяшками. –Очень больно было? Тэн лишь шмыгает носом, из–за слёз говорить не получается. Джонни аккуратно целует ладонь младшего. –Всё хорошо, раны заживают, — старший знает, насколько сильно боится будущего Тэн, знает, насколько сильно его пугает время, поэтому он старается говорить в настоящем, чтобы младшему было спокойнее. –Я испортил твою рубашку. –Ничего страшного, не стоит беспокоиться из–за вещей. Тэн очень редко показывал Джонни свои шрамы, а свежие порезы он не показывал никогда. Но почему–то именно сейчас младшему захотелось раскрыться ему. Тэн вытаскивает руку из–под одеяла и закатывает рукав, оголяя свежие раны по всей руке. Джонни молча и со всей аккуратностью проводит подушечками пальцев по руке зиг–загом, наблюдая за реакцией Тэна, боясь тому сделать больно. Младший скидывает одеяло, поднимает окровавленный низ рубашки, показывая бёдра, все в порезах, шрамах и пластырях, остатки засохшей крови местами разбросаны по медовым ляжкам. Джонни не говорит ни слова, он внимательно смотрит на изрезанные бёдра Читтапона, а потом снова заключает его в объятия: –Прости, что оставил тебя одного со всеми этими мыслями, — шепчет он и Тэн слышит, как голос старшего слегка дрожит, он плачет. –Нет–нет–нет, не плачь, прошу. –Хорошо. Джонни отстраняется и вытирает слёзы ладонью, после тепло улыбаясь Тэну. Улыбка Джонни заразная и младший улыбается в ответ. Впервые за эти две недели Читтапон улыбается. На душе становится легче, будто с приходом Джонни все проблемы исчезают. –Ты кушал? Младший отрицательно качает головой. –Тогда ты просто обязан поесть эти булочки! Тэн усмехается и откусывает кусочек. Сладко, но не так сладко, как карамельные глаза Джонни, что со всей любовью сейчас смотрят на него. Тэн лежит в обнимку с Джонни на кровати, сытый и переодетый в чистую одежду. –Я купил новый блокнот и карандаши, — шепчет он. –Это замечательно! –Но я не смог заставить себя рисовать... –В этом нет ничего страшного. Просто некоторым нужно больше времени, чтобы выполнить какое–то действие, это нормально. Если хочешь, вместе порисуем? Тэн кивнул. –Поцелуй меня, пожалуйста. Джонни улыбнулся и мягко прильнул своими губами к губам Тэна, по телу Читтапона проходит волна теплоты, наполняющая сердце приятными чувствами. –Я скучал. –Я тоже скучал, малыш. Тэн утыкается носом в грудь Джонни, вдыхая его запах. Старший поглаживает его по спине, иногда чмокая в макушку и проверяя, заснул ли Тэн. Через несколько минут младший проваливается в сон, убедившись в этом, Джонни целует Читтапона в щёку и сам засыпает. Впервые за эти две недели Тэн чувствует себя хорошо. Впервые за эти две недели Тэн чувствует тепло. Впервые за эти две недели Тэн засыпает без снотворного и не видит кошмаров.