***
Алине 19. И она умирает. От этой чертовой болезни, когда внутри прорастают цветы. Когда в легкие будто вливают расплавленный металл. Хочется кричать и рыдать. Хочется сказать виновнику этого всего, но… Нельзя. С каждым днем Алина выкашливает все больше маленьких веточек. Веточек сирени.•••
— Алин, смотри как красиво! — Даня хватает подругу за руку и тащит к цветущим деревьям сирени. — Иди сфоткаю. Фото-фото-фото. Такие красивые фото. Кто же знал, что через пару месяцев Алина смотреть на них не сможет. Чертова сирень и чертов Даня…•••
Алина не говорила Дане, что за цветы она выкашливает. И врала, что не знает из-за кого это. Но она знала. С самого начала знала. Данила всегда пах сиренью. Возможно это был его любимый одеколон или ещё чего… А ещё Кашин напоминал ей эти цветы. Да, он здоровенный и хмурый, но на деле он так же красив как эти цветочки, так же нежен как эти веточки, которые запросто сломать. Даня правда не знал, что причина всех бед — он.***
Очередной день. Алина уже еле стоит на ногах. В дверь звонят. Кащенко идет к двери, но до звонка дотянуться нет сил. Не глядя открывает дверь… — Ну и видок у тебя, Лил Бомбовна. — о да, этот осуждающий вздох Кашина. Алина закашливается и понимает, что выгонять его бесполезно. Лишь отходит с прохода и еле как идет на кухню. Кашель усиливается. Легкие жутко болят. Секунда… Она уже лежит на полу, съежившись и выкашливая эти чертовки веточки. Одну за одной. Окрашенные в кровь. Данила тут же к ней подлетает. Видит цветы. Слезы сами катятся из глаз. — Это из-за меня, да? — у него аж голос тихо трясется. — Алина, почему ты не… — Это, — перебивает его и кашляет. — Разрушило бы нашу дружбу. Даня недоумевает, а слезы текут с новой силой. Он поднимает её ближе к себе, уже вызвал скорую. Прижимает, кладя её голову к себе на плечо. Целует куда попадет. В висок, голову. — Глупышка… — шепчет, судорожно гладя по спине.***
— Док, насколько все плохо? — Даня стоит за дверью палаты с врачом, который смотрит на рентген. — Сирень уже прорастает к её сердцу. Возможно уже слишком поздно, но… — мужчина лет 45 ти поджимает губы. — Есть один вариант. Данила аж вздрогнул, судорожно поднимая голову и одними губами спрашивая «Какой?». Ответ последовал тут же: — Вам надо любить её. Любить что есть сил. Рыжий поджимает губы и кивает. Он уже это делает. Уже как полгода это делает, просто не показывал… И вот он сидит у её койки, берет эту маленькую нежную ручку и подносит к своим губам. Аккуратно целует. Алина открывает глаза. Смотрит на него. Так устало, грустно виновато. — Я люблю тебя, Алина Лил Бомб. — дрожащим голосом проговаривает парень. — И я тебя, Данила Анимебит тринадцать. — хрипит блондинка, слабо улыбаясь.***
— Алин, смотри как красиво! — Даня хватает свою девушку за руку и тащит к цветущим деревьям сирени. — Иди сфоткаю. — Дань, ты говоришь точь в точь как два года назад. — смеётся девушка, все же подходя к Даниле и сирени. И уже новые фото. После которых не будет так хуево. Которые сохранятся в фотоальбоме. В фотоальбоме, где потом появятся фото с их свадьбы и их милых детишек…•••
И смерть тянет свои щупальца, Чтобы нащупать пульс, Еще отбивающего ритм, От того, что страх растет до пугающих габаритов.