Heat of hair

Вы когда-нибудь прикасались к огню? Чувствовали, как жар распространяется по венам? Пеппер вот, кажется, и сама скоро вспыхнет одним таким большим адским пожарищем, если еще раз услышит жалобы своей безутешно рыдающей однокурсницы. Юная девушка сидела на подоконнике, притянув согнутые колени к груди и обхватив их рукой. В свободной руке тонкие смуглые пальчики аккуратно сжимали бычок от сигареты. Сизый дым свободно проникал в приоткрытое окно, плавно переплетаясь и бесследно исчезая в удушливом вечернем воздухе. — Представляешь? И не позвонил… Даже не написал! — Язва привычно закатывает глаза. Её /вроде как/ подруга без остановки тараторит, да плаксиво щебечет о том, как очередной дружок вот уже второй день о её существовании даже не вспоминает. Пеппер предсказуемо хмыкает. Ну не надоело ей еще, а? Парни, парни, парни. Ну вот что в них есть такого, что буквально каждая вторая студентка готова элементарное самоуважение из-за них потерять? Кажется, была перед тобой нормальная, адекватная девушка, а потом будто подменили. Начинает прогрессировать вся эта дурь, по типу отвратительных розовых соплей и рыданий ночами в подушку. Прямо как сейчас. Только вот у Язвы складывается ощущение, что этой самой «подушкой» на сегодняшний вечер решили сделать её. — Пеппер, ты слушаешь? Конечно, Пеппер не слушает. Кивает только изредка, даже показательно заинтересованный вид на себя напустить не пытается, поместив многострадальный бычок в пепельницу. Просто она, ну, никогда не умела кого-либо утешать, в чем была совершенно не похожа на свою мать. Девушка, как ни странно, вообще мало на кого из родственников была похожа, но ведь какая разница, да? Однокурсницы вот говорят, что Пеппер, пожалуй, все же хорошая. Где-то в другой вселенной, правда, в которой все реверсивно. Она просто слишком прямолинейная, наверно, оттого и не замечает, как ее слова людей нередко задевают, да откровенно раздражают. Пеппер говорит, что она честная. Говорит, а сама на очередной вопрос своей неважно-какой-подруги только ядовитый комментарий отпускает, на который та обязательно обижается, после чего в невероятной такой спешке уходит. Девушка думает, что её настоящие друзья далеко. ЭТИ разбежались по миру своими дорожками, как только каждому стукнуло восемнадцать, да и не всё ли равно теперь? Язва не до конца понимает, как вот получается, что их заветное «навсегда» превратилось в несколько коротких месяцев, за которые она сама отдала бы многое, чтобы вернуть назад. Как так получилось, что они смогли вычеркнуть друг друга из своих новых жизней, только из-за того, что это самое легкое решение? Пеппер боится это понимать. Безусловно, боится, а еще откровенно не знает, куда можно деть вскипающую в ней день ото дня злобу. Когда она вычитывает многочисленные статьи на темы травли, нескончаемых самоубийств, да той же элементарной несправедливости, в которой этот мир просто по уши увяз, не иначе. Классный руководитель настоятельно рекомендовал активные занятия спортом — с целью выплескивать как и регулярно накапливаемую в ней ярость, так и вести более менее здоровый образ жизни. Пеппер на подобные заявления только кривилась, да инстинктивно морщилась, слушая нескончаемые смешки одной хихикающей стайки девушек, завидевших её в мальчишеской футбольной команде. Язве по обыкновению плевать. Она презирала атрибуты насильственной человеческой власти, такие, как например, те же короны. Ей казалось, будто они впиваются в кожу, как и в случае этих самопровозглашенных королев, готовых едва ли не в ногах своих дорогих избранников ползать, стоит только повод дать. Не то чтобы Пеппер их особо ненавидела, должно быть, в некоторых поступках просто не была способна понять. Тем более после своего первого поцелуя. Унизительно как-то вышло. Девушка просиживала в раздевалке время, что отводилось команде на разминку, ну, а дальше к ней подсел один из новичков. Болтовня, стандартный обмен незначительными остротами, а после он просто взял и без всякого предупреждения поцеловал. Пеппер чувствует невообразимое отвращение - горячий язык, отвратительный привкус и нелепые попытки не столкнутся друг с другом лбом. Просто до невозможности омерзительный обмен слюной, от которого, как посчитала девушка, все бабочки в животе успели дважды на тот свет отправится, да хорошенько блевануть. Чужие руки настойчиво пытаются подцепить край поношенной цветастой футболки… Пеппер чувствует — а дальше слышится резкий тошнотворный хруст. Помнится, девушка в недоумении смотрела на собственные подрагивающие ладони, обнаруживая себя верхом на распластанном по полу парне, отчаянно зажимающим руками сломанный нос. Ну и плевать. Пеппер морщится от не самых приятных воспоминаний, привычно устремляя взгляд в чуть приоткрытое окно и немного сдвигая тюль. На улице нет ветра, листья хаотично разбросаны вдоль бордюра, когда на поникшие обнаженные плечи ложатся чужие согреваюшие ладони. — Моя маленькая умница… — женские губы невесомо касаются, прикусывают мочку уха, втягивая в рот и неспешно лаская языком. Чуткие пальцы прошлись сквозь ломкие темные пряди, заставляя девушку непроизвольно сжаться и тихо охнуть. Пеппер становится противно от самой себя. — Ты не я… — Правда? — рыжие локоны невесомо щекочут смуглую девичью кожу, а голос… такой мелодичный, мягкий, томный. Язва не знает, как всадница успела оказаться так близко. Едва девушка успела повернуть голову в сторону рыжеволосой, как ее губы накрывают чужие, горячие. Те самые — бесконечно далекие, властные, до дрожи желанные. Пеппер думает, что они обе сгорят в Аду. Война целует горячо, влажно, собственнически берет миловидное лицо в свои ладони, пока ласкает подрагивающие девичьи губы и посасывает трепещущий от удовольствия язык. Это было что-то невообразимое. Сладкий аромат духов ударял прямо в нос, одурманимая не хуже любого наркотика, а её вкус, её ласки... Не сравнить с первобытной мужской грубостью. Пеппер отстраняется, не давая сознанию окончательно отключится и выставляет меж ними свою подрагивающую ладонь. Последние лучи солнца искорками играли в этих великолепных сияющих локонах, в которые девушка так и норовила вцепиться, да посильнее сжать у самых корней. Она красивая. Такая чертовски красивая и отвратительная одновременнно, что у Пеппер невольно подкашиваются ноги при одном только единственном взгляде. Девушка невольно сглатывает. В самом деле - пожар. — Я за мир… — слова даются с невероятным трудом, вынуждая обладательницу темных волос едва не срываться на хрип. — Моя ты прелесть, — её аккуратные брови предсказуемо взметнулись вверх, практически тут же уступая место самолюбивой победоносной ухмылке. Пеппер не знает, чем так прогневала Бога. Эта беспощадная Афина будто поселилась у неё под кожей, попутно пересчитав каждую косточку, засев под самыми ребрами и до невозможности жадно присвоив себе её сердце. — Мир создается войной. — Язва уже, честно, даже не видит весомых причин возражать. Маленькая целеустремленная девочка, коей она когда-то являлась, точно бы эти самые причины нашла, обязательно бы нашла, только вот… Пеппер уже давно не маленькая девочка. И сейчас она просто не в состоянии понять, отчего же именно её эта рыжеволосая особа решила себе присмотреть, да из каких соображений мерещилась буквально в каждом случайном прохожем? Просто потому, что Пеппер как-то невдомек, что Война никогда, на самом деле, девушку и не преследовала. Это Пеппер преследовала Её.