Серое на черном

Брандон повертел в руке записку и швырнул ее в очаг, огонь хищно лизнул маленький клочок пергамента и тут же пожрал его, обратив в горстку черного пепла. Элия писала, что сегодня вечером будет ждать его у себя. Это известие немного обрадовало Брандона, и он устало улыбнулся в каштановую бороду. Наследник Севера и сам не знал, как так вышло, но встречи с дорнийской принцессой стали для него лучшими мгновениями дня, который без того был бы слишком тосклив. Королевская Гавань по-прежнему предлагала множество разнообразных развлечений, но их привлекательность для Брандона Старка потускнела, хотя он, бывало, и выбирался пропустить по кружечке с Альбином Сноу. Друзей в столице Брандон так и не завел, а сестра больше не сопровождала его. После турнира Лианна сильно изменилась, став будто бы тенью прежней себя. Не проходило и дня, чтобы до него не доносились гадкие шепотки, похожие на змеиное шипение. Сплетники прекрасно понимали, что Брандон все слышит, но не брали на себя труд умолкнуть хотя бы на то время, что он находился рядом. Лианна, безусловно, тоже слышала. Когда они только вернулись в столицу, Брандон часто замечал, что глаза сестры темнеют, словно небо перед грозой, и сверкают молниями, и боялся, как бы она не сделала глупости. Лианна, однако, молчала, поджав губы и гордо приподняв голову, только ее и без того бледное лицо становилось белее снега. Так было вначале, а потом его сестра и вовсе перестала обращать внимание на чьи-то слова, будто бы они, словно не попавшие в цель стрелы, пролетали мимо ее ушей. Брандон полагал, что ему придется постоянно сторожить Лианну от принца, но сестра не искала его общества. Иногда Брандон подмечал долгие пронзительные взгляды принца Рейегара, направленные в ее сторону и оставленные сестрой без ответа. Со временем к Лианне вернулась часть ее былой живости, однако она больше не ходила понаблюдать за тренировками рыцарей, а при дворе появлялась только, когда того требовала необходимость. Почти все время Лианна проводила у королевы Рейлы и лишь иногда выезжала на конные прогулки в компании Альбина. Иногда Брандон замечал сестру в обществе Элии и Эшары Дейн, дорнийки приглашали Лианну прогуляться по саду Красного Замка или брали с собой, когда отправлялись на городскую ярмарку или к портному за новым платьем. Со старшим братом она вела себя чересчур сдержанно, и Брандон не мог не чувствовать исходившую от нее холодность. Лианна, видно, так и не смогла окончательно простить ему ту выволочку, что брат устроил ей в Харренхолле. Брандон и сам понимал, что переборщил, назвав ее любовницей драконьего выродка, но что он еще мог подумать, когда Рейегар Таргариен, наплевав на все возможные приличия, вручил Лианне этот треклятый венок? Извинения принца немного остудили Брандона, однако он нисколько не поверил тому, что наследником престола двигало лишь уважение к храбрости его сестры. Правоту Брандона доказывали и долгие печальные взгляды принца в направлении Лианны и ее попытки избегать его, которые, вероятно, давались ей с большим трудом. С большим нетерпением Брандон ждал новостей из Винтерфелла. Он почти не сомневался, что отец даст согласие на брак Лианны и Роберта Баратеона. Такой союз и без того был выгоден обоим домам, но сейчас становился для Старков жизненно необходимым. Кто знает, сможет ли Лианна продержаться или все же упадет в объятия Принца-Дракона, обрекая себя на позор и изгнание из приличного общества? Во избежание столь печальных последствий ее требовалось немедленно удалить от принца, чтобы она могла поскорее забыть о своем глупом наваждении. Оставалось только получить разрешение короля, а это представлялось едва ли не самой сложной задачей. Сколько бы Брандон не размышлял над ней, он никак не мог придумать, как добиться того, чтобы король отпустил Лианну. Зачем вообще держать ее здесь? Разве недостаточно им одного заложника? Или, быть может, Эйерис тут вовсе не причем, а это принц Рейегар не хочет отпускать ее, надеясь заполучить-таки ее расположение? Гадкий змееныш, прошипел про себя Брандон, стискивая кулаки. Он поднялся с кресла, в котором он все утро просидел у очага, и смог остановиться только тогда, когда пальцы его сжали холодную ручку двери. Это было глупо: ссора с принцем в его собственном доме приведет лишь к самым печальным последствиям, и тогда Лианна и вовсе останется одна во власти свирепых драконов, готовых разорвать ее на части. Был бы здесь Нед, он бы что-нибудь сообразил. Младший брат и думать бы не стал о том, чтобы бросаться на наследника престола. Брандон постарался успокоиться и взять себя в руки. С принцем Рейегаром все равно стоило поговорить, воззвать к его совести, говорят, она у него все же имелась. Только бы сдержаться. Ради отца, ради братьев и сестры, ради Элии. Последняя мысль удивила Брандона, давно ли он успел настолько сильно привязаться к своей дорнийке? Нет, пожалуй, это уж слишком. Он должен жениться на Кейтилин Талли, и нельзя ему связывать себя такими путами, чтобы разрезать которые ему потом придется сдирать с себя кожу. Добиться встречи с принцем оказалось гораздо проще, чем Брандон предполагал. Рейегар Таргариен принял наследника Севера в своей горнице, отослав перед этим Освелла Уэнта, который вознамерился было присутствовать при встрече. – Сир Освелл полагает, что вы вознамерились меня убить, – сухо пояснил принц. По его спокойному, безразличному взгляду невозможно было догадаться, шутит он или говорит вполне серьезно. Брандон понятия не имел, как ответить на эту реплику, поэтому продолжал стоять у двери, до боли сжимая кулаки и холодно взирая на принца Рейегара из-под густых темных бровей. Может быть, сир Освелл и не так далек от истины, зло подумал он. – Садитесь, лорд Старк, – принц указал на изящное кресло, обшитое черной парчой. Сам он расположился за большим деревянным столом, заваленным книгами. Рядом с принцем Рейегаром стояла наполовину сгоревшая свеча, а перед его глазами лежала раскрытая книга. Брандон из любопытства бросил взгляд на изящно выведенные буквы, но принц, будто бы уловив едва заметное движение гостя, немедленно захлопнул тяжелый фолиант, словно там прятался какой-то секрет. Пристально поглядев на Брандона, принц Рейегар продолжил: – Насчет сира Освелла я шутил, однако мои гвардейцы и вправду считают вас опасным из-за вашего бурного нрава. В первую очередь для себя самого. – За меня можете не беспокоиться, ваше высочество, – буркнул Брандон с плохо скрываемой враждебностью. – Что ж, я рад вашей уверенности, – принц был наоборот спокоен и нарочито вежлив, не замечая, казалось, грубости своего собеседника, – чем я могу быть вам полезен, лорд Старк? – Я хотел бы поговорить с вами о моей сестре, – выпалил Брандон слишком уж поспешно. От него не укрылось, как побледнел принц, как сжались его губы. Музыкальные пальцы принца Рейегара потянулись к отложенному в сторону перу и принялись нервно играть с ним. Брандон с настороженностью наблюдал за ним, к своему сожалению убеждаясь, что Рейегар Таргариен похож на кого угодно, но не на коварного соблазнителя. – Что ж, – проговорил, наконец, принц, – говорите, я слушаю вас. – Отпустите ее, – попросил Брандон, стараясь сохранять самообладание. Принц Рейегар не ответил, он в удивлении склонил голову на бок и уставился на Брандона, словно бы не до конца понимая, о чем тот толкует. – Позвольте ей уехать, ваше высочество – пояснил старший Старк. – Это не в моей власти, милорд, – принц поставил руки перед собой и уронил на них голову, словно бы она внезапно отяжелела под тяжестью мыслей, что сейчас одолевали Рейегара Таргариена. – Это правда? – слишком резко спросил Брандон. Он сверлил принца Рейегара глазами с видом капитана стражи, поймавшего воришку. – Зачем мне обманывать вас, лорд Старк? – устало произнес принц. – Поверьте, я не меньше вашего желаю, чтобы леди Лианна была в безопасности, но не по моей воле вы были призваны в столицу, не по моей и покинете ее. – Неужели вы не можете поговорить с отцом? – Брандон так и не решил, стоило ему верить Принцу-Дракону или нет. Неужто, наследник престола действительно не имеет при дворе никакой власти? – От этого будет только хуже, – принц Рейегар покачал головой. – Вы сами прекрасно знаете, насколько мнителен мой отец, вы знаете, что он подозревает вашу семью в заговоре против короны. Его верные советники уже льют ему в уши, что этот злосчастный венок – не что иное, как знак. Знак того, что я заодно с вами. Вы сами должны понять, что стоит мне заявиться к отцу с озвученной вами просьбой, нас всех немедленно казнят. Брандон опустил голову, отчего-то устыдившись своих подозрений относительно принца. Если бы Лианна не была замешана во всей этой истории, возможно, он бы даже пожалел Рейегара Таргариена. Будущему лорду Винтерфелла дано ничтожно мало свободы, а наследному принцу Семи Королевств и того меньше. – Почему вы просили только за сестру? – неожиданно спросил принц Рейегар. – Не за себя? – Королю все равно нужен пленник, – пожал плечами Брандон, – меня бы никто не отпустил просто так. – Это единственная причина? – уточнил принц. – Мне показалось, что вы не очень-то хотите покидать столицу, хотя в Риверране вас ждет красавица-невеста… – Вы осуждаете меня? – вскинулся Брандон. Уж не Рейегару Таргариену рассуждать о приличиях и морали после всего, что он устроил. – Я вас понимаю, – возразил принц, – и надеюсь, что вы поймете меня. – Я хотел бы, – признался Брандон, – однако задета честь моей сестры. – Да, вы правы, – принц Рейегар как-то внезапно сник, – об этом я жалею больше всего на свете. Клянусь Старыми и Новыми Богами, я всей душой хотел бы это исправить. – Исправить вы ничего уже не можете, – возразил Брандон, едва он вспоминал летящие ему в спину злые шепотки, как злость на виновника этих подлых слухов с новой силой закипала в нем, – но вы можете сделать все, чтобы и дальше не провоцировать слухи. Наследник Севера ожидал услышать обещание, но ответом ему послужило молчание, тягучее и опасное. Лицо Рейегара Таргариена внезапно окаменело, и Брандон понял, что никакого обещания он не получит. Что ж, во всяком случае, теперь старший из Старков смог окончательно увериться в том, что принц был с ним честен, однако легче от этого не становилось. Принц-Дракон был сумасброден, его сестра своевольна, а сам Брандон ничего не мог поделать, чтобы помешать им свести с ума все Семь Королевств. – Мне жаль, лорд Старк, – в голосе принца Рейегара прозвучали металлические нотки, – что я не смог помочь вам. – Не стоит сожалеть, – бросил Брандон, – я думал… – Я знаю, что вы думали, – перебил принц. – Вы ошибались. До свидания. Принц Рейегар потянулся за книгой, показывая тем самым, что разговор на этом закончен. Брандон с тяжелым сердцем поднялся, взглянув последний раз на принца. Рейегар Таргариен понравился ему своей честностью и целеустремленностью, своей тягой к свободе и способностью глубоко чувствовать. Возможно, в некой другой жизни они могли бы стать друзьями, однако сейчас Брандон предпочел бы, чтобы Принц-Дракон вовсе не существовал или хотя бы никогда не повстречался на пути его сестры. Уже у двери Брандон вдруг обернулся и вопреки своему обыкновению тихо произнес: – Ваше высочество, в Харренхолле вы сказали, что уважаете мою сестру и восхищаетесь ей. Прошу вас, если Лианна и вправду дорога вам, не подвергайте ее жизнь опасности, а честь очередному позору. Принц поднял голову и, прежде чем ответить, долго смотрел на Брандона. – У вас есть мое слово, лорд Старк, – наконец, проговорил он. Дверь тихо щелкнула позади него, и Брандон выдохнул. Ярость, что бушевала в нем, когда он пришел сюда, потухла, он чувствовал себя опустошенным и загнанным. Здесь, в логове драконов, он был лишь их пищей, которую они могли проглотить, когда хотели, и от этого Брандону хотелось выть на луну. Собственное бессилие угнетало его. Мало того, что наследник Севера так и не смог толком выполнить поручение отца, показав себя никудышным интриганом, так и Лианну оградить не может. За окнами уже темнело, и слуги сновали по коридорам, зажигая свечи и факелы. Их пламя бросало пламя на стены и жар на лицо. Брандон, поежившись, поспешил покинуть твердыню Мейегора. Сейчас, когда день сменялся очередной тревожной ночью, старая крепость особенно сильно напоминала того, чье имя носила. Минуя откидной мост, Брандон глянув в черноту сухого рва, что отделял крепость, где жила королевская семья, от остального замка. В темноте ров напоминал тихую реку, и лишь свет нескольких горящих на мосту факелов поблескивал на остриях смертоносных пик, которыми было утыкано дно рва. Преодолев небольшой двор и дворовую лестницу, больше похожую на лабиринт, Брандон, наконец, очутился в Девичьем склепе, где теперь в основном селились гости двора и фрейлины королевы и принцессы, но и это здание, как и многие другие в Красном Замке, имело свою печальную историю. Брандон миновал несколько коридоров и лестниц и, убедившись, что его никто не видит постучал в дверь Элии Мартелл. – Это я, – шепнул он, услышав за деревянной преградой ее шаги. Дверь тихонько скрипнула, и Брандон с трудом протиснулся внутрь. – Я все время забываю о том, что ты не маленькая мышка, а большой серый волк, – проворковала Элия, обхватывая шею Брандона своими изящными тонкими руками. Брандон заключил ее исхудавшее лицо в свои ладони и жадно поцеловал в губы. – И очень голодный, – прорычал он ей в ухо, отчего Элия звонко засмеялась. – Это определенно нужно исправить, – пропела она и хитро улыбнулась. Руки Элии были мягкими, а губы нежными, от нее исходил пряный и одновременно сладкий аромат крыжовника, в котором Брандон немедленно утопал и забывал обо всем, что оставалось там, в большом мире, за порогом, минуя который Брандон будто бы попадал в свою мечту. Элия была маленькая и тонкая и казалась хрупкой, однако, ее характер был полной противоположностью ее внешности. Брандон помнил, как Нед в Харренхолле говорил, что темные глаза ее показались ему печальными, но Брандон не видел в них грусти. Стоило ему заглянуть в ее черные омуты, напоминавшие глубокие лесные озера, как они тут же начинали смеяться и лучиться такой нежностью, какой старший Старк никогда не видел. А если уж Элии что-то взбредало в голову, то она становилась невообразимо упертой, и Брандон знал, что за возможность видеть ее, говорить с ней, целовать ее он должен благодарить ее самостоятельность и несгибаемую волю. – Ты кажешься усталым, – прошептала она, зарываясь носом в его шею. – Возможно, так и есть, – Брандон обнял ее. В его больших руках она казалась еще меньше и изящнее. Багряные отсветы очага играли на ее оливковой коже, отчего Элия выглядела менее болезненной. – Ты ничего мне не расскажешь? – Дорнийская принцесса по-женски надула губки и погладила его плечо. Брандон устало прикрыл глаза. Ему не хотелось впускать демонов, что поджидали его за дверью, в тот тихий мирок, что он делил только с Элией. Не хотел превращать прекрасный сон в пугающую явь. Все равно его скоро разбудят и отведут в септу, где он перед Богами поклянется любить и защищать Кейтилин Талли. – Не хочу утомлять тебя, – отмахнулся Брандон. – Это из-за сестры, верно? – настаивала Элия. В догадливости ей нельзя было отказать. – Да, – тяжело выдохнул он, целуя ее в чернявую макушку. – Ты напоминаешь мне моего брата, – Элия немного грустно улыбнулась. Брандон знал, что в глубине души она тоскует по Оберину Мартеллу. – Если бы он был здесь, то наверняка бы уже размышлял, каким именно ядом отправить тебя в седьмое пекло. Брандон удивленно взглянул на нее, а Элия в ответ лишь невинно захлопала глазами. Тени, которые свечи отбрасывали на ее лицо, делали длинные ресницы дорнийки похожими на черных бабочек. Вот кого она напоминала Брандону: бабочку, легкую и хрупкую красавицу, жить которой было отпущено всего-то несколько дней. Летя к солнцу, она грозилась взмыть высоко, но на это потребовались бы все ее силы. – Не пойму, серьезно ты или смеешься надо мной? – спросил Брандон, стараясь улыбнуться. – И то, и другое, – Элия пожала узкими острыми плечами, – Оберин, безусловно, вознамерился бы убить тебя, но я бы его отговорила. Брандон хмыкнул. Он понял, отчего Элия завела этот разговор, но ему не хотелось продолжать его. В Дорне нравы свободнее, а кровь горячее, дорнийскую принцессу никто не осудит за одного единственного любовника, никто не посчитает ее порочной, не закроет для нее двери своих домов. Элия вернется домой и будет продолжать жить, как ни в чем не бывало, а у северянки после такого падения путь разве что в молчаливые сестры. Север суров, как и его Старые Боги, они несут своим детям защиту, но не прощают греха. Задумавшись, Брандон не сразу заметил, что Элия умолкла. Взгляд ее потух, и глаза ее, похожие на два черных агата, безучастно глядят в очаг. Наследник Севера знал, что она сердится на него за его молчание, но говорить он не хотел. Брандон обхватил рукой ее плечи, наклонился к ней и поцеловал. Волчья кровь кипела в нем, вырываясь наружу необузданной страстью, грозящей смять маленькую хрупкую бабочку. Элия, однако, каждый раз выдерживала его напор, заражаясь его неистовостью, плавя вековой лед, сжигая Брандона словно солнце, изображенное на ее гербе, и вновь возрождая его из пепла. Если бы только мейстер Валис не подговорил лорда Рикарда женить старшего сына на девице Талли, если бы лорд Аррен не ухватился за эту мысль, как чрезвычайно мудрую, все еще можно было бы изменить. Но прошлого не воротишь, а содеянного не изменишь. Элия Мартелл навсегда останется для него лишь мечтой, к которой Боги позволили ему прикоснуться только кончиками пальцев. Его сестре не дозволено было и этой утешительной малости, и Лианне придется лишь грезить о том, чему случиться никогда не суждено. Влияние ли Элии, жалость ли к принцу Рейегару, или собственные размышления последних нескольких дней привели Брандона к мысли, что ему все же следует наладить отношения с сестрой. Ей сейчас было наверняка не сладко, а он был для нее здесь единственным близким человеком, с кем она могла бы разделить свою печаль. Он нашел Лианну однажды утром в конюшнях Красного Замка. Погода в тот день выдалась хотя и пасмурная, но сухая, и сестра, воспользовавшись возможностью, направлялась на верховую прогулку. Рядом с ней с ноги на ногу переминался верный Альбин Сноу, и они о чем-то тихо беседовали, ожидая, пока оседлают лошадей. Брандон немного понаблюдал за ними со стороны, а потом все-таки приблизился. ‒ Лиа, ‒ позвал он. Лианна обернулась, тряхнув прядями каштановых волос. Появление брата наверняка стало для нее неожиданностью, но она ничем не выдала своего удивления. ‒ Здравствуй, Брандон, ‒ проговорила она, вложив в свои слова весь холод Севера. Все еще сердится, понял Брандон. Его сестра была на удивление уперта, и если уж по-настоящему обижалась, то вернуть ее благосклонность было не просто. ‒ Послушай, Лиа, ‒ хмыкнул наследник Старков, ‒ смотри, даже погода потеплела. Возможно, и тебе следует. Сказав это, Брандон немедленно пожалел, что в очередной раз не сдержал свой нрав: Лианна поджала губы и одарив брата таким взглядом, что бывал разве что у Иных из сказок старой Нэн, отвернулась. Будь они одни, Брандон готов был побиться об заклад, она бы ему как следует ответила. ‒ Ладно-ладно, ‒ старший Старк поднял вверх руки в защитном жесте, ‒ я пришел с миром. ‒ Что-то не похоже, ‒ фыркнула Лианна. ‒ Придется поверить мне на слово, ‒ Брандон попробовал улыбнуться, но не увидел ответной улыбки на лице сестры. ‒ Альбин, ты не обидишься, если я заменю тебя на прогулке с моей дорогой сестрицей? Лиа, ты позволишь? ‒ Если бы я захотела ехать кататься с тобой, непременно позвала бы, ‒ Лианна сложила руки на груди. ‒ Альбин, ты остаешься. Брандон усмехнулся про себя. Уж пусть лучше сестра так горячится, чем смотрит на него красными от слез глазами с видом истерзанной охотниками волчицы. ‒ Пожалуйста, Лиа, ‒ отступил Брандон, справедливо решив, что сейчас лучше вежливо попросить. Лианна некоторое время колебалась, но в конце концов утвердительно кивнула. Альбин, рассеянно пожав плечами, удалился, а Старки, оседлав коней, выехали из Красного Замка и направились к лесу. Лианна почти сразу послала Синеглазку в галоп и первое время Брандон только и делал, что гонялся за ней по окрестным полям. Наконец, сестра смилостивилась и пустила лошадь шагом, позволив ему ехать рядом с ней. Ее слегка курносый нос был вызывающе вздернут, и Брандон понял, что она не намерена помогать ему. ‒ Пора бы прекратить злиться, сестрица, ‒ полунасмешливо сказал он, надеясь настроить сестру на благостный тон. ‒ Неужто? ‒ Лианна подняла вверх бровь. ‒ Сначала ты обливаешь меня оскорблениями, обзываешь принцевой шлюхой, а потом вы с Недом, не удосужившись даже сказать мне, устраиваете мой брак с Робертом Баратеоном. Я всегда полагала, вы на моей стороне. Видно, я ошибалась. ‒ Откуда тебе известно про Роберта? ‒ настороженно спросил Брандон, немного опешив. ‒ Еще ничего не решено, отец не дал согласия. ‒ Не важно, ‒ бросила Лианна, ‒ я знаю и все. Отец, безусловно, согласится, но не это имеет значение. Вы могли бы поговорить сначала со мной, я человек, а не редкий цветок, который за дорого можно продать богатому южанину. ‒ Дело не в деньгах, Лиа, ‒ проговорил Брандон. ‒ Я не называл тебя шлюхой, но… ‒ Не называл прямо, но именно это имел в виду, ‒ перебила Лианна. ‒ Извини, ‒ Брандон едва не подавился этим словом. Необходимость извиняться перед женщиной, которая по законам Богов и людей должна была подчиняться братьям и отцу, а в последствии и мужу, унижала его гордость. С сестрой, однако, по-другому было нельзя, и за это Брандон испытывал к ней скрытое уважение. ‒ Ты должна понимать, что мы действуем в твоих интересах. Думаешь, кто-то спрашивал меня, хочу ли я жениться на девице Талли? Амбиции отца и лорда Аррена оказались выше моих интересов, вот и все. Что же до тебя, то если бы не выходка твоего принца, то с твоим браком не было бы такой поспешности… ‒ Он не мой, ‒ тихо произнесла Лианна, и губы ее дрогнули, ‒ и я все понимаю, слишком хорошо понимаю. Но что же я могу поделать со своим сердцем? ‒ она умоляюще взглянула на брата, словно бы ожидала, что он даст ей какой-то рецепт. ‒ Преврати его в камень, Лиа, ‒ зло сказал Брандон, ‒ вот что я думаю. Я намереваюсь поступить со своим именно так, иного выбора ни мне, ни тебе не остается… Разве что сбежать за Узкое море. Мы могли бы поступить в какой-нибудь балаган и показывать фокусы. ‒ Это было бы лучше всего, ‒ мечтательно вздохнула Лианна, ‒ но мы не можем так поступить с отцом, верно? ‒ Верно, ‒ обреченно кивнул Брандон. ‒ Вы можете делать со мной, что хотите, но я не выйду замуж за лорда Баратеона. Я не хочу превращаться в камень, Бран, ‒ в голосе Лианны прозвучал страх, ‒ не хочу и не буду. Я живая, я дышу и чувствую, такой я и останусь. Ничто и никто не посмеют подчинять меня, если на то не будет моей воли. Она дала Синеглазке шенкелей и понеслась в сторону леса, над верхушками вековых елей тяжелые облака рассеялись, открывая кусочек голубого неба и давая надежду на солнечный день.